То есть, вместо двух с половиной тысяч всадников, меньше тысячи карачевцев охотились за рыцарскими лошадьми. Зато в азарте преследования, многие крестоносцы чуть не загнали своих лошадей.
Стратегический план Мышкина удался. Рыцари были отделены от вспомогательных войск. То, как это осуществилось, иначе, чем чудом, назвать было трудно. Потери среди ушкуйников и, примкнувших к ним карачевцев, были ужасны. Рыцари убили и затоптали почти тысячу человек, практически не понеся потерь. Затем, буквально к концу дня, все они оказались пешими. А спустя недолгое время пленными. Только сотня рыцарей, самых везучих, или хладнокровных, смогла в суматохе скрыться, уйти незамеченной по лесной дороге. И теперь Олег рассылал небольшие отряды на их поиски.
К утру рыцарей обнаружили, их выдали местные крестьяне. Вернее продали, выторговав себе свободу и небольшую плату.
Лесная дорога привела рыцарей в тупик. Маленький лесной поселок не дал им защиты. Путь назад завалили деревьями ушкуйники. Из-за каждого дерева на рыцарей смотрели жадные до их доспехов, лошадей и будущего выкупа новгородские ушкуйники и карачевские волки.
* * *
Мышкин привел свою поредевшую армию к Риге через два дня. Передовые отряды псковского князя уже располагались в предместьях. Встретились войска настороженно.
Глава 29. Худой мир.
Из-за потерь, численность карачевской кавалерии упала до двух, с небольшим, тысяч человек. Практически не понесли потерь три сотни интендантов Никиты и пять сотен диверсантов Олега. От девяти тысяч ушкуйников у Никиты осталось только семь. И все же, несмотря на потери, численность его армии была больше, пришедших на готовенькое, новгородских и псковских войск.
Но воевать с ними Мышкин не мог. Семь тысяч ушкуйников могли оставить штабс-капитана в любой момент.
* * *
Никита продолжил, теперь уже сепаратные, переговоры с епископом в Риге.
— Ту сумму, что потребовал Мышкин, мы можем собрать. Но Псков и Новгород теперь в своем праве. Они осадили не сдавшийся город, и потребуют от Мышкина свою долю.
— У нас больше пяти сотен рыцарей в плену, — пошел проторенной дорогой Никита.
— Деньги на выкуп рыцарей и их снаряжение нужно будет долго и муторно добывать в фатерланде, — загрустил епископ Риги Альберт.
— У вас на родине нет такого обычая, отпускать пленного на пару-другую дней повидаться с родственниками? Под честное слово и гарантии возвращения.
— В полном доспехе? — удивился епископ.
— Ну не голышом! — возмутился Никита.
— Как вы видите гарантии честного слова рыцарей?
— Простая рокировка. Мы вводим в Ригу свои войска. Во вспомогательных частях, отправляющихся с рыцарями, остаются только те воины, у кого есть родственники в Риге. Эти воины вернутся в Ригу. Наш опыт убеждает, что без легкой кавалерии рыцари становятся доступной добычей.
— Не боитесь восстания ушкуйников?
— Мы ведем семь дней переговоры о сдаче Риги. Ушкуйники об этом знают. Договор подписан. Деньги вами выплачены. Наши войска в городе. Война окончена. Договора с новгородскими разбойниками и псковским князем мы не заключали. Мы предложили, но они отказали. Вернее еще не отказали. Я вернусь с подписанным договором из Риги, и тогда псковский князь оскорбит Олега-Муромца, и откажется подписывать договор о разделе добычи. Какая причина для восстания у наших ушкуйников?
— В полдень деньги будут готовы. Будут составлены списки родственников воинов.
— Никаких списков. Всех построить на площади вместе с родными. Проверку делаем на месте. Родственников отправляем в казармы, военных за город. Подложных родственников вместе с военными вешаем сразу. Больше десяти подлогов — договор разрываем.
* * *
Пока Мышкин весь командный состав войска, время завтрака явно прошло. Собралось больше сотни человек. Все понимали — неспроста. Ели и пили молча. Мышкин ждал возвращения Никиты.
Наконец, тот прискакал, сел на пустое место, рядом со штабс-капитаном и завтрак завершился. Мышкин огласил главную новость.
— Неделю назад мы начали переговоры с Ригой о сдаче города. Все помнят?
Ушкуйники недовольно зашумели.
— Переговоры были прерваны не надолго. Сегодня они возобновились. Рига готова сдаться нам, — подчеркнул последнее слово Мышкин.
Ушкуйники довольно зашумели.
— Размеры добычи, положенной каждому из отрядов, вы сможете узнать у Никиты. Завтра. Почему только завтра? К Риге выдвинулись отряды из Новгорода и Пскова. Сегодня Олег-Муромец должен обговорить с ними, какую часть своей добычи мы обязаны им отдать.
Наступила оглушительная тишина. "Вдруг" грубый мужской голос произнес: — Мы воевали, проливали свою кровь, а этот пердун псковский себе основной куш потребует!
— Не давать им доли! — закричал пронзительный, почти бабий, голос.
— Эту землю мы захватили. Пусть эстов идут воюют и чудь.
Мышкин встал. Поднял руки. Установилась тишина.
— Олег-Муромец обговорит достойные условия, которые нас не унизят. А сейчас каждый получит в штабе задание. На ужин жду всех на центральной площади Риги. Олег расскажет об условиях дележки наших трофеев с союзниками. Грабежи и захват пленных прекратить. Война закончилась, надо считать и делить добычу.
* * *
Олег взял с собой на переговоры две сотни лучших, из ушкуйников. И десяток своих диверсантов. К князю пошел с сотниками. Псковский князь Владимир Мстиславич начал показывать свою значимость сразу, Олега заставили ждать. Недолго, минут сорок.
Кресло было одно, сидел только князь. Еще сорок минут Олег слушал о величии Рюриков, и как ему, безродной голытьбе муромской, нужно быть благодарным от одного вида князя.
Затем уже Олег кратко изложил условия Мышкина. Пятая часть от рижской контрибуции, и немедленное возвращение в свои земли.
Сотники-ушкуйники услышали в условиях только одно: "пятая часть", недовольно засопели, два маленьких паровозика.
Князь же услышал в условиях: "возьми подачку, и немедленно вон". Только жуткая слава Олега-Муромца, и его невозмутимость, уверенность в себе, не позволили князю отдать приказ казнить послов. И это спасло ему жизнь.
— Пошли вон. Ни ты, ни твой господин Мышкин не достойны заключать со мной договор. Я сам войду завтра в Ригу и возьму там всё, что посчитаю нужным, — дал выход своей ярости Владимир Мстиславич.
* * *
Вечером Олег-Муромец докладывал командирам о результатах переговоров. Выслушав шквал нелестных оценок в адрес князя, где жадность соседствовала с зазнайством, Мышкин подвел итог.
— В прошлом году мы приходили воевать ливонские земли, и ушли с добычей. В этом году мы опять получили неплохую добычу. Хотел я всех вас пригласить на следующий год воевать здесь за полоцкого князя. Но приходит псковский князь, и говорит "Откройте мне ворота Риги, я буду резать вашу курицу, которая несет вам золотые яйца". Утром я сказал вам, война завершена. Мы не воюем. Псковский князь должен сам победить рыцарей. Я сегодня их отпускаю за выкуп.
* * *
Утром триста рыцарей в сопровождении двух тысяч всадников разбили псковский полк. Захватили обоз. До вечера в плен попали больше двух тысяч псковских воинов. Князь Владимир Мстиславич успел сбежать. Оба новгородских полка, еще ночью, перекочевали в расположение своих земляков под командой Мышкина. В обед, их командиры уже пили пиво в компании с Олегом-Муромцем. И не хотели верить, что война закончена.
— Есть у меня одна задумка. Завтра и проверим, — обнадежил их Олег.
Но завтра у него были другие дела, с инспекцией приехала несравненная и добрейшая Светлана.
Глава 30. Морской круиз.
Формально, Светлана привезла пять сотен зеленой молодежи и три сотни профессиональных лучников, навербованных Коробовым для Мышкина.
Широкий поток денег товаров, скота и рабов-ремесленников прилился в Карачев из Полоцка. Никита отправлял домой самое лучшее. Город опять стал торговать, купцы пошли караван за караваном. Коробов торговал, но не забывал вербовать охранников. С исторической родины Олега-Муромца, муромского княжества, пришли триста лучников, любителей риска и добычи. Вернее, добычи и риска. Прослышали про подвиги земляка и захотели присоединиться. Походить в походы, пограбить богатых иноземцев. С их прибытием дружина Карачева перевалила за полторы тысячи, и Коробов решил направить молодежь на учебу. И, заодно, избавиться от присутствия беспокойного муромского пополнения.
Олег, сердечно обнявшись и облобызавшись со Светланой, сразу засобирался к датчанам, в Ревель. Срочные дела. Финансовые.
— Если финансовые, то подождешь с Никитой, пока я освобожусь. Потом все записи проверим. Дебит-кредит подведем. Дай мне пару минут с мужем поговорить, — окоротила Олега Светлана.
Ждать пришлось два часа. Никита принес бухгалтерские книги и заметно нервничал.
— Куда она лезет? Это наши дела. Две доли Мышкина, две твоих и по одной у меня и Коробка. Её там ни слуху, ни духу. Проверяльщица приехала.
— Что ты дергаешься? Полный бардак в документации? Давно говорил, найми бухгалтера.
— А отношения с полоцким князем? Полюбовные соглашения с Ригой? Ушкуйники, если узнают свою формальную долю, они нас до ниточки обдерут, — заскулил Никита.
— Я ни вооружение, ни снабжение, ни твои операции показать не могу. Они договором с князем и ушкуйниками не предусмотрены. Новгородцы всегда ходили в поход без обозов, и ушкуйники должны были добывать себе продовольствие "зажигаем", то есть грабежом и насилием, а у нас интендантство. А твоя служба съела денег больше моей, — добавил Никита шпильку Олегу.
— Надо было вести две бухгалтерии, — нашел выход Олег.
— Я веду. Только вторая слишком сырая. Светка начнет придираться.
— Что за расходы такие спорные? Колись, Никита!
— Я тебе показывал. Расходы на лечение раненых, и выплаты семьям убитых.
— Погибших, — поправил Олег, — и всё?
— Нет. Махинации с рабами. Ты в прошлый раз заметил, что средняя стоимость одного раба упала вдвое.
— Я думал, что предложение рабов в Полоцке стало огромное, вот цены и упали, — вспомнил Олег.
— Нет. На самом деле, я с местными вождями столковался. У меня в лесу концлагерь. Местные жители деньги собирают, потом за треть цены свою родню выкупают.
— По документам, за полцены, — поправил Олег.
— За треть. Я из транспортных расходов часть денег беру. В Полоцк же рабов не везу.
— Сколько мы потеряли?
— Примерно гривну серебра с одного раба. Больше десяти тысяч рабов. Две тонны серебра. Десять процентов экономии, полоцкому князю налог не платить. Полторы тонны серебра чистыми.
— Как ты считаешь? Бухгалтер! — выругался Олег.
— Полоцкий князь берет налог с продаж. Наши затраты его не интересуют. Если бы я его не обманывал, он бы получал четвертую часть чистой прибыли.
— Твоя доля от этого похода тонн пять серебром. Внеси из своей доли полторы тонны. И перестань бояться Светку.
— Я банкрот. Все мои деньги в добыче. А полоцкий князь и ушкуйники хотят серебро. Продажа рабов, скота и добычи принесла в кассу одиннадцать тонн серебра. Официально записано столько же, левая добыча ушла в Карачев. Контрибуция с Риги, еще три тонны серебра. Семьсот комплектов рыцарских доспехов, без малого, четырнадцать тонн серебра. Триста рыцарских лошадей, чуть более тонны. И, наконец, выкуп за пятьсот пленных рыцарей. Десять тонн серебра. Всего тридцать девять тонн серебра. Мы получили наличными четырнадцать тонн. Тонну серебра отдали полоцкому князю, и должны еще три тонны. На две тонны серебра ушкуйники забрали себе оружия и безделушек. Пять тонн серебра новгородцы получили, за нами долг десять тонн. Тонну серебра мы с тобой потратили. У меня в наличии только половина требуемой суммы.
— Если датчане отдадут золото, сможем расплатиться с долгами, — успокоил Никиту Олег.
* * *
Светлана постоянно облизывалась, улыбалась, потягивалась, а потом внезапно рассказала старый пошлый анекдот. Мужчины сидели, как на иголках.
— Где договор на войну с Ливонским орденом? — спросила она Никиту.
— У нас только один, тот, что ты прочитала, — проблеял Никита.
— По этому договору Мышкин подрядился вернуть под власть полоцкого князя следующие земли... Где ты видишь Ригу? Разбойничаете на свой страх и риск. Тогда зачем полоцкому князю долю отчислять. И с ушкуйниками договор другой нужен, — нахмурилась Светлана.
— Полоцкому князю можно перестать платить. Но как потом через его земли возвращаться, только с боем? — спросил Никита.
— С ушкуйниками сложнее. Каждая добыча пересчитывается совместно. Оценивается. Размер своей доли они записывают, — нахмурился Олег.
— Добыча пересчитывается в момент получения? — спросила Светлана.
— Датское золото еще не считали, и контрибуцию с Риги тоже. Но условия договоров ушкуйникам известны, обманывать их никто не будет. Ни я, ни Олег, — твердо заявил Никита.
— Заключаем новый договор, там оговариваем и новые доли, и новых участников. Численность ушкуйников возросла, — предложила Светлана.
— Когда будем возвращаться, с шестью полками ушкуйников, посмотрим на реакцию полоцкого князя, — подумала и добавила, с усмешкой, Светлана.
— Ты планируешь новый поход? Зачем нам, иначе, договор с ушкуйниками, — Олег, явно, был недоволен.
— Тридцать лет назад ушкуйники разорили столицу шведов. Сигтуны называлась, если мне не изменяет память. Шведы построили новую столицу. Есть предложение повторить подвиг, совершить набег на Стокгольм, — предложила Светлана.
— Я против разбойничьих набегов. Людей мы проверили. По деньгам с ушкуйниками договоримся. Петрович тоже будет не в восторге, — после долгой паузы, заявил Олег.
— Иннокентий Петрович согласился, — улыбнулась Светлана.
— Он всегда был против таких операций. Странно.
— Надо проверить людей, которых я привезла. И ушкуйников вывезти из Риги. Иначе шесть полков устроят здесь, для местных жителей, ад.
— Да мы, оказывается, гуманисты!
— Олег, зачем ты портишь мне настроение? Грабеж столицы бандитов меньшее зло. Представь, что здесь сделают с мирными жителями Ливонии ушкуйники!
* * *
Датчане заплатили деньги по договору. Повода грабить Ревель не было. Оставался только Стокгольм. Рига предоставила в счет выкупа за рыцарей флот для перевозки армии Мышкина в Швецию. Через две недели, в холодный, дождливый день, двадцать тысяч разбойников напали на столицу Швеции. Корабли викингов, в большинстве своем вытащенные на берег, были захвачены сразу. Но шведы заперли ворота города и осыпали нападающих стрелами. Сходу ворваться в город не удалось. Бой продолжался три дня. Ушкуйники потеряли треть состава. Остров Стадсхольмен, расположен очень выгодно в стратегическом отношении, в устье пролива, соединяющего озеро Меларен с Балтийским морем. Взять город было непросто. Шведы заманили новгородцев в ловушку. Легко сломав ворота, ушкуйники устремились в центр города и наткнулись, за поворотом, на высокую стену. Две тысячи человек оказались в каменном мешке. Сзади напирали, передних расстреливали из луков и арбалетов. Тяжеловооруженные ушкуйники, в дощатых железных латах, были хорошо защищены от стрел из луков, но не от крепостных арбалетов. Громадные болты пробивали латы насквозь.
