— Как думаете — если радиста попробовать убедить связаться с дежурным офицером, получится?
Акула вздохнул:
— Не, глухо. Этот тип — считай, личная креатура «золушка», без его приказа и чихнуть не захочет, так что при малейшем поводе просто сдаст нас летёхе, и все на этом. Ещё мысли?
Я посмотрел на часы:
— Так, архаровцы, максимум через часок этот дятел начнёт поиск места под стоянку — хотя я бы уже готовил… часа полтора как. Посмотрим, что он предложит, но: если это будет какая-то густая и сочная роща, или глубокий овраг, или, не дай боги, пещера какая в скальных выходах — не вздумайте туда ломиться дуром, и отделения придержите. Как минимум, пока не проверите, что там и как — кто-нибудь в караванах ездил, видели, как бойцы конвоев работают?
Троица переглянулась и двое местных, Акулов и Володихин, отрицательно помотали головами. Сиротин неуверенно кивнул, но потом в голос добавил:
— Ну, я-то ехал в конвое, но особо не приглядывался… да и давненько это было уже. Так что, честно говоря, разве что самое общее представление имею.
— Ясно, ещё лучше... Тогда быстренько уточните, кто такое представление всё же имеет, и этих знающих организуйте хоть как-то, чтоб могли худо-бедно друг друга прикрывать и соображали, что делают — некогда учиться. Сделаем временную группу проверки, или разведки, да хоть зачистки если хотите… Да, подбирайте тех, кто соображает и автомат держит в руках крепко, а то в своих дырок наделают ещё… Остальных — делите на три части, как хотите, но чтоб были и фланговые, и тыловое охранения, хватит ломиться буром — и так, везло нам немеряно, ни одного хищника не попалось, или сытые все были. Но — к вечеру уже проголодаются наверняка! Вперед у нас и так куча народу пялится, а вот всё остальное пространство контролят хуже некуда, слепые зоны. Пока всё, больше в голову ничего не приходит…
Комоды переглянулись, Сева нахмурился:
— А если лейт начнет пальцы гнуть?
Ответил, на удивление, Сиротин:
— Да и хрен с ним. Запретить нам осторожничать он не может, не каждому же подчинённому будет отдельно ноги переставлять и голову вручную поворчивать; а стебать будет — так промолчим и проглотим. Как-то жить мне больше хочется, чем в фавор к залётному «шакалу» попасть. Тут дай бог утром нам живыми проснуться, да в полном составе и со всеми частями тела! А его понты я как-нибудь уж переживу…
Действительно, наш Золин поначалу, глядя на ощетинившийся стволами строй, попытался «ускорить движение», но — «итальянскую» забастовку придумали задо-о-олго до нас! Теперь даже команду «ложись!» мы все выполняли медленно и осторожно, внимательно осматривая куда более густую, чем у ЦУП-а, травку, перед умащиванием в неё родимого брюха. Собственно, я так делал с самого начала этого идиотского «забега», а потому давно уже заслужил от лейта презрительное прозвище «тюлень снулый», но особо по этому поводу не парился — много чести. Но когда весь взвод начал демонстрировать то же самое… Короче, летеха довел нас до крупной рощи, и заявил:
— Так, хиляки, вижу, вы уже совсем сдохли! Да и вечер уже, так что на сегодня заканчиваем. Крайний приказ (ох и любят некоторые вояки этакие псевдосуеверия — не говорить слово «последний» по отношению к себе и вообще людям, не бриться перед боем и тому подобное…) — захватить вот эту рощу и устраиваться на ночлег! — и с самодовольной ухмылкой (ну надо ж, доблестный какой — ушатал-таки взвод курсантов, а сам орлом топорщится!.. поползал бы с нами — мы бы и сравнили, какой ты орел…) отвернулся к радисту. Тот как раз что-то пытался ему доложить…
Отделения потянулись было к деревьям, но трое ком-одов быстро навели в стаде порядок, ко мне подошли четверо отобранных для группы разведки бойцов и присели рядом — договорились, что разведку поведу я, как знакомый с дикой местностью как бы не больше, чем все остальные. Мне идти к деревьям и густому кустарнику под ними не хотелось совершенно. Прислушавшись к себе, я понял, что все мои органы и части тела предупреждают об одном — в роще смертельно опасно! Был бы я сам-один — чем угодно клянусь, обошёл бы рощу по большой дуге, но игнорить приказ вышестоящего в армии себе дороже…
— Злой — ты решил подремать на травке?! Приказ был отдан! — это летёха свой командный авторитет поднимает, «строить» пытается. Ну-ну, поори немного, авось подустанешь…
Я вытащил из кармана рюкзака бинокль-восьмикратник (единственный взятый с собой в армию, как хороший баланс между качеством и возможностью угробить безвозвратно) и принялся рассматривать растительность в сотне с лишним метров перед собой. «Чуйка» настойчиво твердила о том, что лезть туда — с большой вероятностью означает «сдохнуть», но из-за чего?! Нет, я конечно верю, что у некоторых особо одаренных личностей (не шутка ни разу, скорее зависть!) седалище сигнализирует о неприятностях просто так, по факту наступающих проблем. Но я-то себя знаю и к таким счастливчикам не отношу, ибо не с чего — все мои таланты находятся в плоскости сугубо материальной… Значит, есть что-то, что меня насторожило, не может не быть! Как тогда в рухнувшем самолете: услышал, совсем едва, на грани осознания, шорох чьего-то движения, и потому залёг — дожидаться живого шустрика, оказалось, врага ждал. И выждал! А если бы отмахнулся от этого подозрения — то он бы меня дождался... Так что же там такое, в этой драной всеми рогачами Мира роще, не так?! Есть ведь что-то, неприятное такое, отдает душком мерзким, аж мурашки по спине маршем шаг печатают… стоп! Ещё раз — неприятное… отдает душком… запах?! Ветерок порывами, слабенький, сейчас вообще стих, но только что был момент, как раз от рощи в нашу сторону? Бинго, оно самое!
— Курсант, в чем дело?! Вы собираетесь выполнять полученный приказ, или будете и дальше с умным видом в бинокль пялиться?! — это наш бесценный командур, бравый лейтенант-десантник, горло надрывает. Были бы на Старой Земле — мог бы уже и в ребра двинуть, но тут чревато, сдерживается «золушок». Точно, надо будет ему такую кликуху подвесить, типа производное от «совершенно случайно» вышедшей замуж за прынца «вумницы и крысавицы», а главное — племянницы, конкретно так продвинутой тётки-феячки. Уж нафеячила племяшке так нафеячила, не пожалуется!
Чего меня на стёб поперло?! А, это я боюсь так, порядок. Боюсь, чего тут перед собой супермена корчить, но чего именно?! Чем воняет из рощи, да так, что у меня скоро панамка на волосах висеть будет, а «камка» термосом прикинется — поскольку волосы дыбом не только на голове уже, кажется, топорщатся? Должен быть знакомый запах, но как назло, ни ветерка… Так, у летёхи сейчас из ушей пар свистеть начнёт — ну, или не из ушей, если вышибет не крышку... пора топать, так или иначе. Но — не торопясь…
— Рыжий, слушай сюда. — я выпрямился и повернул голову к четвёрке «разведчиков». — Идём медленно и крайне осторожно, и всё время принюхиваемся. Как только запах станет ясно слышимым — останавливаемся и пробуем опознать, чем воняет. Никто передо мной не лезет, и все в готовности быстро драпать оттуда сколько хватит сил!
— А-а-а… Следопыт, а чем вонять должно?! — выпучил глаза Роман, поправляя на лысине панаму. Я пожал плечами:
— Да вот то-то и беда — чую, что там опасно до ужаса, и запашком вроде едва-едва тянет знакомым, но каким именно, никак не вспомню! Если б не приказ лейтенанта — я говорю в полный голос, и меня слышат не только «разведчики», — я бы вообще обошел бы эту поганую рощу десятой дорогой, и лучше в строго противоположном направлении. Но приказ есть приказ, поэтому попрёмся мы с вами сейчас в самую жопу дракона, с радостными криками «Выходи биться, чудище поганое!».
Лейтенант ожидаемо не стерпел:
— Курсант Злой, я в этой роще, пару месяцев назад, двое суток отдыхал, с друзьями — и, как ни странно, никаких опасностей не встретил! Там есть вода, вполне пригодная к употреблению, да и вообще роща удобная для ночлега — а ты своими сказками просто морочишь голову, прикидываясь… как там тебя называли… Следопытом?! Корчишь тут великого знатока, да еще позволяешь себе какие-то высказывания… По прибытии на Базу мы ещё поговорим о твоём поведении, о том, что такое субординация в армии и как положено выполнять отданные командиром команды. А пока, раз ты такой… смелый — шагом марш за мной! — летёха поправил на плече висящий стволом вниз «калашмат» и, всем своим видом показывая презрение к «жалкому трусу», потопал едва не строевым шагом к деревьям и кустарнику под ними.
Значит, этот дятел тут был… два месяца тому! Ну или парой-тройкой декад больше, вряд ли он сильно утруждал себя подсчётами… Да тут за час могло набежать или наползти такого, что при одном взгляде поседеешь! Ну куда он лезет, да ещё так нагло?! О, остановился, ждёт… нас, мать бы его! Ладно, идём, искренне надеюсь, эти оставшиеся до густой растительности тридцать метров дадут нам хоть какую-то фору…
Мы подошли уже практически к насмешливо скалящемуся лейтенанту, до него оставалось не более пары метров, когда одновременно произошли три события сразу: в траве появились струящиеся к нам «дорожки», лейтенант вдруг поменялся в лице и начал пятиться, и, наконец, прошелестел порыв ветерка, буквально в лицо мне швырнув уже куда более сильный и чёткий запах… пресмыкающихся! Опознать его хватило секунды, и я, надрывая горло, заорал, в процессе разворачиваясь и срываясь на бег:
— Всем ходу, если хотите жить! Это змеиная свадьба! Бежим, их не перестреляешь!!! Лейтенант, е…ать тебя, не стой, бегом, они прыгать умеют!
О, как же мы бежали! Я, к моему стыду, в первых рядах так и не отметился ни разу, хотя малейший шелест травы буквально окрылял и придавал новые силы! Бежали всем взводом, командиры отделений молодцы, не растерялись и не дали толпе расползтись в стороны — иначе, могли бы и другой какой живности на зуб угодить. Мой панический страх перед ползучей нечистью тоже сыграл свою роль, я едва не потерял голову от ужаса перед несколькими сотнями собравшихся в одном месте и крайне агрессивных тварей; так что пару раз, как минимум, и меня кто-то направлял на нужный путь… Но когда большая часть бойцов уже практически выбилась из сил, Акулов, выдавливая слова из пересохшей глотки, смог прохрипеть:
— Сле-до…пытс… сколь…кхо… еш-щё-о… бе…жшать…
Это меня и привело в сознание. Я резко сбросил скорость и выдохнул:
— Всё!.. Хва…тит… Уже… отор…фа-лись… Они… долго… не полсут… Собирай…в кучу… народ, а то… зверьё… сожрут нахер…
Самые быстрые возвращались минут десять — не сильно спеша и шарахаясь от каждой травинки. Наша толпа паническим галопом отмахала километра полтора, растянувшись как бы метров не на триста, и роща давно уже виделась ярким пятном вдалеке, но глаза как минимум половины бойцов шарили по траве в поисках преследователей. Лейтенант Золин, кстати, один из наиболее взъерошенных, как бы не та же фобия у него, что и моя собственная! Я кое-как выпрямился, подошёл было к летёхе — но он даже внимания не обратил, вглядываясь в доходящую где до колен, а где и выше, травку. Я хотел было предложить… поговорить, но при первом же взгляде на рюкзак лейта решил, что можно и поинтереснее начать:
— Тарщ-лейтнт, разршить-обратитьс…
Золин, скривившись, все же ответил:
— Разрешаю, курсант Злой.
— Тарщ-лейтнт, у вас на рюкзаке гость висит, чешуйчатый…
Как?! Как можно из положения «стоя, полусогнувшись и едва дыша с рюкзаком на спине» сигануть метра на четыре в сторону, без разбега, да ещё и оставив при этом рюкзак на месте?! Вот стоит человек — а вот… висит?.. рюкзак, сам(!) по себе… да ну нафиг! Во даёт десантура! Их, наверное, учат быстро из парашютной подвески выпрыгивать, но чтобы так… Рюкзак под действием силы тяжести падает…
— Тарщ-лейтнт, а вы куда?! Червяк сдох, или вас бы тут не было — одного укуса хватит, чтобы за десять-пятнадцать минут на тот свет бегемота спровадить, не то что… так что нервничать не надо… Хотите — дорежьте гадину, и давайте решать, чего будем делать — часа два до темноты осталось, ну может три, от силы. Роща нам помахала ветками, ночевать же в саванне… Утром нас, может быть, и найдут — по пятнам крови на травке и несъедобному снаряжению там же. Причем ещё не факт, что и сами мы друг другу по паре пуль не вкатаем, когда начнём отстреливаться…
Летёха с большой опаской вернулся к собственному рюкзаку, стволом автомата осторожно ткнул действительно издохшего змейса (кажется, при скачках лейта зависший на зубах аспид просто свернул себе шею), и, разжимая штык-ножом зубы гадины, раздражённо выдал:
— Бл…ть, мы же тут нормально жили, пару суток, две ночевки! Откуда эта дрянь взялась?! Не было ни единой гадины, и вообще никакой хищной твари не водилось!
Я зло (правда — достал он своей простотой и непосредственностью!) ответил:
— А поинтересоваться у друзей, почему это такое замечательное место пустует — не судьба была?! Или они сами не знали, куда сунулись?!
Золин аж привстал, собираясь… ну, чего там положено свершать бравому офицеру-десантнику в отношении борзого пехотинца-духа, да и то — курса, но под руку его случайно подвернулось тело безвременно усопшей змеятины, и запал резко стух:
— Курсант!.. Ты что себе позволяешь?! — все, на что хватило лейтенанта. Я пожал плечами, уже с раздражением — он и правда не врубается, в какой мы заднице сейчас, его усилиями?!
— Если вам так необходимо, та-арщ-лейнт, могу присесть и «ку!» сказать… Легче станет? Только времени у нас — часа два от силы, потом кранты… Я сам, может быть, и выкрутился бы (мне приврать не жалко, зато как на авторитет сработает!), а всей оравой — точно нарвёмся.
Прикол про «ку!» лейт знал. Покраснел как редиска, но, к его чести, права качать не стал, зато хорошо понял основную часть:
— Почему — кранты? Ну, переночуем в степи, пусть прохладно, но в спальниках не смертельно? Или — есть ещё что-то, чего… я не знаю?! — последние слова Золин выговорил через силу, но все же разборчиво и чётко.
— Именно, тарщ-лейнт. — а летёха не безнадёжен, кажется, можно обойтись без излишнего конфликта, особенно сейчас лишнего…
— Ну и что «это» такое? Из тебя что, курсант, клещами каждое слово тащить надо?! Говори — понятно и подробно, но по делу, без охотничьих баек!
Я чуть понизил голос и заговорил без ёрничания:
— Лейтенант, через два часа, а то и раньше, стемнеет. На равнину вылезут отоспавшиеся днём хищники, много и разные. Выползут те гады, которые охотятся по ночам. Многие из них загоняют добычу стаями, и людей бояться они ещё не умеют… Так — достаточно подробно?
