Завтрак прошел в привычном Гриффиндору гаме и сутолоке. Детки шумно делились новостями, мыслями, выясняли отношения и, самое главное, обсуждали зельеварение и профессора Северуса Снейпа. Старшекурсники щедро делились воспоминаниями, не скупились на страшилки, подробно описывая поведение Ужаса Подземелий и его отношение к краснознаменному факультету. Первокурсники внимали и послушно пугались.
Интересно, хоть кому-нибудь пришла в голову светлая мысль, что столь бурно обсуждаемый профессор собственной неповторимой персоной сидит за преподавательским столом всего в десяти метрах и прекрасно слышит, что о нем рассказывают и, главное, кто?
Боковым зрением я постоянно наблюдал за мастером зельеваром, стараясь не таращиться в открытую. Знаю, насколько ощутим и раздражающий прямой взгляд. И так на бедолагу таращится весь мой курс. Как он может спокойно завтракать? Видимо и правда, нервы у мужика адамантовые.
— Гарри!
Рон пихнул меня под бок, пытаясь привлечь внимание. От толчка с ложки свалился кусок творожной запеканки и шлепнулся в тарелку, обрызгав меня сладкой подливкой.
— Гарри!
Я глубоко вздохнул, медленно втягивая воздух через стиснутые зубы.
— Что. Ты. Хочешь? — медленно, буквально по словам, спросил я.
— Вон, смотри!
Я поднял глаза к потолку и увидел сов, несущих почту. Ну и что такого? Каждое утро эти же самые совы тащат тем же самым личностям практически ту же самую почту. Кто-то получал письма, газеты или журналы, кто-то, как Драко, посылки из дома. Мне, понятное дело, почта не приходила, а подписки газет и журналов складировались в "Гринготтсе" до востребования.
— И что? Они каждое утро прилетают.
— Смотри какая красавица!
Рон меня не слушал, с восторгом провожая глазами прекрасную белую полярную сову. Мою сову, между прочим.
Я поднял руку, Бриари осторожно села мне на предплечье и царственно протянула лапку с зажатым в когтях письмом. Или, скорее, запиской. Я вручил питомице совиное печенье и развернул мятый клочок пергамента, на котором неровными буквами было написано следующее:
Дорогой Гарри. Я знаю, что в пятницу после обеда у тебя только одно занятие, поэтому, если захочешь, приходи ко мне на чашку чая примерно часам к четырем. Пришли мне ответ с Бриари. Хагрид.
Интересно, с чего это вдруг великан про меня вспомнил? В принципе, против Хагрида я пока ничего особо не имел. Мужик честный, прямолинейный, и простой как угол сарая, но раздражает полной бестолковостью. И он фанатично предан опекуну. Впрочем, схожу и все узнаю.
Я достал ручку и написал внизу:
Да, с удовольствием.
После чего вручил письмо перекусившей Бриари и подтолкнул птицу вверх, позволяя взлететь. Рон провожал мою красавицу завистливым взглядом.
После завтрака Перси отвел нас в подземелья замка к кабинету зельеварения, у больших двустворчатых дверей которого уже собрались воспитанники Дома Слизерин. Детки шушукались, что-то тихо обсуждали меж собой, непроизвольно разбившись на группы, где центрами кристаллизации являлись Малфой, Паркинсон и Гринграсс, а остальные мигрировали между этими тремя группами. Гриффиндорцы близ кабинета зельеварения притихли и слизеринцев не задирали.
Раздался гонг, возвещающий начало занятий, и двери открылись, пропуская нас внутрь.
Аудитория зельеварения оказалась довольно большим залом, разделенным на две части: первая, ближняя к двери — это сам класс, где стояли двуместные столы с закрепленными на них жаровнями и подставками для котла. Треть помещения занимали кафедра и стоящие у дальней от входа стены шкафы с ингредиентами, большая коричневая доска и преподавательский стол. Между шкафами виднелась дверь в подсобные помещения и покои преподавателя. Несмотря на свои размеры, отсутствие окон, массивные шкафы, приглушенное освещение и множество стоящего на антресолях инвентаря делало класс визуально маленьким и захламленным.
Пока я разглядывал кабинет, ученики споро занимали места, самостоятельно разбиваясь по парам. Проблема была в том, что по какой-то малопонятной мне причине Рон всегда пытался сесть со мной. Откровенной враждебности я пока не проявлял, поскольку не мог понять его поведения, а все что непонятно, таит какой-то смысл или потенциальную угрозу. Пока не разберусь, лучше держать Уизли в поле зрения. Но сейчас садиться за один стол с рыжим я не хотел. Он раздражал одним своим видом, а для такого предмета как зельеварение лишние эмоции ни к чему. Садиться с Гермионой? Можно, но ее присутствие будет отвлекать, пожалуй, еще сильнее. Все же, я порой залипаю от этого восхитительного ощущения чистой души в личном пространстве.
Пока я предавался этим размышлением, взгляд, блуждающий по аудитории, зацепился за белобрысого слизеринца, пристально меня разглядывающего. А что, вариант-то неплохой. Я глазами указал на вторую парту в среднем ряду, выгнул бровь в немом вопросе. Малфой меня не разочаровал и намек понял: он медленно кивнул.
К парте мы протолкались одновременно, встали по обе стороны стола, посверлили друг друга взглядом, а потом с чистой совестью уселись с таким видом, словно все так и должно быть. За нами с шумом упали на стулья Крэбб и Гойл, занимая следующий стол. Правильно, сквайры не должны оставлять своего сюзерена. Рон стоял у двери и молча хватал ртом воздух.
— Драко. — поприветствовал я мальчика, с садистским удовлетворением наблюдая, как перекосило рыжего от моего вежливого тона.
— Гарольд. — не менее вежливо ответил Малфой.
Проследив мой взгляд, он увидел мнущегося у двери Рона, злобно на меня смотрящего. Малфой не смог удержаться и ехидно ухмыльнулся. Рыжего перекосило еще больше.
— Как ты его терпишь? — едва слышно спросил белобрысый.
— Как получается. — так же тихо ответил я.
— Зачем?
— Расслабиться не дает.
Драко понимающе кивнул.
— Тебе стоило идти на Слизерин.
— Шляпа предлагала. — согласился я.
Это признание вызвало еще большее изумление.
— Тогда почему?
— Драко. Кто я?
— Гарри Поттер. — недоуменно ответил пацан.
— Кто такой Гарри Поттер? — тем же спокойным тоном продолжил задавать наводящие вопросы.
— Герой магического мира, победивший Того-Кого-нельзя-Называть. — в голубых глазах зажглось понимание.
— А где должны быть герои?
— На Гриффиндоре. — Драко хмыкнул.
— Ну, тогда чего спрашиваешь, если сам все знаешь?
Малфой пораженно уставился на меня, словно боевую ипостась увидел.
— Как так получилось?
Громко хлопнувшая дверь избавила меня от необходимости отвечать: в аудиторию ворвался профессор Снейп.
Северус двигался резко, порывисто и стремительно, но в то же время я видел плавность и скупость движений, присущих опытному бойцу. Не так прост наш зельевар, как о нем думают.
Глядя на Северуса Снейпа в непосредственной близости, я понял, насколько ошибся в оценке его внешности и физических данных. Когда профессор сидел за преподавательским столом, он выглядел как злобная старая нахохлившаяся летучая мышь. Сейчас же мастер держался более естественно: он выпрямился, перестал сутулиться, а при стремительных движениях на какие-то доли секунды мантия облегала тело и позволила мне оценить его фигуру. Крепкую, хорошо развитую фигуру опытного бойца, тщательно следящего за своей физической формой. Я кинул самое деликатное диагностическое плетение, какое только умел, когда зельевар проходил мимо нашего стола. Еще не хватало, чтобы он что-то почуял! Диагност отработал и полностью подтвердил мое мнение: Северус Снейп, в отличие от большинства местных магов, фехтованием и физической подготовкой не брезговал. Под мантией на левом бедре крепились ножны с коротким одноручным мечом. Плотная ткань скрадывала присутствие оружия, но при резких движениях очертание ножен можно было различить, если знать, на что обращать внимание.
Пока детишки таращились на преподавателя, я пристально всматривался в его ауру. Здесь, без искажений и наводок от Квиррелла и Дамблдора, яркая и насыщенная аура Снейпа открылась во всей красе. Верхние слои бурлили эмоциями. Злость, раздражение, неприязнь и ненависть. Один сплошной негатив! А под ними — холодное марево одиночества и старая рана, так и не затянувшаяся со временем. Что стало причиной такого глубокого надлома — я не знаю, но разрыв четкий и все еще исторгающий энергию и частички ауры. Он до сих пор причиняет боль и страдания, не давая забыть о первопричине его появления.
Я отвлекся: профессор начал перекличку. Дойдя до моего имени, он остановился. Ненависть и злость буквально взбурлили, подавив даже раздражение.
Странно. Я еще ничего не успел ему сделать и не мог вызвать такую реакцию.
— О, да, — негромко произнес Снейп. — Гарри Поттер. Наша новая знаменитость.
Я проигнорировал явную и неприкрытую насмешку, прозвучавшую в его голосе, задумчиво рассматривая моего будущего персонального Мастера-зельевара.
Не важно, что сейчас он чувствует и чем вызвана его непонятная ненависть. Это не имеет значения. Мне глубоко безразлично, хочет Снейп быть моим или нет. Важно только то, что Я ХОЧУ им обладать, и я МОГУ этого добиться. Осталось теперь придумать, КАК привести к этой, несомненно, благой мысли самого зельевара, исключая шантаж и силовые методы. Мне нужно его добровольное согласие, а то толку будет мало.
Снейп продолжил перекличку, а я вернулся к изучению его самого.
Магическое ядро зельевара, как я и ожидал, очень сильное, сбалансированное и тренированное, но в отвратительных темных пятнах блокираторов и язвах. Душа не запятнана предательством или изменой, Снейп убивал, и не раз: отметки на ауре остались четкие, но уже довольно старые. Последние лет десять Снейп чужую жизнь ни разу не оборвал, но я не сомневался, что в случае нужды он без сомнений и колебаний убьет снова.
Я всмотрелся глубже и чуть не выдал себя, едва сдержав возглас. По всей энергосистеме мага безобразными наростами расползлась РАБСКАЯ ПЕЧАТЬ! Я смотрел и не мог поверить своим глазам! КАК такой маг как Северус Снейп получил древнюю, но очень мощную печать раба? Они же уже лет с триста как не используются в этом мире! Более того, печать, пожизненно заклеймившая зельевара, отзывалась на мое присутствие! Профессор принадлежал Роду Слизерин! И я, как его действующий Глава, получал всю полноту власти над этой печатью, перебивая даже права того, кто ее поставил!
Ухмылку удержать удалось с трудом. Никуда ты теперь не денешься, Мастер-зельевар Северус Снейп. Уж не знаю, благодарить мне родственничка, нанесшего эту печать или нет, но зельевара мне подарили прямо-таки в подарочной упаковке. Разве что инструкцию по эксплуатации не приложили и бантиком не перевязали.
Занятый собственническими мыслями я пропустил вступительную речь профессора, среагировав только тогда, когда он меня назвал:
— Поттер! Что получится, если я смешаю измельченный корень асфоделя с настойкой полыни?
Я встал, с трудом фокусируя зрение на обычный диапазон, и ОЧЕНЬ вежливо ответил:
— Напиток Живой Смерти, сэр. Сильнейшее снотворное.
Снейпа мой ответ удивил. Это чувство столь ясно плеснуло в ментальный эфир, что перебило даже острую ненависть. Видимо, он не ожидал, что я возьму за труд и прочитаю учебники.
— Так, так... Если я попрошу вас принести мне безоаровый камень, где вы будете его искать? — немного спокойнее спросил он.
— В шкафу с ингредиентами. В кабинете зельеварения обязан быть безоар. — я покопался в кармане и вытащил невзрачный сероватый шарик. — Или достану из кармана. Такая без сомнения полезная вещь стоит того, чтобы носить ее с собой.
Удивление усилилось, окрасившись настороженностью и задумчивостью.
— Объясните, зачем нужен безоар.
Да с удовольствием!
— Безоар — универсальное противоядие, действующее на большинство простых ядов и даже несколько сложносоставных. А еще он помогает при пищевых отравлениях.
— Хорошо, Поттер, а в чем разница между волчьей отравой и клобуком монаха?
— Ни в чем, сэр. Это разные народные названия синей разновидности аконита. — вежливо ответил я.
— Садитесь, Поттер. — профессор перевел взгляд на класс. — А вы почему не записываете?
Детки вздрогнули и заскребли перьями по пергаменту.
Мои ответы Снейпа удивили и ввергли в задумчивость. Ненависть, ярко горевшая в его душе, улеглась, и теперь тускло тлела. Самое удивительное, что источником этой ненависти был не я, а кто-то другой. Притом, вызвали ее лет двадцать назад! Меня тогда еще и в проекте не было!
— "А если подумать?"
Голос наставника раздался неожиданно, заставив меня вздрогнуть.
— "Ты знаешь?" — лениво спросил я, рассматривая свою собственность.
— "Знаю." — пришел спокойный ответ. — "Наводящий вопрос дать?"
— "А стоит?"
— "Сам решай." — в ответе демона промелькнуло удовлетворение.
Я отслеживал перемещения Северуса по аудитории, с неудовольствием рассматривая рабскую печать. Надо ее снять, пока она окончательно его ядро не испортила. Травмы пока обратимы.
— "Тогда не надо. Мне самому интересно разобраться с загадками моего будущего учителя." — тем же ленивым тоном отозвался я.
— "Уже положил глаз?" — Раш усмехнулся.
— "Уже наложил лапы, только он об этом не знает."
Тихий-тихий смех.
— "Заметил."
— "Печать невозможно не заметить!" — я усмехнулся. — "Мой неизвестный родственник сделал мне прекрасный подарок."
— "Так уж и неизвестный?" — пришел едкий смешок.
Я вздохнул, сетуя на свою глупость. Действительно, что это я?
— "Темный Лорд?"
— "Ну а кто у вас там мог заклеймить мага-аристократа? Пусть и полукровку."
Резонно.
— "И многие аристократы носят эту радость?"
— "Многие."
Какая прелесть!
— "Иными словами, я, по сути, владею цветом аристократии Англии?"
Раш не ответил, но его холодный, жестокий смешок был более чем ясным ответом.
— "Это открывает очень интересные возможности."
— "Будешь перехватывать контроль над Черной Меткой?"
— "Пока нет. Пусть это останется моим маленьким козырем, если у родственничка будут проблемы с мышлением и психикой."
От наставника пришла волна одобрения, и контакт истаял, едва ощущаясь на грани восприятия. А я задумался. Почему Снейп так меня ненавидит? Потому что я — Гарри Поттер. Или потому что я герой магического мира? Я всмотрелся в ауру учителя. Ненависть очень старая. Она куда старше меня. Значит, возникла задолго до той роковой ночи. Он ненавидит именно Гарри Поттера.
Думаем дальше. Если ненависть настолько старая, значит, столь сильное чувство вызывает мое отношение к Роду Поттер. Иными словами, отличился мой папенька. Может профессор видеть во мне моего отца? Может. Хагрид говорил, что я на него похож. Вернее, похоже мое нынешнее воплощение. После инициации Хаосом слетел эффект от ритуала подобия, который провели надо мной в детстве в возрасте примерно года. Именно этот ритуал дал такое сходство с покойным отцом. Вот только ЗАЧЕМ надо мной его провели — тайна, покрытая мраком. Раш, конечно, сделал предположение, что Джеймс Поттер — не мой отец. И внешность мне поправили специально, чтобы это скрыть. Но магия признала, что я — Поттер. Хм.
