— Не стоит так резко реагировать. — мой укоризненный тон подействовал на артефакт отрезвляюще: вспомнил, что я на такое могу и обидеться. — Если бы я хотел причинить вред, я бы его уже причинил. Но я не собираюсь разрушать свой замок. И свой мир. И другим не позволю.
Надо сказать, Миррен быстро понял, что я ему сказал. И выводы сделал правильные:
— Прошу прощения, Милорд.
— Прощаю.
Артефакт справился с шоком. Давно покойный маг обуздал страхи и произнес:
— Это было неожиданно. Я не мог и предположить, что мне выпадет честь распределять подобного Вам в школу для смертных магов. Разве Вы в этом нуждаетесь?
Хороший вопрос.
— Нет, я не нуждаюсь в обучении. Хогвартс — часть Наследия моего Рода. Мне не нравится его состояние. Я хочу ЗНАТЬ.
Мои слова были вновь поняты верно: такого облегчения, надежды и искренней радости от одушевленного артефакта я не ожидал. Я предполагал всякое. Страх. Настороженность. Покорность. Но не радость и надежду.
— Вам не понравится правда, Милорд.
— Мне уже не нравится то, что я вижу. — хмуро произнес я. — Как тебя вообще довели до такого состояния? А замок? Он в ужасающем состоянии! Что случилось с Хогвартсом?
— Давно не приходили хозяева. Некому подновлять чары. — тут же пожаловался артефакт. Искренне. Обиженно.
— А как же директора?
— Директора... — ментальный голос Миррена окрасился раздражением.
Как я и предполагал.
— Я постараюсь помочь.
Маг полыхнул яркой, отчаянной надеждой. Бедолага... Достали его.
— А пока давай, распределяй меня. — вывел я Миррена из счастливых грез.
— На Ваш факультет? — уточнил на всякий случай артефакт. — Или...
Я вздохнул.
— Хотелось бы. Но... Ты же сам знаешь, куда мне придется идти. Так что давай "или".
Он знал: я не скрывал от него своих пожеланий, а о происходящем в школе Распределяющая Шляпа знал немало. И выводы делать древний маг умел.
— Годрик бы этого не одобрил. — посетовал он.
— Годрик многого бы не одобрил.
Воскресить Миррена, что ли? Душа-то есть, а тело создать — не проблема.
Эту мысль я не скрывал, чем глубоко шокировал артефакт.
— Желание Милорда — закон... — придушенно отозвался Миррен, но яркая надежда была красноречивее любых слов.
Маг хочет жить. И жить полноценной жизнью, а не в виде старой потасканной ветоши, про которую вспоминают раз в году.
— ГРИФФИНДОР! — провозгласил артефакт.
Я снял Шляпу и осторожно положил на стул. Трогать сейчас артефакт я не стал. Бешенство и ярость немного поутихли: разговор с несчастной душой дал мне новую идею и возможность заполучить верного вассала. А Миррен БУДЕТ мне верен. У него было время и возможность обдумать свою жизнь и оценить допущенную тысячу лет назад ошибку, навечно лишившую его шанса на будущие перерождения.
Иногда смерть — благо. Миррен смог это понять. Когда стало слишком поздно.
Я медленно шел к столу Гриффиндора, рассматривая представителей моего Дома. Ужасающе. Когда я подошел, рыжий староста Перси вскочил со своего стула, схватил меня за руку и начал ее трясти, отчего появилось желание оторвать ему руку. Близнецы Фред и Джордж в это время вопили во весь голос:
— С нами Поттер! С нами Поттер!
Или они сейчас заткнутся, или я их убью.
Пожав руки всем желающим, я плюхнулся на свободный стул, оказавшись как раз напротив призрака в трико, которого я видел перед началом церемонии.
Уняв злобу и убрав кровавые искры из глаз, я перевел взгляд на преподавательский стол. В самом углу сидел Хагрид, который, поймав мой взгляд, показал большой палец, вызвав очередное обострение раздражения.
Церемония подходила к концу, оставалось всего трое первокурсников. Лайзу Турпин зачислили в Когтевран, и теперь пришла очередь Рона.
И вот, ожидаемое:
— ГРИФФИНДОР!
Я вяло аплодировал вместе с другими до тех пор, пока Рон не плюхнулся рядом.
— Отлично, Рон, просто превосходно, — с важным видом похвалил его Перси Уизли, в то время как последний в списке Блейз Забини уже направлялся к столу Слизерина. Профессор МакГонагалл скатала свой свиток и вынесла из зала Миррена, распространяющего привычную тоску, раздражение и... надежду. Видимо, моя идея о его воскрешении стала тем единственным лучом надежды, за который он зацепился.
Это ж как надо было достать мага, добровольно пошедшего на такую жертву, чтобы он так обрадовался фактически будущему рабству у демона Хаоса?
Альбус Дамблдор поднялся со своего трона, переключая мое внимание на свою блистательную персону, и широко развел руки. На его лице играла лучезарная улыбка. Вид у него был, словно ничто в мире не может порадовать его больше, чем сидящие перед ним ученики его школы.
— Добро пожаловать! — произнес он. — Добро пожаловать в Хогвартс! Прежде чем мы начнем наш банкет, я хотел бы сказать несколько слов. Вот эти слова: Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Все, всем спасибо!
Это он так ласково факультеты обозвал, когда приказ эльфам отдавал? Я так понимаю, "олухи" — это гриффы, "пузыри" — вороны, "уловка" — змеи и "остаток" — пуффы. Как мило... Хотя точно.
Дамблдор сел на свое место. Зал разразился радостными криками и аплодисментами. А я сидел и не знал, смеяться мне или плакать.
— Он... он немного ненормальный? — вяло спросил я, обращаясь к Перси.
— Ненормальный? — рассеянно переспросил Перси, но тут же спохватился. — Он гений! Лучший волшебник в мире! Но, в общем, ты прав, он немного сумасшедший. Как насчет жареной картошки, Гарри?
Я вздохнул и перевел взгляд на стол. Тарелки уже были доверху наполнены едой: ростбиф, жареный цыпленок, свиные и бараньи отбивные, сосиски, бекон и стейки, вареная картошка, жареная картошка, чипсы, йоркширский пудинг, горох, морковь, мясные подливки, кетчуп и непонятно как и зачем здесь оказавшиеся лимонные леденцы. Самое то для голодный детей на ночь. Ладно я могу все сожрать, даже стекло, и у меня даже несварения не будет. Но остальные как?
Положив на тарелку немного картошки и мяса, я принялся разглядывать галдящих детей. Раздражение немного улеглось.
— Неплохо выглядит, — грустно заметил призрак в трико, наблюдая, как я ем стейк.
— Вы хотите...
— Я не ем вот уже почти четыре сотни лет. У меня нет никакой необходимости в еде, но, по правде говоря, мне ее не хватает. Кстати, я, кажется, не представился. Сэр Николас де Мимси-Дельфингтон, к вашим услугам. Привидение, проживающее в башне Гриффиндора.
Тоже мне, проблему нашел. Попросил бы, и жил.
— Я знаю, кто ты! — выпалил Рон. — Мои братья рассказывали о тебе — ты Почти Безголовый Ник!
— Я бы предпочел, чтобы вы называли меня сэр Николас де Мимси, — строгим тоном начал призрак, но его опередил Симус Финниган.
— Почти безголовый? Как можно быть почти безголовым? — буркнул какой-то пацан, сидящий напротив меня.
Сэр Николас выглядел немного недовольным, словно беседа зашла не туда, куда бы ему хотелось.
— А вот так, — раздраженно ответил он, дергая себя за левое ухо.
Голова отделилась от шеи и упала на плечо. Очевидно, кто-то пытался его обезглавить, но не довел дело до конца. Лежащая на плече голова Почти Безголового Ника довольно улыбалась, наблюдая за выражениями лиц первокурсников. Насладившись и нажравшись эмоций, нежить потянул себя за правое ухо, и голова встала на место. Привидение демонстративно прокашлялось.
— Итак, за новых учеников факультета Гриффиндор! Надеюсь, вы поможете нам выиграть в этом году соревнование между факультетами? Гриффиндор никогда так долго не оставался без награды. Вот уже шесть лет подряд победа достается Слизерину. Кровавый Барон — это привидение подвалов Слизерина — стал почти невыносим.
Я посмотрел в сторону стола Слизерин и увидел привидение с выпученными пустыми глазами, вытянутым костлявым лицом, и в одеждах, запачканных серебряной кровью. Барон сидел рядом с Драко, который был не в восторге от такого общества.
— А как получилось, что он весь в крови? — выпалил Симус, которого почему-то очень заинтересовал этот вопрос.
— Я никогда не спрашивал, — деликатно заметил Почти Безголовый Ник.
Когда все наелись — в смысле съели столько, сколько смогли съесть, — тарелки опустели, снова став идеально чистыми, но буквально через мгновение на них появилось сладкое. Пока я перекладывал шарики мороженного, за столом заговорили о семьях.
— Лично я — половина на половину, — признался Симус. — Мой папа — магл, а мама — волшебница. Мама ничего ему не говорила до тех пор, пока они не поженились. Я так понял, что он совсем не обрадовался, когда узнал правду.
Все рассмеялись.
Чего смешного, придурки? Примерно так и появилась Инквизиция.
— А ты, Невилл? — спросит Рон.
— Я... Ну, меня вырастила бабушка, она волшебница, — начал Невилл. — Но вся моя семья была уверена, что я самый настоящий магл. Мой двоюродный дядя Элджи все время пытался застать меня врасплох, чтобы я сотворил какое-нибудь чудо. Он очень хотел, чтобы я оказался волшебником. Так, однажды он подкрался ко мне, когда я стоял на пирсе, и столкнул меня в воду. А я чуть не утонул. В общем, я был самым обычным — до восьми лет. Когда мне было восемь, Элджи зашел к нам на чай, поймал меня и высунул за окно. Я висел там вниз головой, а он держал меня за лодыжки. И тут моя двоюродная тетя Энид предложила ему пирожное, и он случайно разжал руки. Я полетел со второго этажа, но не разбился, — я словно превратился в мячик, отскочил от земли и попрыгал вниз по дорожке. Они все были в восторге, а бабушка даже расплакалась от счастья. Вы бы видели их лица, когда я получил письмо из Хогвартса, — они боялись, что мне его не пришлют, что я не совсем волшебник. Мой двоюродный дядя Элджи на радостях подарил мне жабу.
Честно говоря, я эти откровения слушал в тихом шоке! И как этот печальный мальчик вообще умудрился выжить с такой-то родней, с целеустремленностью низшего на Равнинах Крови пытавшейся его угробить?
Сидевшие слева от меня Перси и Гермиона тихо переговаривались меж собой, вызвав непроизвольную вспышку ревнивой злости. Прислушавшись, я понял, что Гермиона говорила о занятиях:
— Я так надеюсь, что мы начнем заниматься прямо сейчас. Нам столько всего предстоит выучить. Лично меня больше всего интересует трансфигурация, вы понимаете, искусство превращать что-либо во что-либо другое. Хотя, конечно, это считается очень сложным делом.
— На многое не рассчитывай. Вы начнете с мелочей, будете превращать спички в иголки, примерно так.
Я скользил взглядом по лицам учеников, считывая поверхностный ментальный фон, пока не уткнулся в преподавательский стол. Хагрид снова что-то пил из большого кубка, профессор МакГонагалл беседовала с профессором Дамблдором, а профессор Квиррелл, так и не снявший свой дурацкий тюрбан, разговаривал с незнакомым мне преподавателем с черными волосами, носом с горбинкой и желтоватой, болезненного цвета кожей.
— А кто это там разговаривает с профессором Квирреллом? — спросил я у Перси, заинтересовавшись аурой мага.
— А, ты уже знаешь Квиррелла? Не удивляюсь, почему он такой нервный — занервничаешь тут, когда рядом сидит профессор Снейп. Он учит тому, как надо смешивать волшебные зелья, но говорят, что это ему совсем не по душе. Все знают, что он хочет занять место профессора Квиррелла. Он большой специалист по Темным искусствам, этот Снейп.
За Снейпом наблюдать было интересно. Плавные, отточенные движения выдавали отличную координацию и заметный боевой опыт. Черные глаза смотрели мрачно и раздраженно, скрывая недюжинный ум. Аура плотная, яркая, показывающая мощный и хорошо развитый дар.
— "Мастер зельевар." — неожиданно сообщил Раш. — "Один из самых интересных преподавателей в этой школе."
Предупреждение наставника лишь разожгло мое любопытство. Мастер зельевар — это весьма значимое звание, и дается не за красивые глазки. А я вспомнил, где встречал его имя. В "Алхимическом вестнике". Практически все более-менее серьезные исследования шли под именем Северуса Снейпа. Или при его участии.
Когда все насытились десертом, сладкое исчезло с тарелок, и профессор Дамблдор снова поднялся со своего трона. Все затихли.
— Хм-м-м! — громко прокашлялся Дамблдор. — Теперь, когда все мы сыты, я хотел бы сказать еще несколько слов. Прежде чем начнется семестр, вы должны кое-что усвоить. Первокурсники должны запомнить, что всем ученикам запрещено заходить в лес, находящийся на территории школы. Некоторым старшекурсникам для их же блага тоже следует помнить об этом...
Сияющие глаза Дамблдора на мгновение остановились на рыжих головах близнецов Уизли.
— По просьбе мистера Филча, нашего школьного смотрителя, напоминаю, что не следует творить чудеса на переменах. А теперь насчет тренировок по квиддичу — они начнутся через неделю. Все, кто хотел бы играть за сборные своих факультетов, должны обратиться к мадам Хуч. И наконец, я должен сообщить вам, что в этом учебном году правая часть коридора на третьем этаже закрыта для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью.
Я прикрыл глаза и проглотил комок гнева. И это он говорит полному залу ДЕТЕЙ? Да пол Гриффиндора заглянет к этим дверям!
— Он ведь шутит? — пробормотал я, повернувшись к Перси.
— Может быть, — ответил Перси, хмуро глядя на Дамблдора. — Это странно, потому что обычно он объясняет, почему нам нельзя ходить куда-либо. Например, про лес и так все понятно — там опасные звери, это всем известно. А тут он должен был бы все объяснить, а он молчит. Думаю, он, по крайней мере, должен был посвятить в это нас, старост.
— А теперь, прежде чем пойти спать, давайте споем школьный гимн! — прокричал Дамблдор.
На лицах учителей застыли непонятные улыбки и что-то мне сразу стало плохо от этих перекошенных рож.
Дамблдор встряхнул своей палочкой, словно прогонял севшую на ее конец муху. Из палочки вырвалась длинная золотая лента, поднявшаяся над столами и рассыпавшаяся на повисшие в воздухе слова.
— Каждый поет на свой любимый мотив, — сообщил Дамблдор. — Итак, начали!
И весь зал заголосил:
Хогвартс, Хогвартс, наш любимый Хогвартс,
Научи нас хоть чему-нибудь.
Молодых и старых, лысых и косматых,
Возраст ведь не важен, а важна лишь суть.
В наших головах сейчас гуляет ветер,
В них пусто и уныло, и кучи дохлых мух,
Но для знаний место в них всегда найдется,
Так что научи нас хоть чему-нибудь.
Если что забудем, ты уж нам напомни,
А если не знаем, ты нам объясни.
Сделай все, что сможешь, наш любимый Хогвартс,
А мы уж постараемся тебя не подвести.
Я закрыл глаза и наложил на себя заклятие тишины. Молча. Спокойно. А то, что глаз подергивается и клыки чуть выступают из-под верхней губы, так то мелочи, в самом деле.
Каждый пел, как хотел, — кто тихо, кто громко, кто весело, кто грустно, кто медленно, кто быстро. И естественно, все закончили петь в разное время. Все уже замолчали, а близнецы Уизли все еще продолжали петь школьный гимн — медленно и торжественно, словно похоронный марш. Дамблдор начал дирижировать, взмахивая своей палочкой, а когда они, наконец, допели, именно он хлопал громче всех.
