Девушка в ужасе закричала и забилась в руках мужчины, когда поняла, куда ее волокут. Все это уже было. Она видела и этот эшафот с крепкой виселицей, и эту толпу, и эту площадь. Несчастная упиралась, рвалась из рук, кусалась и царапалась, однако людской поток, словно живая волна, нес ее туда, куда она так не хотела попасть.
Еще мгновение, и вот сон, который снился так давно, едва ли не столетие назад, оживает. Кассандра стоит на высоком помосте, толпа ревет и кто-то пахнущий потом и чесноком набрасывает ей на шею петлю.
— Ну где же ты?.. — в отчаянии шепчет обреченная, судорожно ища в толпе знакомую плечистую фигуру.
Ощущение безысходности сделалось нестерпимым, когда стало понятно: он не придет. Он далеко и не услышит, даже если она будет кричать. В глазах задрожали слезы, мешая видеть происходящее. Да и что смотреть! Жуткий сон стал явью. И девушка мысленно, как могла громко, закричала: "Амон! АМОН!!!" В голову больше ничего не приходило, только его имя, и она раз за разом повторяла его, не слыша крика толпы и гневных объяснений Жихаря. Так вот что такое самосуд. Кэсс отчаянно замотала головой, пытаясь разогнать слезы, стоящие в глазах. Он звала и звала... но он не слышал.
Откуда-то из далекого далека донесся скрип скрытого рычага. На бесконечно долгое мгновение жертва почувствовала, как помост уходит из-под ног, а потом сильные горячие руки подхватили ее, не давая рухнуть в пустоту. Кассандра приникла всем телом к своему спасителю, по-прежнему захлебываясь мысленным криком. Он сдернул с нее петлю, сорвал с рук веревки и крепко прижал к себе.
Рабыня судорожно вцепилась в хозяина, сотрясаясь от ужаса. Она боялась, что он вновь исчезнет, а ей придется остаться один на один со своим кошмаром. Желтые звериные глаза больше не пугали, девушка льнула к свирепому дикому Зверю, и никакие силы не смогли бы сейчас развести ее судорожные объятия. Вне себя от пережитого ужаса, она верила только Амону. Демон вздохнул, и, поколебавшись, положил ладонь на жалко подрагивающую макушку.
— Тихо, тихо. Задушишь, — он говорил спокойно, но все-таки не оставлял попыток разжать судорожно стиснутые руки.
— За что, за что? — взахлеб повторяла несчастная, запрокидывая голову, но, к радости, не видя сквозь пелену слез, какие тени ходят по нечеловеческому лицу, как пламенеют на черной коже багровые узоры.
Наконец господин не выдержал. Привычным уже движением потянул за огненные волосы:
— Мы сейчас уедем.
Он обернулся на стихшую в почтительном ужасе толпу. Люди так дружно пали ниц, что взору открывались лишь спины. Кэсс не видела, какой огонь вспыхнул в желтых звериных глазах, она по-прежнему цеплялась за своего избавителя, боясь отпустить его хоть на секунду.
— Прекрати меня тискать, нам надо сесть на лошадь, — он попытался отстраниться, но рабыня лишь с еще большим отчаяньем вцепилась в широкие плечи.
— Нет... нет... не отпускай меня!
Конечно, Амон мог отшвырнуть ее, как уже делал не раз. Что значит сила такой мышки по сравнению с силой демона? Ничего. Но он не отшвырнул. Хотя отчетливо понимал, что совершает ошибку. Опасную ошибку, из разряда тех, что не прощает его мир.
— Не отпущу. Не верещи, — он обхватил девушку за талию и свел с помоста туда, где стоял, нетерпеливо прядая ухом, вороной жеребец.
Кэсс не смотрела по сторонам, когда они выезжали из селения. Она уткнулась зареванным лицом в плечо своему хозяину и старалась не всхлипывать, так как уже поняла, что он не выносит слез. Амон ехал молча. Больше он не сказал девушке ни единого слова утешения. К чему утешать — все уже закончилось. А в деревне до утра не доживет ни один человек. Отряд вышколенных Амоновых демонов об этом позаботится.
Когда она поняла, что потерялась, было уже слишком поздно. И слез на оплакивание своей горькой участи уже не осталось. Кассандра не могла больше рыдать, не могла идти, не могла даже дышать. Сердце болезненно трепыхалось, в боку кололо, голова от долгих слез была тяжелой, затылок ломило, нестерпимо клонило в сон.
Пожалуй, никогда раньше, в своей прежней счастливой жизни, где были мама, сплетница-Ленка, университет и работа на ипподроме — никогда в той жизни Кася не плакала столько, сколько за последнюю пару недель.
Но сегодняшние слезы, пожалуй, были самыми горькими.
Девушка в изнеможении опустилась к подножию огромного раскидистого дерева и свернулась клубочком, устроившись в его узловатых корнях, как в уютной колыбели. Положила пылающий лоб на ледяные руки и закрыла глаза. Казалось, все слезы уже выплаканы, вся ярость выгорела, оставив после себя холодную, высасывающую душу тоску.
Она не найдет дороги обратно. Слишком далеко ушла, оглушенная тем, что случайно услышала. А когда опомнилась, перестала плакать и додумалась, наконец, оглядеться — вокруг сплошной зеленой стеной шумел лес. Не тот высокий и черный, в котором она оказалась, впервые придя в этот мир, а обычный — смешанный лес с непролазными зарослями кустарника, с могучими дубами и угрюмыми темными ельниками. Она, городской ребенок, никогда не сможет выбраться отсюда...
Конечно, Амон найдет ее. Очень скоро найдет. Он умеет искать. И не собьется со следа. А когда найдет — убьет. Она не сможет объяснить, что сбежала не нарочно, что просто заплутала. Да он и не станет слушать. Собственно, не все ли равно?
"Он ведь демон. Демон, — настырно повторяла Кэсс сама себе. — Чего ты от него ждала? Человеческих чувств? Нежности? Да, он спас тебя, дуру. Но спас вовсе не из-за того, что ты ему небезразлична... Боже!" Только сейчас она начала осознавать весь ужас происходящего.
Плечи задрожали, и из глаз потекли медленные мучительные слезы. Зачем она вообще пошла к этому ручью? Захотелось умыться! Умылась так умылась. Зачем она шла так тихо? Считала, сколько лет жизни накукует ей заливающаяся где-то в высоте кукушка. Насчитала пятьдесят шесть. А теперь с ужасом понимала — речь шла не о годах. О минутах. И очень скоро жесткая рука вздернет ее за волосы, а хищные желтые глаза уставятся в самую душу.
Пускай. Он же хозяин, в конце концов. Пусть делает с ней, что хочет. Своей воли у Кэсс уже не осталось. Как ни пыталась она привыкнуть к этому миру, но оставалась здесь чужой, и все вокруг тоже было чужим. Пожалуй, теперь она понимала, почему предыдущие претендентки сводили счеты с жизнью.
Но ей-то как раз не хотелось умирать. Ей хотелось жить! Жить и быть счастливой. Увы, здесь это невозможно. Она вспомнила пылающее яростью лицо Амона, когда он говорил с Риэлем. И спокойную сдержанность ангела.
Она никогда не приживется в этом мире, среди этих существ.
Впрочем, жить-то ей осталось всего ничего. Девушка закрыла глаза. Ну и пусть. Лучше уж погибнуть от руки хозяина, чем быть загрызенной каким-нибудь волком или просто медленно и мучительно умирать от голода в лесной глуши.
Но Амон... Разве она могла подумать, что он такое?
Диалог, случайно подслушанный, снова всплыл в памяти.
— Что это значило, Риэль? — демон повернулся к ангелу.
На первый взгляд казалось, он спокоен и сдержан, но Кэсс из своего укрытия за колючим кустом неведомых ядовито-розовых ягод видела — это обманное впечатление. Амон в ярости. И за этой мнимой сдержанностью сквозила хорошо скрываемая угроза.
Темноволосый юноша не проявил и тени беспокойства. Мечтательно смотрел в лесную чащу, игнорируя демона, глаза которого полыхали яростным желтым огнем. Андриэлю было все равно. И его собеседник знал, что это отличительная черта ангелов — постоянная уверенность в своей правоте. Но невольная наблюдательница, прячущаяся в зарослях, была не в курсе, и потому Риэль казался ей то ли беспросветно глупым, то ли глупо бесстрашным.
— Недоразумение, — спокойно ответил тем временем собеседник. — К тому же ты сам сказал, что я могу делать все, что захочу.
— Что захочешь? — Амон рванул субтильного интригана за плечо, разворачивая лицом к себе. — Ты ее чуть не убил. Если бы я не подоспел вовремя, она бы сейчас качалась на веревке!
— Да. И мне очень любопытно, как ты смог успеть, если полетел поговорить с отрядом кварда,— ангел перевел взгляд на друга.
— Риэль, — в голосе демона явно слышалось предостережение. — Ты хоть понимаешь, как близок я был к тому, чтобы убить тебя? Если бы не эта девка, вцепившаяся в меня, как в писаную торбу...
Кэсс, сидящую в кустах, словно кольнули ледяной иглой в сердце. "Эта девка..."
— Я всего лишь пытался понять, к какой стихии она относится. Ну что поможет раскрыться лучше, чем угроза смерти? Она не та. В ней нет ни магии, ни стихии, она простой человек без способностей. Если бы я точно не знал, что в этом мире выживают лишь свои, я бы сказал, что мы взяли не ту девушку. Может, ты об этом подумаешь?
Демон навис над своим собеседником.
— Я. Сейчас. Говорю. О другом, — отчеканил он. — Она — моя собственность. Я ее сюда притащил. И я ею владею. Ты не смог. Поэтому, что с ней делать, буду решать я. А ты, похоже, совсем растерял чувство самосохранения, раз решил портить то, что принадлежит мне. Я разрешил ее проверить. А не убить.
Он медленно надвигался на собеседника.
Риэль смотрел в горящие желтые глаза, запрокинув голову, но не отступал и не предпринимал попыток защититься.
— Ты как-то подозрительно сильно о ней беспокоишься... — начал спокойно ангел, но его оппонент рявкнул:
— Я беспокоюсь не о ней! А о тебе. Потому что ты посмел распоряжаться тем, что принадлежит мне.
— Амон, ты теряешь контроль... — в голосе темноволосого юноши впервые зазвучали тревожные нотки.
— Я теряю терпение, — прорычал демон и сделал шаг назад.
Однако желтый огонь в глазах погас, и глянцевая чернота перестала подступать к лицу, становившемуся попеременно то человеческим, то демоническим.
Только сейчас девушка заметила, что ангел напряжен, словно перед битвой.
— Я не понимаю...
Хозяин Кассандры устало провел рукой по волосам:
— Риэль, ты очень туго соображаешь. Она моя. Когда ей умереть — решу я. Еще раз подвергнешь опасности то, что мне принадлежит: эту девку, или мою лошадь, или еще что-то мое — убью. Или уничтожу твое родовое гнездо. Сможешь выбрать.
— Я понял, — последовал ответ.
— Очень надеюсь. Так как мне бы не хотелось заканчивать нашу дружбу столь трагично.
Конфликт словно был улажен. Во всяком случае, оба собеседника заметно расслабились, выплеснув один — ярость, другой — сомнения.
— В ней нет магии, — напомнил Риэль.
— Магия будет, — пообещал демон.
— Откуда такая уверенность? Ты понимаешь, что поставлено на карту?
— Мне плевать.
Ангел закатил глаза, досадуя на то, что принадлежит к другой расе и не в силах понять логику друга.
— А мне нет, — жестко сказал он. — В случае если она — та самая, мир очень сильно изменится. И мы, те, кто привел ее, снимем сливки. Мы, а не кто-то еще. Надо использовать шанс, и мы это сделаем. Вот только если ты ошибся, и мы тащим в столицу пустышку, ничего нам не светит. Есть еще претендентки. И испытания, которым их подвергнут, будут смертельными, так скажи, что она может противопоставить, например, магии? Или мечу. Свои слезы? Нас осмеют!
— Мы? Нас? Ты о чем, ангелок? — удивился Амон. — Никаких "мы". И сливки ты снимать не будешь, уж поверь.
— Но...
— Вечно вы ищете выгоду. Запомни: меня не волнует то, как изменится мир — для меня он останется прежним. А насчет магии... — демон вкрадчиво закончил: — Она солгала. Магия в ней появится... позже. Поэтому не смей даже близко к ней подходить со своими проверками. Крылья оторву.
Риэль промолчал.
— Я предупредил, — Амон развернулся и хотел уже идти прочь, но друг удержал его за плечо.
Демон застыл, не поворачиваясь.
— Амон. Она ничего не умеет. Она умрет.
— Я буду ее учить, — он дернул плечом, сбрасывая его руку.
— Давай смотреть правде в глаза, она вряд ли переживет твои уроки, — продолжал гнуть свою линию Риэль.
— Может, и не переживет, — равнодушно сказал Амон. — Но учить ее все равно буду я. Так, как посчитаю нужным. Ты не волнуйся. У меня было немало рабов. Все они умирали. Я ни одного не оплакивал.
Сказав так, он не спеша направился к месту стоянки.
Ангел пожал плечами и некоторое время стоял, обдумывая услышанное. Он не был ни удивлен, ни возмущен, ни обижен. Просто анализировал то, что случилось.
И только Кассандра сидела, съежившись за колючим кустом, и с силой зажимала себе рот, чтобы сдержать рвущийся из горла крик. По побелевшим пальцам медленно текли тяжелые обжигающие слезы. Когда собеседники разошлись, девушка выбралась из своего укрытия и побрела в противоположную от разбитого лагеря сторону.
Ей нельзя было выйти к костру — Амон сразу поймет, что она подслушала, прочтет ее мысли. Он сейчас их не слышал, наверное, только потому, что от тошнотворного ужаса девушка не могла думать. Оглушенная, потерянная она шла и шла, а потом побежала. Ветки хлестали по лицу, пару раз она упала, споткнувшись о какие-то коряги, но так и не смогла издать ни звука.
Постепенно глухое отчаянье отступало, и сквозь мягкий шелест листвы девушка услышала странный и неуместный здесь звук — нежный свист.
Кэсс вскинула голову и встретилась взглядом с обладателем самых больших и самых красивых глаз, какие ей доводилось когда-либо видеть. Огромные, янтарные, опушенные густыми ресницами, с озорными золотистыми искорками, вспыхивающими в глубине. Кэсс откинулась назад и едва сдержала изумленный крик: напротив нее стояло что-то пушистое, рыжее и... совершенно круглое.
Мохнатый колобок размером с упитанную кошку моргнул еще раз и снова засвистел. На этот раз его свист стал переливчатым, в нем будто бы проступала мелодия... Девушка, не осознавая, что делает, стала легонько раскачиваться из стороны в сторону под неуловимый и еще не совсем проступивший в свисте мотив. Глазастик подпрыгнул и отскочил чуть назад, а потом закружился вокруг своей оси. Кэсс завороженно смотрела, не в силах отвести взгляд.
Рыжик как будто стал выше и начал утрачивать сходство с колобком. Он кружился и кружился над зеленой травой, и воздух вокруг него осыпался радостными искрами. Хотелось смеяться, хотелось поймать его, взять в руки, приласкать. Почему-то казалось, что на ощупь он теплый и бархатисто-нежный.
Кэсс вытерла лицо испачканными ладонями и нерешительно поднялась на ноги. Можно ли ей, такой грязной, зареванной и уставшей, даже мечтать о том, чтобы прикоснуться к этому чуду? Но чем дольше она любовалась беспечным кружением пушистого колобка, тем меньше ее заботили какие бы то ни было проблемы. Все мысли вымело из головы, девушка глядела со смутным ожиданием. Ослепительно-радостное существо застыло. Покачалось из стороны в сторону, словно мячик. Замерло. Еще покружилось. И снова замерло, но все это — не переставая свистеть. Беглянка неуверенно улыбнулась и тоже покружилась. Золотистый мячик радостно подпрыгнул и его ликующий свист стал еще больше похож на мелодию.
Рыжик снова повращался, переворачиваясь в воздухе, и сделался еще выше. Кассандра попыталась повторить его прыжок, но поняла, что не сможет двигаться так же грациозно в тяжелых грубых башмаках. Поспешно скинув громоздкую обувь и не имея больше сил противиться мелодии, рабыня Амона закружилась.
