— Думаю, со мной это не пройдет. Я ведь говорила, что я помню прошлую жизнь, — твердо сказала я, вглядываясь в ее лицо.
— Наверное, благодаря мне он тоже это понял. Не уверена, зачем ты была ему нужна и чего он добивался, но, боюсь, он узнал от меня чего хотел. Злодейство носит много масок, и самая опасная — маска добродетели. За ней не видно бесстыжих глаз. Уверенные, что к ним никакая соринки не прилипнет, что они настолько чисты и правильны, что все что не делается ими — это для общего блага.
— Это страшный человек, — продолжила я, прерывая накручивающую себя Августу. — Он сунет тебя в самое пекло все с той же доброй улыбкой и искоркой в светящихся пониманием глазах.
Августа коротко кивнула и продолжила по делу:
— Я оплошала уже тогда, когда попросила у них защиты, а взамен согласилась не давить на детей. Звучало довольно мирно — самой помогать Ордену, всем, чем смогу, и не давить на внуков, если они захотят вступить в какую-то организацию. Естественно, с обещанием не принимать в Орден до совершеннолетия. Еще и конкретно, насчет тебя — пообещала не преследовать, если ты решишь присоединиться к отцу. К счастью уверенности ты не давала — ушла насовсем к нему или же по своим делам, — она коротко усмехнулась, одарив меня понимающим взглядом родственницы, которая знает меня, как облупленную, и вздохнула. — Следовало следить за словами, хорошо хоть это была не магическая клятва.
Да уж, верность своему слову у Августы, как и многих магов, еще в ходу, даже если это не магическая клятва. Община магов не такая уж большая — один раз чихнул, на другом конце острова уже судачат. Хоть Августа, мне кажется, по-прежнему не говорит до конца, и я могу только догадываться, чем таким она занималась в Ордене и чем 'помогала'. Видно это не принесло ей особого удовольствия, она испытывает сомнения в правильности или оправданности своих действий, и ей не хочется в этом признаваться. А мне что-то совсем не хочется в этом копаться — кучу нелицеприятных слов об орденцах я могу услышать в любой момент и от Пожирателей.
— Так что же все-таки с тобой произошло? — спросила я вместо этого.
— С нападающими лично не знакома, но голосов я их не слышала, могла и не признать. Осторожней там. Я планировала аппарировать к самой границе, а потом своим ходом пройти нелегально (или полулегально, как получится) через море. С той стороны я тоже ни с кем ни о чем не договаривалась наперед. Хотела представиться обычными маглами. О том, что я собираюсь бежать из страны, как только заберу тебя с собой, не знал никто. Только я и Невилл. Я просила его ничего никому не говорить, — я понятливо кивнула.
Значит, кто-то из ближнего круга Невилла все же узнал... а может легилимент. Хм, план рискованный, но может быть и вышло что-нибудь.
Я подумала о том, что Августе пришлось бы забирать меня силой, потому что бросить все я уже не могу. Хотя бы потому что взяла слишком много на себя, в том числе и судьбу будущего маленького Блэка.
— А теперь иди, — тон Августы посуровел. — Если лекари Мунго не смогут меня вылечить, то никто не сможет.
— Погоди-ка! Тебя не лечат, — опомнилась я. — Никаких артефактов возле кровати. Даже младший лекарь и то не присматривает, как действует зелье, если оно вообще было. Значит... — я сжала кулаки. — Сметвик наверняка причастен!
— Может быть, он и не причем. Если лечит не лично он...
— Я сейчас вернусь!
Я быстро развеяла всю иллюзию и вернулась в реальный мир, тяжело дыша от переживаемых эмоций. Нужно срочно проверить это предположение и лучше бы Сметвик просто оказался предателем, чем второй вариант.
В регистратуре женщина отказалась мне сообщить, кто лечит Августу Лонгботтом. Сначала, она спросила кто я ей, а потом попросила доказать это, сказав, что не в праве распоряжаться такой информацией. Сообразив, что она настороженно относится к моему взвинченному состоянию, я перешла к решительным действиям.
— Империо! — сорвалось шепотом с губ.
Женщина послушно принесла записи, указав ногтем на фамилию лечащего врача. Сметвик! Конечно, обычно он занимался всеми делами нашей семьи!
Женщина послушно повесила табличку на окошке, означавшей, что она ушла на обед, и быстрым шагом повела меня к Сметвику. Он обнаружился у себя в кабинете. Регистраторша впустила меня, и осталась снаружи, повинуясь моему мысленному пожеланию.
— Поднимите руки и без резких движений, — почему-то именно такая фраза, не единожды услышанная из далекого прошлого, слетела с языка.
Палочка предостерегающе направлена на мага.
— В чем дело? Что это означает?
Ах, он еще удивлен, что это означает!
— Итак, вы врали мне, водили Августу за нос, а теперь еще убить ее хотите? Вы сейчас понимаете, что в лучшем случае я успокоюсь, только применив на вас Круциатус?
— Давай не будем делать поспешных выводов, — лекарь взял себя в руки, хотя ощутимо нервничал. Густые усы нервно подергивались. — Почему ты так решила?
— Августа мне рассказала, — прибила я его взглядом, внимательно наблюдая за малейшей реакцией.
Не понял, понимание на лице, быстрое легкое удивление.
— Прости, но почему убить? Я, прежде всего, лекарь и мой долг...
— Ваш долг — помочь пациенту. Вы же откровенно действовали во вред, а сейчас проявляете преступную халатность, наплевав на свою пациентку.
— Все не так. Я откровенно никогда не врал.
— Руки держите на столе! — прикрикнула я, опасаясь, что он может достать палочку.
— Я только платок хотел взять, — ему бы не помешал, степень волнения перевалила в судорожное многочисленное потение. Высокий лысеющий лоб так и лоснился.
— Говоря же обо мне, — продолжил Сметвик. — Я ничего не могу сделать. Тебе не стоит так горячиться, Айрли. Если ты сейчас опустишь палочку, то мы обо всем просто забудем.
— Вы и так можете все забыть, — фыркнула я. — Либо просто не сможете никому рассказать. В любом случае вам все не сойдет с рук.
— Айрли, не делай глупостей. Сейчас придут авроры и все не сможет закончиться мирно.
А вот угрожать он зря стал. Резкая смена поведения подействовала на меня явно не так, как он того желал. Круциатус слетел легко и естественно.
Не больше минуты болевого шока и перекинувшийся на стуле полноватый маг жив и прекрасно часто дышит. Даже на щеках здоровый румянец появился. Зато теперь можно подойти поближе, придвинуться к его лицу и заглянуть в глаза.
Силой добывать воспоминания, особенно такие большие, мне сложно. Это не говоря уже про то, как после такого будет себя чувствовать сам 'пациент'. Правда, очень хорошо мне поможет то, что он только, что думал о том, что мне нужно.
Хм, похоже Дамблдор умеет строить прикрытие. Первую с ним встречу и разговор обо мне удалось отыскать с трудом. Подслушать — вообще не удалось. Пришлось положиться на эмоции и желания самого Сметвика. А он не собирался откровенно врать. Он это плохо умел. Альтернатива двоих легилиментов была, видимо, предложена самим Дамблдором и Сметвик в этом смыслит не больше Августы.
Меня к МакГонагалл в палату он переводил с подозрением. Он был уверен, что так будет лучше: и свет из окон ярче, и убирают здесь чище, и еду приносят лучше. А почему так казалось, он не понимал и не задумывался.
Просьба отвлечь Августу, пока я смогу увидеться и поговорить с отцом воспринялась нормально. Подали все ему прекрасно: Августа была против моих встреч с кровным родственником, а настоящий отец хотел любой ценой встретиться. Личностью отца он не заинтересовался, что тоже странно. Зато он предпочел обо всем забыть, когда я подняла переполох в Мунго и все заговорили о том, что это были Пожиратели. В соучастии даже самому себе не хотелось признаваться. Пошел к Дамблдору за успокоением, а там ему тоже сказали — кто же знал, что милый молодой Барти Пожиратель смерти, ах он был таким славным мальчиком! Сошлись на том, что никто не виновен. Хотелось бы мне знать, что именно сказал ему Дамблдор, такое мастерство!
Над моими печатями он работал не один и это радует. Зато и тут кое-кто сильно любопытствовал. На этот раз не как директор, а как ученый.
Августа... Августа безнадежна. Проклятие неизвестное, возможно настолько древнее, возможно новая разработка, что его следовало вначале изучить, разобрать и уже затем строить предположения по нейтрализации. Предпринимать лечение тут то же самое, что идти по болоту, рискуя в любой момент утонуть. Но вот еще беда — такая работа может занять месяцы или даже годы! Плюс, немолодой волшебнице тяжелей сопротивляться проклятию, а пока они думают, Августа может в любой момент...
— Почему вы не подключили больше людей?! — я затрясла его за воротник мантии.
Сметвик глупо моргал и пучил глаза, будто он находится под Конфундусом.
Сил сидеть не было. Хотелось действовать, хоть что-то делать. Взять Августу и махнуть на континент, найти большую клинику, и передать тем, кому нет смысла вредить. Но я понимаю, что перевозка может только сделать хуже, а новые лекари потратят вдвое больше времени, начиная исследования сначала. Здесь уже хоть кто-то начал работу.
Мне надоело носиться по кабинету и я вылетела в коридор, помчавшись в палату Августы, надеясь принять решение там.
Не знаю, может, Сметвик смог вызвать авроров и я не заметила, а может он очнулся и они смогли быстро перебраться в Мунго. А может вовсе вызвали их посторонние, так как регистраторша под Империусом продолжала следовать за мной с пустым взглядом. Но повязали меня в коридоре по пути не прошло и пары минут.
Топот ног и крики ввели в замешательство. Хотя это даже хорошо, что я не принялась атаковать, а они не стали применять палочки, воспользовавшись неожиданностью и просто заломив руки. Я успела прийти в себя, когда меня под крик командира, продолжающего меня в чем-то агрессивно убеждать, повели на выход. А затем поймала взгляд регистраторши и успела стереть ей память аж до нашей первой встречи. Голова от быстрой качественной работы, на которую я бросила все силы, стала совсем ватной. Я не была вовремя в форме и профукала возможность сбежать, пока было мгновенье, слишком быстро меня доставили на место.
Вот теперь сижу в аврорате, прихожу в себя. Соседка по камере (не знаю даже, предварительного ли задержания?) уже не меньше получаса спрашивает меня о каких-то мухоморах, решив из моих коротких ничего не значащих ответов почему-то, что я в них разбираюсь. Да и сама молодая женщина выглядит также ухоженно и прекрасно, как Баба Яга.
Есть хочется.
Пара пришедших авроров снимают чары с выхода и забирают меня. Соседка предлагает им корешков для улучшения цвета лица и повышения мужской силы за то, чтобы они ее выпустили.
Меня приводят в комнату для допросов. Здесь я имею сомнительное удовольствие наблюдать Беллатрису Лестрейндж. Она смело командует аврорами, которые усаживают меня на стул, и самолично что-то колдует, связывая мои руки, отчего я перестаю их чувствовать. После чего она еще раз с удовольствием рявкает на авроров и они удаляются с непередаваемым выражением на лицах.
— Я ожидала увидеть кого-то другого, — решила я заговорить первой.
— Меня интересует только одно, — не сочла она нужным что-то объяснять. — Как ты смогла покинуть Хогвартс?
Упс. Да, только теперь в мою тупую головушку пришло, что я попалась.
— Удалось пройти мимо стражи у ворот.
— Врешь, — сощурила глаза недобро.
— Не-а, воспользовалась одним из тайных проходов.
Если она может распознать ложь, то вот правда, но ведь тайный проход в школе не один...
— Тоже врешь. Все тайные ходы из школы под охраной.
— А я смогла снять чары.
— Каким же образом? Без палочки? — Лестрейндж ловким движением достала мою палочку из своего кармана.
Я поняла, что она уже успела проверить ее. А там ясно видно два непростительных и школьный курс, изучавшийся сегодня на уроках.
— А вариант, что я просто полетела из окна школы, вы не рассматриваете?
— Не ерничай! — вспылила колдунья. При этом ее палочка явственно дернулась.
Жаль, жаль... что она даже предположить не может мои возможности. Вполне можно было бы и через окно, стоит только найти или разработать чары парения в воздухе. Да и просто я могу обернуться зверем и сбежать к Хагриду, а потом снова через лес. Но это часто тоже не используешь — кто-то может заметить подозрительно шастающего туда сюда зверя, да еще и с палочкой в зубах. Тот же Хагрид, например.
Но все-таки злить ее не стоит, а то я сейчас даже от Круциатуса уклониться не смогу.
— Ну?! Не испытывай терпение! Я не уйду, пока не услышу желаемого. Как ты выбралась из школы?
Что б такое придумать поубедительней? И быстро. Варианты один невероятнее другого. И во многих случаях мне придется раскрыть свои возможности, например, те же маскировочные чары. Остается только играть в партизан. Предки мне в помощь.
— Я же уже сказала.
— А если я сейчас прикажу принести сыворотку правды?
Хм, угроза. Остается надеяться, что мои умения окклюмента-легилимента позволят мне сопротивляться. Я уверена, что такое возможно, но... Не проводила испытания. Как это делается я не знаю. Разве что усилием воли запретить себе говорить, но опять же без практики.
— Я скажу то же самое, — голос стараюсь сделать увереннее.
Блин, плохо. Она серьезно. Возвращается с прозрачным пузырьком. О, святой кенгуру! Только бы не разболтать по цепочке про Тайную комнату, бывшего у меня на руках одно время василиска, занятия там ОСТов, их полный состав, мое второе убежище на Гриммо и девочек с маленьким Блэком.
Стараюсь не сопротивляться, когда она вливает в меня Веритасерум, хотя очень хочется. Как успокоиться в такой опасности и контролировать себя?!
Успокоение и расслабленность приходят неожиданно. Мне легко и приятно. Очень свободно. И абсолютно безразлично, кто тут передо мной и где я. Такое ощущение, что я хорошенько напилась. Меня слегка пошатывает, даже не смотря на то, что я сижу. И градус доверия тоже возрос, о чем совершенно отстранено отмечает мозг, наблюдающий происходящее за толстым стеклом.
Лестрейндж внимательно следит за моей реакцией и задает пробные вопросы.
— Как тебя зовут?
— Айрли Лонгботтом. Или Крауч. В девичестве Елена Долохова, — прямо чувствую, как на моем лице отображается сомнение. — Я не уверена.
Беллатриса хмурится.
— Сколько тебе лет?
— Я должна сказать, что пятнадцать, но если точно считать, то десять. А если совсем точно, то двадцать семь или тридцать два.
У Лестрейндж дернулось веко. Мне весело и приятно, потому я легко растягиваю губы в беззаботной улыбке. Ей видно стоит огромных усилий подобрать вопрос.
— Скажи свою точную дату рождения.
— Двадцать восьмое апреля тысяча девятьсот девяносто пятого года.
— Тебе что, два года?! — взревела Лестрейндж, схватив меня за мантию.
Я задумалась.
— Выходит, что еще и два. А также тридцать два и...
— Я поняла! Ты родственница Долохова?
— Возможно в будущем, но вряд ли в этом мире.
— А он об этом с тобой говорил?
— Нет, он даже этого моего имени не знает. Не вижу смысла заводить об этом разговор. Он не поймет, если я не расскажу все с самого начала.
