Никита дал отмашку последней тридцатке. Мальчишки, только что увидевшие смерть товарищей, побежали. А вторая группа еже заканчивала дистанцию.
Сотник отозвал кавалеристов, приказал ехать в лагерь.
— Сотник! Я отдал прямой приказ, — возмутился Никита.
— Это не война. Я не буду убивать мальчишек.
— Вот как?! Заместитель! Фрол Карпыч?
— Так точно, вашбродь.
— Принимай командование. Теперь ты сотник, — Никита улыбнулся дрессуре штабс-капитана. И повернулся к бывшему сотнику, — вечером придешь за расчетом, и чтобы утром тебя в Риге не было. Начнешь мутить воду, трижды подумай. В Карачеве у тебя семья осталась.
Новый сотник подъехал к кавалеристам, и долго растолковывал им задачу. Во второй тридцатке потерь было меньше. Бывший сотник ускакал в город. Вечером выяснилось, к Светлане, жаловаться.
Целый день на очень свежем воздухе выбил из Никиты остатки хмеля, привел его в норму. Вечером, дома, его ждала недовольная Светлана.
— Что за гладиаторские бои ты устроил?
— Обычный экзамен на профпригодность. Через пару дней начнется для них настоящая учеба, будут настоящие экзамены. Сама знаешь, две трети новобранцев отсеиваются за полгода. Статистика, — Никита обрадовался выходу Светланы из состояния безразличия.
— Сотника, почему уволил? Лучший командир у ... Мышкина был.
— Он отказался выполнять приказ.
— Я возьму его командиром личной охраны, — предложила Светлана.
— Нет. Слишком почетная ссылка. Ко мне, в интенданты, у меня на глазах, под приглядом моих людей.
— Согласна. Проголодался? Ужин сейчас подадут, — впервые, после смерти Мышкина, улыбнулась Светлана.
* * *
Коробов старший давно завершил сбор урожая на своих огромных полях. Но фортификационные работы были в полном разгаре. Дележка власти в Киеве закончилась в прошлом году, в этом, следовало ожидать "гостей". Бесхозным удел не бывает, варяги не потерпят славянской самостоятельности.
Владимир Александрович взял с собой в поездку приемного сына. Пять лет, возраст небольшой, но на своей маленькой лошадке тот держался уверенно. Дождя не было, земля была сухая. Росава, жена Коробова, не одобряла дальние поездки. Но радовалась, что муж принял ее сына, занимается с ним, учит. Действительно, в седле её сын сидел уверенней мужа. В поездках не уставал, а охрану Коробов брал большую. Кавалеристы были рады отдохнуть от изнуряющих занятий, и просто прогуляться верхом. Их не утомлял полный комплект вооружения в дороге, они привыкли. Тем более, что Коробов и сам одевал бронь, и сына заставлял.
В этот раз Коробов инспектировал третьестепенное направление. Небольшой приток Снежети мог зимой превратиться в прекрасную дорогу, неширокую, но удобную для набега. Добравшись до начала завалов из деревьев, Коробов осмотрел маленькую крепость на высоком холме. Судя по размеру рва, половина холма была насыпная. Работы в крепости подходили к концу.
Весь следующий день, спешившиеся воины, небольшими отрядами прочесывали верховья речушки, дальше завалов. Это делалось уже в третий раз. Выловленные нарушители пограничного режима переправлялись в деревни ближе к Карачеву. Качество земель в окрестностях города было плохое, плотность сельского населения маленькая, поэтому деревень до сих пор не было. К тому же на новых землях, освобожденных от леса, кроме высоких урожаев, первые три года не росли сорняки. Коробову приходилось вводить деревенский уклад жизни насильно. Жечь лес на удобрения Владимир Александрович запретил сразу, и жестко за этим следил.
На второй день у Коробова разболелся зуб. Он с тоской смотрел в будущее, с ностальгией вспоминая зубной кабинет на заводе в далеком прошлом-будущем. Стоматолог, который работал там, только что закончил институт. Лечил зубы он настолько болезненно, что никакой очереди к нему никогда не было. Только очень ленивые люди, в том числе Коробов, иногда посещали этот кабинет. Владимир Александрович, с усмешкой вспоминал, как он весь мокрый выбирался из кресла. Пару раз, от боли прихватывало сердце. Но пломбы потом держались долго. Теперь, задним умом, Коробов понимал, что надо было стонать, а не корчить из себя героя. Может, дантист не знал, что больному больно.
Дня через два, зуб начнет допекать так, что мало не покажется. Полоскание солью и настойкой зверобоя не помогали.
— Тятя, тятя, давай я тебе зуб вырву. За нитку привяжу и дерну, — предложил приемный сын.
— Завтра будем дома, там и дернем, сынок, — согласился Коробов.
* * *
Новые крепостные для новых деревень, были пригнаны в конце дня. Их оказалось не так много, хотя за каждого Коробов платил половину рыночной стоимости и давал одно увольнение в город. Утром следующего дня отъезд не состоялся. Один из поисковых отрядов обнаружил в лесу больше полусотни вооруженных людей. Охотники такими большими отрядами не собираются.
Отряд у Коробова был сборный, половина новобранцев, другая половина: молодые, но опытные воины, нанятые из охраны караванов. Владимир Александрович решил, что с полусотней чужой разведки, или бандой разбойников они справятся. Дал команду на захват, не забыв напомнить про стимул, за каждого пленного или убитого две гривны серебром, трофеи остаются в отряде. Попросил постараться и взять пленных, хотя бы парочку. Этим летом было больше десятка стычек, чаще с разбойниками. Карачевские волчата пленных не брали. Появилась нехорошая традиция, похвальба своей жестокостью и безжалостностью. Это вредило делу. Без пленных часто было непонятно: чей отряд, кто его послал, какие задачи ставились.
* * *
Операция началась неудачно. Разбойники, оставив заслон, начали отходить по звериной тропе. Заслон быстро смяли, но темп был потерян. А через час тропа вывела преследователей на небольшую поляну, где последние из разбойников седлали лошадей. Добив отставших, карачевские волчата бросились в погоню. Впереди пятерка конных, сзади бегом остальные. Через сотню метров лесная дорога раздвоилась, потом еще и еще. Основная часть разбойников растворилась в лесу. Пришлось ждать отставшую часть отряда с собаками, и организовывать преследование по всем правилам. Травля разбойников продолжалась трое суток, и днем, и ночью. Наконец пошел дождь. Преследование прекратили.
Пленных взяли много, пять человек. Троих можно было пытать до смерти, Коробов просил двоих привести. Истории о разбойничьих кладах ни разу не подтвердились, но все были убеждены, что, просто, плохо искали. На этот раз "искали" хорошо. После жутких пыток заговорили те, кого не трогали, оставив их для Коробова. Клад был огромный, каждому из карачевцев досталось по два-три золотых кольца, монеты, или серебряной гривне. И это не считая другой добычи.
Почему так гневался Коробов, было понятно всем, у человека болит зуб, его все раздражает. А тут еще испортилась погода, похолодало, дождь, ветер. Но осень стояла золотая, в буквальном смысле.
* * *
Только вернувшись в Карачев, кавалеристы увидели настоящую золотую осень. Из похода в Прибалтику вернулся полк под командой Олега-Муромца. Несметные богатства привезли они с собой. Каждый третий погиб, но двое из трех вернулись уже опытными воинами, с отличным оружием, с парой-тройкой коней и с кошельками полными золота.
Глава 32. Ультиматум.
На следующий день, после возвращения Коробова в Карачев, из Брянска пришел обоз. С ним приехали две новости. Гонец из Риги привез известие о смерти Мышкина. Маленький, необыкновенно толстый, чиновник черниговского князя Мстислава Святославича, не был официальным послом, но он привез требование своего князя. Тот хотел посадить в Карачев князем своего сына Василия, князя козельского. Тому было девять лет, пять из которых он правил в Козельске. Мстислав хотел посадить сына на карачевский удел без всяких условий.
Коробов выслушал посланника молча. Воевать с черниговским князем было безумием, принимать предложение глупостью.
Разговор с Олегом ничего не дал.
— Мстислав Удалой совсем недавно ставил на место черниговского князя, да еще дары брал нехилые, — прозрачно намекнул тот.
— Мы уже десять раз обсуждали эту тему. Договорились, война для нас это подготовка к битве на Калке. Или защита при набеге. Ты предлагаешь поход за добычей, с неопределенным результатом. Шведский поход спокойно жить не даёт? Я не хочу быть обычным разбойником, — возмутился таким подходом Коробов.
— Сейчас все князья — разбойники. Только этим и живут. Что наши, что чужие. Вы, Владимир Александрович, хотите быть святее папы римского.
— Тогда в чем разница? Вместо местных бандитов появились пришлые, ничего не изменится, — усмехнулся Коробов.
— Не будет татаро-монгольского ига.
— Будет олего-муромское иго, — засмеялся Коробов.
— Я и Вы. Мы вместе построим крепкую Россию.
— В которой вятичи, мещера, мурома будут жить богаче, сытнее, безопаснее?
— Безопаснее.
— Но для этого их должна будет остаться десятая часть?
— По-другому не бывает, — раздраженным тоном отрезал Олег.
— По-другому трудно. А самый простой вариант усыпать дорогу трупами простых людей, — устало и обреченно возразил Коробов.
— Да у меня в армию конкурс. Я же не силком их тащу воевать!
— Они же дети, неразумные, — чуть не плача, убеждал Владимир Александрович.
— Вы вспомните, в наше время, даже старики, с пеной у рта, кричали, требовали, невзирая на жертвы, сохранить империю.
— Каждый думает, что умирать будут другие. И еще. Они. Нет, мы, я в том числе, хотели сохранить империю для лучшей жизни людей в империи, а не для хорошей жизни кучки олигархов. Или ради власти императора.
— Согласен. С Вашей точки зрения, я действую, как обычный князь-мерзавец. То есть, вреда от меня никакого, что я, что другой, без разницы. От меня даже небольшая польза будет. Этот мальчик, князь козельский, не умрет на Калке в двенадцать лет. Я разобью там монголов.
— Но для этого, возможно, убьешь его отца.
— Ключевое слово — "возможно", — засмеялся Олег.
— Давай заключим с черниговским князем договор. Пусть мальчик получит формальный статус князя. Без каких-либо прав, кроме представительских.
— Попробуйте. Если Мстислав будет разумен и согласится, то Чернигов останется цел, — согласился Олег. Нахально считая, что его малолетняя армия полноценная боевая единица.
Олег ушел, а Коробов еще долго сидел, баюкая свой больной зуб. И свою больную совесть. Богатство, сила, власть, росли, как на дрожжах, на человеческой крови. Коробов не мог противопоставить Олегу свои начинания. Они были успешны, и кирпичный завод, и лесопилка, и деревни с новым севооборотом и новыми, для этого времени, растениями. Но объем добычи от грабежа был на порядок выше, а человеческие потери Олег легко восполнял. "Скоро у Олега родится свой сын, и начнет он по-другому относиться к человеческой жизни. Ценить её начнет," — с надеждой подумал Коробов. Старый идеалист в розовых очках давно перевалил неприятную работу на других. Обзавелся приказчиками, которыми больше командовала жена, а не Коробов. Мыслитель, стратег, белоручка, не желающий видеть битых кнутом бездельников, не желающий знать о проданных кочевникам бунтарях. Сытые и богатые? Скорее, не умирающие от голода и холода. Из под палки работающие, с отвращением питающиеся тыквой, кормовой свеклой, кабачками и картофелем. Ему следовало поговорить с людьми. Возможно, его бы удивило, что Олега-Муромца и Мышкина боготворят, хотя из первого призыва в живых остался только каждый десятый. Наверняка, его бы удивило, что всю его семью считают кровопийцами и мироедами, жестокими, расчетливыми и невероятно богатыми.
Олег ушел от Коробова недовольным. Разговор был неприятен. По-честному, никакого конкурса в армию не было. Не бежали, но и не стремились наняться. Из прибалтики Олег привез около тысячи новобранцев-ливов, но они были фактически куплены у местных вождей. Олег был уверен в своей правоте, подготовить дееспособную армию можно только на войне. Учения он тоже не отменял, хотя и там люди гибли каждый день.
* * *
Часа два потратил Коробов на проект договора. Еще пару часов совместно с женой, сыновьями и Олегом шлифовали формулировки. На следующий день писарь переписал договор на пергамент, Коробов запечатал его и отдал черниговскому чиновнику. Через пару месяцев следовало ждать посла от князя Мстислава. Или карательную экспедицию, но гораздо позднее. У Олега в Чернигове сидела парочка осведомителей, результат в Карачеве должны были узнать заранее.
Олег пробыл в Карачеве две недели. Осмотрел крепости, засеки, наладил, совместно с комбатами, обучение своих, теперь уже двух полков, и заскучал. Немного подумал, собрал десяток лучших диверсантов, взял, на всякий случай винтовку, и отправился в Чернигов. Осмотреться. Проводить князя в поход на Карачев.
* * *
Аланы, гвардия князя Мстислава Святославича, рвались в поход. Летний поход в половецкие степи был неудачен, добычи было мало, а потери большие. Опыт зимних походов против родственников князя, вернее, против подданных родственников князя, позволял им рассчитывать на легкую добычу. Отряд аланов был небольшой, меньше пятисот человек. Не смотря на постоянные неудачи в степях, самомнение у них было огромное. "Вятичи сиволапые против них воины никакие." В этом аланы были уверены. Их вождь убежденно доказывал князю, что отряда алан будет достаточно для взятия Карачева. Мстислав не выдержал и согласился. Он подписал договор с "жителями Карачева". Договор повез посол. С ним поехала личная охрана для будущего князя карачевского. Это был отряд алан, все пятьсот человек. Князь дал им негласное указание: до приезда в город князя Василия, устроить с карачевскими властями ссору, обвинить их в нарушении договора, и захватить власть.
* * *
Поездка Олега в Чернигов оказалась бессмысленной и небезопасной. Технически все было проделано безукоризненно. Купец, второй год работающий на Коробова, нанял Олега и его диверсантов в охрану. В Брянске судно влилось в небольшой караван, направлявшийся в Чернигов, и скоро Олег, без особых хлопот, оказался в столице княжества.
Вторую неделю сидели диверсанты на постоялом дворе, в ожидании решения черниговского князя. Вчера аланы отправились в Карачев. Олегу стало ясно, Мстислав решил пожертвовать своими союзниками, чтобы проверить боеспособность карачевских войск. По другому оценить отправку такого крупного отряда он не мог. Олег засобирался домой. Удачно подвернулся караван купцов до Новгорода-Северского. Там Олег собирался купить лошадей, и по короткой дороге прибыть в Карачев раньше отряда алан. Завтра отплытие, а сегодня последняя возможность для всех погулять. Десять дней служанки на постоялом дворе не знали отдыха ни днем, ни ночью. Но сегодня, наконец, все лягут вовремя, всем надо выспаться.
Обедали во дворе, на свежем воздухе. До настоящих морозов было еще далеко. Снег падал редко, крупными хлопьями. В ворота постоялого двора въехали трое саней. "Новгородцы", — опытным взглядом оценил Олег приезжих. Хлопоты по обустройству надолго заняли прибывших. Олег уже перестал наблюдать за новгородцами, как вдруг услышал радостный возглас. Высокий и худой охранник, по прозвищу Журавель, тискал в объятиях новгородца. Олег насторожился. После долгих пустопорожних реплик приезжий спросил:
