Нет! Не так! Она не будет валяться безвольным кулем! Если уж и погибнуть, то, по крайней мере, так, чтобы не выглядеть жалкой. Девушка попыталась встать, но остывающее тело не слушалось. Оно, вопреки рассудку, отдалось во власть жестокого завоевателя, молило о смирении, убеждало не сопротивляться, чтобы не продлевать агонию. Оцепенение сковывало, в ушах шумело, как будто звучала последняя в жизни колыбельная.
"Борись!"
"Не могу..."
"Можешь! Иначе не стала бы моей!"
Рана в груди полыхнула жаркой болью, разгоняя огненное страдание по всему телу. Жизнь в проигравшей угасала. Последним усилием воли Кэсс попыталась сосредоточиться на маленьком островке тепла. "Согрей меня, — молила она. — Уничтожь холод, который наполняет меня. Согрей..."
Жжение в груди раскалялось, гнало по венам кровь, пульсировало в ране, отзывалось в каждой жилке... Жгучее, беспощадное. Словно сотни маленьких искр разбегались по телу, щекоча и отгоняя оцепенение. Они гасли, вспыхивали снова, опаляли и грели, грели, добавляя сил.
Кассандра все возилась на липком от крови песке, все старалась подняться, выиграть хотя бы минуту жизни. Яростно полыхала на спине татуировка саламандры, словно к нежной коже приложили каленое железо. Руки наконец стали слушаться, и ниида попыталась опереться на них, хотя понимала, что сил не хватит. Но их почему-то хватило. Мало того, удалось стиснуть липкую горячую рану, с удивлением ощутить, как выпала из страдающей плоти стрела, словно вытолкнутая жизненными силами.
Когда закаленный наконечник покинул грудь, сердце вспыхнуло такой яростной мукой, что девушка рывком села и с удивлением подумала, что, похоже, снова потеряла слух. На Поприще царила мертвая тишина. Кэсс уже решила, что оглохла навсегда, но с запозданием услышала, как шуршит под ногами песок, и поняла — слух к ней вернулся, просто амфитеатр замер, шокированный увиденным. Еле стоящая на ногах претендентка обвела трибуны мутным от боли взглядом. Зрители молча опускались на свои места.
Андриэль с трудом перевел дыхание и посмотрел на квардинга. Лицо демона казалось каменным. Он без всякого выражения взирал на дрожащую рабыню.
— Все, — тихо шепнул ангел. — Амон, все.
Лишь после этого его господин с трудом разжал пальцы, стискивавшие сиденье скамьи. На гладком дереве остались глубокие вмятины.
— Вижу, — только и ответил он.
Из шести претенденток в живых остались четверо: блондинка Лирина-Леарна, Вилора, Натэль и Кэсс. Выжившие старались не смотреть на неподвижно лежащие тела. Вывернутые в неестественных позах, врасплох застигнутые смертью, несчастные проигравшие казались восковыми куклами, с той лишь разницей, что куклы не истекают кровью. Демоны, те самые, которые выпускали смертельные стрелы по ослепленным и оглушенным девушкам, проводили оставшихся в живых к выходу. В черных глазах лучников нельзя было прочесть ничего, кроме пустоты, но при этом каждый посчитал своим долгом внимательно изучить безобразный свежий шрам над левой грудью рабыни квардинга.
Когда четыре победительницы, с трудом переставляя деревянные ноги, вышли с Поприща, к нииде шагнул Фрэйно. Он смотрел с тревогой. Кассандре против всякой логики стало жаль своего преданного стража. Она видела — он весь извелся, ожидая ее в полном неведении. Телохранителю то ли было запрещено являться на соревнования, куда допускалась только знать, то ли он не пошел на них добровольно, поскольку все равно не мог помочь, а смотреть, как пытаются убить его подопечную, не захотел. Кэсс с удивлением поняла, что теперь очень хорошо разбирается в его небогатой мимике. И сейчас демон явно испытывал облегчение оттого, что горе-претендентка успешно прошла испытание. Он не проронил ни слова, только скользнул взглядом по затянувшейся ране, заметной в вороте рубахи, и шагнул в сторону, привычно пропуская девушку на несколько шагов вперед.
— Осталось чуть-чуть, — тихо сказала Вилора, когда охранник отошел. — Два месяца пролетят незаметно.
— Ну, их тоже надо пережить, — напомнила неторопливо шагающая рядом блондинка. — А мне почему-то не верится, что это удастся всем.
Кассандра молчала, пытаясь пробиться к хозяину, но тот, похоже, возвел стену. Злится на нее? Скорее всего. Она подвела, сыграла не так красиво и совершенно, как он, наверное, хотел. Мало того, еще привлекла к себе ненужное внимание трибун. Смотрите все, ниида квардинга Ада — неуклюжая бестолковая неумеха. Это же смешно, что Амон выбрал такое ничтожество!
Натэль косо поглядывала на едва сдерживающую слезы подругу, а потом, не выдержав, спросила:
— Ты что?
— Я не избранная, — хрипло сказала та. — Я не она.
— Ты жива, то есть нельзя знать наверняка, — спокойно заметила вампирша. — Мы все живы, понимаешь? На день, месяц или тысячу лет — неважно. Мы идем, разговариваем, дышим. А кто-то остался лежать на песке и уже никогда не встанет. Подумай лучше об этом.
— Она права, — кивнула Лирина-Леарна.
Кэсс посмотрела на нее, и вдруг спросила:
— А как тебя зовут? Лирина или Леарна? Я не помню.
— Лириния, — хмыкнула девушка. — От Элеоноэриэнии. Выговоришь полное имя с первого раза, угощу пряником.
Суккуб, шедшая справа, хмыкнула. Потом еще раз. И рассмеялась. Следом за ней засмеялась Ви, потом сама обладательница диковинного имени, и последней к девушкам присоединилась Кассандра. Они стояли посреди белой дороги, под нещадно палящим солнцем и хохотали, вытирая слезы. Элеоноэриэния! Надо же было такое придумать? Фрэйно замер в нескольких шагах от стайки претенденток и мрачно слушал ломкий надрывный смех, в котором веселье заменяли резкие истерические нотки.
— А я думала, у меня имя чудное, — вытирая слезы, заметила Кэсс. — У нас все больше Маши, Лены, Наташи, но не Кассандры.
Блондинка в ответ развела руками, мол, извини.
Вилора задумчиво потерла переносицу и сделала отважную попытку:
— Элиоэнореи... — запутавшись в звуках, вампирша снова прыснула со смеху.
— Не видать тебе от меня пряника, — рассмеялась девушка и вдруг остановилась, открыв от удивления рот. Дорога упиралась в белую мраморную арку, увитую диким виноградом. То ли Кэсс по привычке привела подруг в Сад Несбывшихся Надежд, то ли дорога сама вывела путниц — так и осталось загадкой. Но под сенью деревьев и виноградных лоз было уютнее, чем на пышущей зноем улице, и претендентки, не сговариваясь, шагнули в прохладную тень.
— Ой, хорошо-то как... Словно и не в городе! — пропела Ви и закружилась, а через несколько шагов замерла словно вкопанная перед белой статуей скорбно склонившейся девы.
Кассандра так давно не была здесь, что даже мысленно извинилась перед мраморной обитательницей зеленых кущ, будто долго не навещала не глыбу камня, а близкую подругу.
— Какая красивая, — тихо выдохнула Лириния. — Кто она?
— Гельяра, — Кассандра пересказала спутницам легенду, поведанную ей Риэлем.
Рассказала, конечно, не так красиво, как ангел, но достаточно интересно, чтобы девушки слушали, не перебивая.
— Почему она не отомстила? — задумчиво спросила Вилора, когда подруга замолчала. — Ее любимого убили, а она только и смогла, что убежать и окаменеть.
— Да и зачем каменеть? — отозвалась Нат. — Крилла-то этим не вернуть. Жила бы себе дальше, глядишь, и встретила бы кого-то другого и была бы счастлива.
— Связалась, глупая, с человеком! — поразилась третья претендентка. — Он даже хозяином не может быть! Какой толк от такого?
Их спутница молчала, понимая, что каждая по-своему права. И... все не правы! Что бы сделал квардинг, если бы она полюбила человека? Он демон, ему чужда нежность, но отпустил бы он ее? Нет. Вот только, если быть честной — сможет ли она полюбить кого-то другого? И что станет делать, если вдруг окажется ненужной Амону? Наверное, тоже окаменеет...
— Как же мне надоел этот город, — сказала она вслух. — Поприще, тренировки, ангелы, демоны, боль...
— Мне тут даже дышать тяжело, — подхватила Нат. — И камень этот белый... ослепляет.
— Да... — вампирша усмехнулась. — Мы вроде свободны, ходим, где хотим, но все равно невольницы.
— А, может... в лес? — тихо, не поднимая глаз от земли, спросила Лириния.
Брови трех приятельниц поползли вверх от удивления.
— Ты же подчиняешься правилам, — с подозрением протянула Вилора. — Решила вытащить нас из столицы и потом донести?
Девушка замотала кудлатой светловолосой головой:
— Нет! Просто я часто думаю страшные вещи... — она смешалась, — например, что мне вообще не хочется иметь хозяина. А сейчас вдруг сильно потянуло в лес.
— Опуская мелочи, предложение стоящее, — заметила Натэль. — Только в то, что она не донесет, не верю.
— "Молчанка". Красавица моя, дай клятву, — скрестив руки на груди, потребовала Кэсс.
Претендентка что-то пробурчала под нос и сделала пасс рукой, накладывая заклинание.
— Вообще-то обидно, — откидывая со лба волосы, заметила она. — Я никогда ни на кого не доносила.
Ви положила руку ей на плечо и миролюбиво заметила:
— И мы, но если хочешь, можем тоже поклясться.
— Не надо, — девушка дернула плечом, сбрасывая ладонь. — Я и так верю. Так вы идете? Все равно ведь никто не узнает, а мы хотя бы отдохнем от этих камней...
Претендентки кивнули, и только рабыня Амона привычно отыскала глазами Фрэйно. Ее бдительный страж слегка нахмурился и отрицательно покачал головой.
— Я не пойду, — с тоской вздохнула ниида. — Идите без меня.
— Почему? — удивилась Лириния. — Ты ведь хочешь!
— Да, хочу. Но... мой, — она запнулась, — хозяин будет против.
— Ну да. Ты же при хозяине, — саркастически заметила Нат. — И что же он сделает, если ты ослушаешься? Убьет?
— Натэль, прекрати, — встала на защиту подруги Вилора. — Зачем ты так? Вряд ли ей с ним хорошо.
— Ну и сиди тут, у глыбы камня, — обиженно буркнула светловолосая заводила. — Пойдемте уже.
Брошенная в одиночестве девушка нахмурилась и опустилась на скамью, угрюмо глядя на свои пыльные ноги в легких кожаных сандалиях. Телохранитель сел рядом и, понимая, что настроение у подопечной хуже некуда, назидательно заметил:
— Ниида, вы правильно сделали. В лес идти опасно. Это запрещено — вы же знаете.
— Знаю, — она вздохнула. — Я все понимаю, но... так хочется туда, где нет этих ослепительных сверкающих домов, белых дорог, белых мостов...
Охранник промолчал. Кассандра поднялась со скамьи и подошла к статуе Гельяры. Провела рукой по холодному каменному запястью и тихо сказала:
— А ведь она даже не боролась.
Демон нахмурился.
— О чем вы?
— Гельяра. Она не боролась за свою любовь. Не пыталась сопротивляться. — Рассказ Риэля всплыл в памяти, но заиграл совсем другими красками, и Кэсс продолжила: — Она просто жила одним днем, а потом, когда Крилл умер, пришла сюда, поскольку не захотела выйти замуж. Что она делала, когда его убивали?
— Стояла рядом и молчала, верная долгу, — отозвался собеседник. — Вам не совсем верно рассказали эту легенду. Виноградники не плодоносят потому, что любовник этой девы умер, видя ее предательство. Она не вступилась за него, так как не смогла перечить левхойту и квардингу Антара.
— Тогда это не любовь, — возразила Кэсс и ахнула, когда телохранитель резко развернул ее к себе.
— Ниида, скажите, — он говорил через силу, но при этом буквально впивался взглядом в лицо своей подопечной. — Вы правда не узнали, что это не квардинг? Вы действительно отдались инкубу?
Она не могла ответить на этот вопрос, поэтому просто смотрела, не отрываясь, в изучающие черные глаза и молчала. Но встревоженный правдоискатель вдруг расслабился и довольно улыбнулся, отпуская безмолвствующую жертву.
— Фрэйно, — пользуясь случаем, девушка решила попытать обычно немногословного стража, пока тот еще был расположен к беседе, — а почему все так боятся, что человек может что-то чувствовать?
Демон подтолкнул спутницу к выходу из сада и задумчиво произнес:
— Вы же знаете про проклятье?
— Да.
— Нас прокляла любящая женщина, и мы вымираем. Оракул, ища способ снять проклятье, в одном из древних свитков прочел, что все можно исправить только с помощью такой же женщины.
— И что же?
— Она должна умереть. Пожертвовать своей стихией и жизнью без остатка, давая излечение нашему миру. Но если любовь женщины недостаточно сильна — это уничтожит даже то, что есть сейчас. Чувства изменчивы, а людям верить нельзя. В основном. — Фрэйно покосился на собеседницу и продолжил: — Мы не сможем довериться человеческой женщине, а среди демонов нет чувствующих дев.
— А ангелы?
— Женщин там осталось всего три, и они духи, уже не умеющие принять телесную оболочку, — демон вздохнул. — Так что вся надежда на ритуал, который проведут после испытания. Хотя... не понимаю, как он может помочь.
— Расскажи про него! Что за ритуал?
— Не могу, — охранник пожал плечами. — Я не знаю. Никто не знает, кроме членов Совета.
Ничего другого ниида не ожидала, но все равно расстроенно вздохнула. В голове крутились слова телохранителя о проклятье, он словно намекал на что-то... ну да, конечно. Совсем ты, Кася, свихнулась, ищешь скрытый смысл даже в разговоре со стражем, приставленным тебя опекать.
Амона в покоях не оказалось, а мысленно к нему по-прежнему было не пробиться, поэтому рабыня, не зная, что делать, вытянулась на кровати и закрыла глаза. Совсем рядом зачирикала какая-то птаха. Нежное щебетанье заставило обитательницу комнат открыть глаза и прислушаться. Хм. Где же она поет? Похоже, совсем рядом, под окнами.
Девушка поднялась с ложа и выглянула в окно. Певунья и впрямь нашлась там, где и предполагалось — в центре уютного внутреннего дворика за роскошными кустами олеандра. Только это была не птица, а Вилора, рядом с которой стояли, тревожно озираясь, Натэль и Лириния. Увидев подругу, все три призывно замахали руками. Вот же искусительницы!
А ведь высоковато... Впрочем, если отвязать шнур от портьеры, закрепить его за ножку тяжелого кресла, перелезть через подоконник и спуститься, отталкиваясь ногами от стены, то до земли останется всего ничего и прыгать будет не страшно. Вот только... Амон рассердится. И, пожалуй, телохранителю о-о-очень нагорит. Но квардинг будет лишь к вечеру, Кэсс слышала, как утром он говорил, что после соревнования пойдет вместе с Риэлем к своему отряду. Да и она ведь собирается не побег совершать, а всего-то прогуляться. Самую малость! Никакого риска.
Рабыня не подумала о том, что хозяин может явиться раньше, о том, что подвергает жизнь своего верного стража опасности, о том, что нарушает как минимум три запрета: уходит из столицы, бежит от охранника и обманывает господина. Не подумала даже о том, как будет возвращаться — все-таки залезть в окно у нее уже не получится, значит, придется идти мимо Фрэйно, который будет пребывать в святой уверенности, что ниида почивает. Нет, ни о чем этом ослушница не думала. Неодолимая сила тянула ее прочь из комнаты: радостная тревога, смутное предвкушение и детский задор бурлили в крови. Она вернется уже через пару часов. Никто не заметит.
