— Ты не понимаешь. Монголы превосходят нас в маневренности. Они вцепятся в этот отряд и не дадут ему дойти до Рязани.
— Крепость монголы возьмут. Через неделю-две, а Евпатий мне нужен живой. И сотня винтовок тоже. Батальон, если получится. Ты командующий. Решай задачу! — закончил разговор Никита.
* * *
Ёрш матерился очень долго и с большой выдумкой. Это называлось поставить задачу. Невский считал её вполне выполнимой, удивлялся ярости командующего.
— С юга и севера от крепости густой лес с засеками. С нашей стороны известны тропинки, не до конца, не до самого поля с крепостью, но подвести войска можно. С севера отвлекающий удар, с юга прорыв, там от леса до крепости ближе. Договоримся с комендантом крепости по телеграфу, одновременно ударим из крепости и из леса. Станковые арбалеты бьют на пятьсот метров. Дай мне два батальона бомбистов с двойным запасом бомб. Две сотни арбалетов это двести бомб в минуту. В крепости еще двадцать станков и две пушки. За полчаса на долину обрушится почти семь тысяч бомб. Крупная картечь бьет на километр. Монголы немного растеряются. Масса раненых лошадей начнет носиться по полю. Ложная атака с севера отвлечет внимание. Евпатий прорвется рядом с южным лагерем и уйдет лесами, а мы получим пряники от императора, — преувеличено легко описал Александр операцию по деблокированию крепости.
— Ширина долины около двух километров, длина меньше четырех. Получится одна бомба на десять соток. В реальности получится гораздо хуже, где густо, а где пусто. Моя разведка доложила, что винтовочный огонь из крепости заставил монголов расположить свои лагеря у самой границы леса. Предлагаю ночную атаку на все четыре лагеря, с использованием огнеметов, — Андрей, брат Невского, предпочитал диверсии.
— Монголы оставили для штурма крепости двадцать тысяч человек. В основном болгары, половцы, вспомогательные войска, в общем. По лесным тропинкам мы будем две недели группировать свои части для нападения, — не согласился Невский.
— Настоящий штурм не нужен. Всего четыре батальона, по одному на каждый лагерь. И мой батальон для прорыва, — Андрей говорил спокойно и уверенно.
— Андрей! Сколько нужно времени для подготовки операции? — недовольно произнес Ёрш. Он всё ещё был, крайне, недоволен.
— Двое суток.
— Даю трое. Добавь в каждый отряд по два десятка станков. Бомбы пусть бросают до самого конца. Станки, огнеметы, остатки бомб и зажигательной смеси при отступлении поджечь. Загорится лес, помешает монголам преследовать наши отряды. Руководит операцией Невский. Ты, Андрей, отвечаешь за спасение отряда Евпатия, — ткнул пальцем в грудь комбата Ёрш.
Братья кивнули головой. Поднялись и направились к выходу.
— И без "умных придумок" на поле боя. Мне не нужна маленькая победа над маленьким отрядом узкоглазых. Делайте то, что поручено, — в спину братьям напомнил Ёрш.
На крыльце Андрей остановился.
— Ты видел на карте, в тылу у монголов, тропа уходит в верховья реки Воронеж?
— Тихо. Не здесь, — остановил брата Александр.
Братья отошли к коновязи.
— Говори.
— В тылу у монголов долина сильно сужается, становится шириной полсотни метров. Через десять километров на юг уходит небольшой отвилок, тропа. На карте отмечен только один блокпост монголов на этой тропе. Всего три сотни легкой кавалерии. Дальше дорога свободна. Тропа тесно зажата лесом, поэтому нужно будет перегородить от погони полосу метров двадцать. Это сто килограмм чеснока. Вырезаем блокпост и основной удар сосредоточим на южный лагерь. Табун желательно уничтожить.
— Достань карту.
— Десять километров это немного, — показал Андрей.
— Много. Слишком много. Возьмешь двадцать мальчишек из обоза у конюхов. Каждому дашь по полсотни килограмм чеснока. Прикроют отход.
— Я своим поручу.
— Твои сгодятся для боя. Ребятишки, что коней выпасают, легкие, больше увезут, легче удерут. Каждый должен делать то, что может, — Александр подходил ко всему рационально.
* * *
На четвертые сутки русские устроили монголам адскую ночь. Первыми ударили огнеметы по южному лагерю. Через минуту ближние к лесу части всех четырех лагерей поливались из огнеметов, а дальние получали свою долю напалма от станковых арбалетов. Сделав десяток залпов, арбалеты перешли с зажигательных бомб на разрывные. Пожары выгнали людей из шатров и бездоспешные кочевники стали легко уязвимы для маленьких чугунных стрелок, разлетающихся после взрывов. Лошади, обожженные напалмом, превращались в диких, обезумевших зверей. Они заражали своим безумие остальных.
Потребовалось полчаса, чтобы небо просветлело не от пожаров, а от встающего солнца. Батальон Евпатия вырвался из крепости, пробился сквозь жидкий заслон и плотным клином попытался пробиться на юг, обходя огромный пылающий монгольский лагерь по широкой дуге. Навстречу ему, отгораживая сам батальон от южного лагеря, сметал кочевников лучший кавалеристский полк Невского. Из леса выдвинулись оба батальона лучников. Они били по тем площадям, которые остались целыми от артобстрела. Бомбисты продолжали тратить последние боеприпасы.
Монголы уже не казались растерянными. Иногда без доспехов, иногда безлошадные, но они собрались в отряды и, не думая об обороне, устремились в атаку на русские отряды. Сказки о беспомощности пеших монголов оказались очень далеки от истины. Если русские в трех остальных местах успели отступить, сжигая за собой огнеметы и станковые арбалеты, то около южного лагеря монголов разгорелся жаркий бой. Казалось, что силы сторон неравны. У русских четыре тысячи свежих всадников и три тысячи пехоты. У монголов не больше трех тысяч, боеспособные остатки пятитысячного лагеря.
Для атаки на пехоту русских хватило маленького отряда, не более пятисот всадников. Пока монгольская пехота изображала атаку, конница стремительно ударила во фланг и превратила двухтысячный отряд лучников в неуправляемую толпу. Увидев монголов так близко, командир бомбистов отдал приказ поджигать станки и отступать. Тут же вспыхнули огнеметы с остатками напалма. Загорелся лес. Два батальона лучников потеряли возможность отхода и стали методично уничтожаться монголами.
Другой монгольский отряд, несмотря на двукратный перевес русской конницы, атаковал её широкой лавой. Мощные лошади, великолепное вооружение, четкий строй, всё это оказалось бессильным перед щуплыми всадниками, кое-как одетыми и вооруженными, на низкорослых лошадках, зачастую, без седла и уздечки. Монголы связали русскую конницу боем, им нужно было продержаться совсем немного, из соседних лагерей уже выехали отряды. Скоро, очень скоро преимущество будет у монгольской кавалерии.
Бессилие русской кавалерии ясно видел Евпатий. Он ехал сбоку, со стороны развернувшегося боя. Винтовку он отдал ординарцу. Сотня кавалеристов с винтовками ехала сразу за авангардом. Евпатий остановил лошадь и осмотрел в подзорную трубу долину. До монгольских отрядов осталась пара километров. Евпатий достал свисток и высвистал для трех последних сотен атаку. Усмехнулся, посмотрев, как четко перестраиваются его кавалеристы, и послал лошадь в разгон.
На этот раз монголам противостояла совсем другая конница. За пять последних лет батальон уже перестал обращать внимание на конные сшибки. Обыденность. Каждый рейд оборачивался их чередой. В идеале нужно было сделать всё тихо, не высовываясь. Но степь огромна, вражеских разъездов много.
Три сотни Евпатия, развернувшись лавой, закрыли весь монгольский тыл. Через пару минут от монголов осталась половина, еще через пять кочевники бежали. Несколько небольших групп пробились сквозь русские ряды и отступили в лагерь. Пока бестолковая толпа кавалеристов разворачивалась, и командиры наводили порядок, подошли монгольские резервы. В бой вступить они не успели, но еще целый час преследовали русских, осыпая стрелами. Задумка Невского с чесноком оказалась вполне рабочей. Мальчишек достаточно быстро перестреляли монголы, но чеснок они разбросать успели, что помешало кочевникам догнать русских.
* * *
Чудовищные затраты и огромные потери на освобождение из блокады Евпатия Никита признал правильными.
— Потери у монголов получились больше. Штурм крепости на два дня прекратился. Молодцы.
— Евпатий за три дня весь младший командный состав у монголов выбил. Каждый второй из четырех тысяч выстрелов оказался результативен. Раненых, конечно, гораздо больше половины, но смертность от таких ранений почти гарантирована, — похвалил комбата Невский.
— И Евпатий молодец, и ты не оплошал, — похлопал Никита по плечу Невского.
— Молодцы мы? А штраф каждому по десять тысяч рублей Ёрш назначил, — проворчал Невский.
— Для Евпатия десять килограмм золота — пустяки! Тебя-то за что наказали?
— План атаки немного поменял, — совсем тихо объяснил Невский.
— И в результате из двух тысяч лучников спаслось меньше трехсот? А полк кавалерии был в шаге от разгрома? — сменил тон Никита, — думал, я не знаю подробностей операции?
— Может мне удвоить для них штраф? — не промолчал Ёрш.
— Нет. Не надо. А масштабы ночных вылазок и внезапных нападений нужно расширить. Не жалейте бомбы, особенно зажигательные, они дешевые, и очень эффективные, — приказал Никита.
— Зажигательные бомбы — дрянь! — скептически проговорил Невский.
— Против лошадей отлично работают. Раны долго не заживают. Часто лошади убегают так далеко, что монголы не могут их найти, — поддержал идею императора Ёрш.
— Беспокойте монголов. Не дайте им взять крепость, она ключ к Рязани, — Никита мыслил, как стратег.
* * *
Через неделю крепость пала.
Еще до сражения Меченый понял, что штурм будет решающий — столько людей и механизмов выстроилось вокруг крепости. Каждый воин знал свое место, знал, что ожидает его, если монголы ворвутся в крепость.
Все больше и больше кочевников подтягивалось к крепости, вот уже первые пехотинцы, под прикрытием щитов, подобрались под самые стены, не слыша криков горящих соседей, не обращая внимания на трупы, шедших только что впереди. Спешат поскорее забраться на стены, надеются сломать ворота огромной машиной.
Стену заволокло дымом. Меченый обернулся, пытаясь рассмотреть, что именно загорелось в крепости. Во дворе, в дыму мелькают фигуры, уже разобрались в ситуации и отчаянно тушат огонь, но китайские машины продолжают швырять громадные бочки с греческим огнем.
Вот монголы сообразили, что обстрел стих. Богато одетый всадник приподнялся в стременах, поднял руку и указал вперед, чудовищный вопль поднялся над долиной — монголы бросились в атаку. Человеческий вал поравнялся со стеной, крепость стала со всех сторон обрастать лестницами, всплошную, без единого зазора.
Русские бросили тушить пожары, все полезли на стены. Сотни луков, сотни огнеметов работали непрерывно. Монголы умирали сотнями, падали вниз, как тряпичные куклы. И горели. Живые и мертвые. Меченый погнал людей назад, тушить пожары. Поздно. У ворот вспух огромный красно-черный цветок, часть стены обвалилась, и ни русские, ни монголы не могли даже близко подойти к воротам. Весь небольшой двор залило озеро огня.
Раздавшийся снизу вой множества живых людей быстро стих.
Через два часа, когда огонь стих, монголы сломали ворота и вошли в крепость.
Меченый этого не видел, его убила случайная стрела, попала ему точно в глаз.
Среди немногих пленных оказалась веселая помощница повара. Она две недели пыталась умереть, злые монголы были на самом деле не только очень злые, но и очень жестокие.
Еще через неделю монголы ворвались в Рязань.
Ёрш долго обвинял коменданта в бесчисленных ошибках, прекрасно понимая, что это Ярослав превратил крепость в королевскую резиденцию. Не помогли ни пушки, ни огнеметы, ни бомбометы. В узких улочках города не было упорной борьбы, русские не сражались за каждый дом. Монголы поступили просто, для начала выжгли город. Бату-хан хотел запугать врага, грабить он собирался позже, более богатые города в центре страны.
Спустя всего два дня монголы подошли к Пронску. Месяц мелких стычек и бесконечных ночных налетов, засад и ловушек унесли треть монгольской армии, от полутора сотен тысяч осталось чуть больше ста. Основные потери монголы понесли от ранений и болезней, штурм крепости и столицы королевства обошелся им малой кровью, не более десяти тысяч убитых и раненых. Русские потери были меньше, всего тридцать тысяч, но все они были боевые. Большинство было убито во время прорыва из горящей Рязани.
Пронск легко простоял месяц. Монголы всё никак не шли на приступ.
Комендант крепости, в отличие от рязанского, строго следовал правилам. В городе отсутствовало гражданское население, за стенами крепости не было пригородов. Мало того, монголы не успели захватить плотину пронского водохранилища. Русские спустили воду, и на неделю затопили окрестности Пронска. Земля еще долго подсыхала, не давая подвезти стенобитную технику. Сразу после этого прошли проливные дожди, монголы десять раз пожалели, что сожгли Рязань. Бату-хан не решился разбивать свои силы и отправлять войска на штурм Переяславля-Рязанского, неприятные известия с юга показали опасность такой политики. Десятитысячный корпус, оправленный в Киев, не дошел даже до Северного Донца. Уже при форсировании Волги он понес такие потери, что разумнее было вернуться. Потом стало ещё хуже — русские успели ввести в Дон галеры с Черного моря. Прорыв через Дон монголам удался, но подошедшие половецкие дивизии разгромили своего заклятого врага его же оружием: бесконечными обстрелами и мелкими стычками.
* * *
После подхода с юга половецких дивизий русские получили численное преимущество. Запасы у монголов давно закончились. Даже крупные отряды, отправляющиеся запасать продовольствие, не возвращались. Русские предпочитали истратить боеприпасов вдвое больше необходимого, но не выпустить монголов. И тратить приходилось не только боеприпасы, в прямом столкновении потери русских всегда были выше. Голодные, щуплые кочевники успевали убить пару русских богатырей, прежде чем умирали. Их живучесть была невероятна. Правда, добиться прямого боя было для них непросто, русские сыпали стрелами и бомбами из засад до последней возможности. Часто поджигали лес, который хотя и плохо горел в сырую погоду, но дымил ужасно, загоняя всадников в западню, на чеснок и бороны, в ловчие ямы и капканы. И тогда пехота русских на равных сражалась с монголами. Только русские всегда бились нечестно, вдвоем против одного.
* * *
Через полтора месяца после взятия Рязани монголы попытались вернуться домой. Русские тормозили их бегство всеми способами. Монголов убивали на каждом километре. Лошади падали от болезней. Вода и трава были отравлены, но даже такая трава была вытоптана, армия шла одним отрядом. Бату-хан боялся разбить её на множество отдельных корпусов, как бывало раньше, русские в любой момент могли навязать неравный бой.
* * *
В конце лета жалкие остатки могучей армии вернулись домой, в степь. Бату-хан зря оправдывался, что русские потеряли большую половину армии. Он понимал, что только внезапная помощь, свежий монгольский отряд с юга, спас его от полного разгрома. Русские не стали рисковать и отпустили его домой.
