Сестры все-таки отвели меня в парикмахерскую, и сейчас мои непокорные волосы были все такими же непокорными, но это выглядело как своего рода причёска, а не раннее поднятие с кровати. Я выглядел презентабельно, особенно после того, как Патрик под покровом ночи в строжайшей тайне дал мне специальную мазь, чтобы избавиться от странной растительности на лице. Кожа моего лица снова стала гладкой и чистой, как попка младенца. Разумеется, Кларисса прошлась по этому поводу, когда я обновлённым спустился к завтраку. Женщины невозможны!
Я не ощущал никакого беспокойства в отношении завтрашнего утра, но и спать мне не хотелось. В последнее время мне стали сниться странные сны: я бродил по пустым хогвартским коридорам под громкие крики лебедей. Иногда мне слышался лязг орудий, как будто кто-то пытался захватить замок. А я все бродил и бродил в бесконечной тени коридоров, словно вор или преступник, готовый пойти на любую крайность ради победы. Так что, не желая снова оказаться в школе и слышать то, чего там никогда не было, я решил спуститься на кухню, чтобы выпить чаю.
— Не спится? — тихо спросила Кларисса, заваривая для нас двоих чай.
— Мне снятся странные сны. Будто я хочу что-то украсть и поэтому прячусь в тени, — в мою кружку опустилась палочка корицы.
— Говорят, сны — это видения нашей прошлой жизни, — осторожно заметила Клэр. — Ты боишься предстоящих слушаний?
— Нет. Они не смогут отнять мою жизнь или мою магию. Даже если они лишат меня права дальше обучаться в школе — это не значит, что я не смогу научиться всему сам. Я всего лишь не буду иметь диплома об окончании школы. Кажется, я довольно богат, чтобы не беспокоиться об этом лет до двадцати, — мой спокойный ответ обрадовал Клариссу.
— Ты — исключительная личность, Гарри Поттер, — тётя похлопала меня по плечу. — Никогда не теряй рассудка, мой мальчик, и никто не сможет причинить тебе вред.
— Ты обещала мне, что ответишь на вопросы, которые у меня появятся, — за время, что я провёл с девочками, у меня появилась парочка вопросов.
— Конечно, — я мог бы поклясться, что Кларисса ждала этого. Мне кажется, что её страсть к изучению чужих душ позволяла ей знать наперёд, как будут вести себя окружающие её люди. Довольно никудышная способность.
— Почему порт-ключи, которые ты даёшь нам для перемещения и те, что были у министерства, настолько разные? — это действительно было мне интересно, ведь перемещение с помощью порталов Клариссы было почти приятным.
— Ох, ты хотел спросить об этом, — тётя явно не ожидала такого вопроса и даже растерялась. Кажется, я не укладывался в тот тип человека, который она идеально знала. — Порталы, которые давала вам я, используются для перемещения беременных женщин. Их довольно сложно создать и это кропотливая работа, но зато пользоваться ими почти приятно. Мне не хотелось бы, чтобы у моих дочерей и мужа пропал интерес к магии из-за перемещения с помощью порталов. У меня есть право создавать такие порталы, и я нагло им пользуюсь.
Зайдя на кухню, Мерлин сначала зашипел на меня, он так и не простил меня за то, что я оставил его у Уизли, но через пару мучительных минут раздумий все же запрыгнул на стол. Тиснув палочку корицы из моей кружки, он начал её посасывать.
— Как вы встречаете свою любовь? — это был вопрос, который Кларисса, наверное, никогда не ожидала услышать из уст мужчины.
— Почему ты хочешь это узнать? — по тому, как мягко прозвучал вопрос тёти, я мог бы сказать, что сейчас начинаю шагать по очень тонкому льду. Скорее всего, мне ничего не удастся понять, но мне хотелось быть посвящённым в эту тайну.
— Просто, мне кажется, что есть какой-то подвох, — Мерлин спрыгнул мне на колени и, свернувшись кольцом, стал ждать, когда его будут гладить.
— Верно, — согласилась Кларисса. — С одной стороны — это неимоверно сложный и рабский процесс, а с другой — это то, что является осуществлением любой нашей мечты. Магия, так или иначе, однажды сводит нас с тем мужчиной, который будет способен понять и любить нас за наш характер, а не нашу магию. Порой достаточно одного взгляда или поступка, чтобы все понять. Тогда магия развязывает свои путы, и ты перестаёшь чувствовать мать и отца, теперь ты чувствуешь его. Чувствуешь, как в нем зарождаются чувства к тебе, когда ты уже привязана к нему и не мыслишь своей жизни без него.
— Это же приворот. Разве в этом есть счастье для вас? — я всегда считал, что нельзя получить счастья на обмане или принуждение.
— Приворот — то, что вложено в нас, мы получаем взамен, как величайшую благодать, — взгляд Клэр стал мечтательным. Она тепло улыбалась, прижав пальцы правой руки к губам, будто чувствовала на них поцелуй. — Когда я встретила Патрика в первый раз, он взбесил меня. О, мне хотелось его задушить. Нахальный мальчишка, который увёл у меня из-под носа раритетную марку, которую я искала несколько лет. О, я желала для него мучительной кары. Через три дня после этого я получила от него приглашение на свидание. Я пришла на него только из-за того, что на свидании у меня мог появиться хотя бы один шанс дать ему пощёчину. Патрик был великолепен и, когда я пришла домой, поставив в воду букет цветов, в карточке оказалась та самая марка. В ту секунду я почувствовала, что знаю, где находится Патрик, но уже не чувствую мать, которая стояла рядом со мной. Я заинтересовала его, но чувства Патрика зарождались медленно. Он боялся привязанностей, боялся быть обманутым снова.
Часы в зале пробили полночь, а мы с тёткой сидели на кухне и разговаривали о том, как вейлы обретали любовь. Наверное, у каждой из них все было по-своему, но принуждение было одно на всех. Детища магии, созданные черт знает по чьей воле, и не имеющие собственной.
— Портал в министерство сработает в девять часов, в атриуме тебя встретит Дамблдор и сопроводит до зала, где будет проходить твоё слушание. Альбус до сих пор не подозревает про Патрика, так что он выслал письмо Дурслям. Я забрала его у Петуньи и вскрыла, — Клэр не смутилась от собственного признания. — Не забивай свою голову вейловской чепухой, она никогда не пригодится тебе в жизни. Отправляйся спать, Гарри.
Мне снились лебединые перья. Они слетали с открытого окна на вершине гриффиндорской башни. Наблюдая за их стремительным полётом, мне все больше хотелось узнать, кто же пускает их по ветру. Перья, белые, словно снег, алые, словно кровь. Когда я проснулся, то оказалось, что пол моей комнаты был усыпан перьями. Помимо того, что ещё недавно я был крестражем тёмного лорда, на меня свалились ещё и эти странные сны. Такое чувство, что где-то во всемирной картотеке магов на моей странице стоял жирный красный штамп «Проклятый».
Ровно в девять утра сработал портал, переместивший меня в атриум министерства магии. Первое, на что я обратил внимание, был фонтан. Если человек был царём зверей, то волшебник, по всей видимости, был царём над всеми. Довольно пафосно.
— Чудесно выглядишь, мой мальчик, — директор тепло улыбнулся мне. Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор — верховный чародей Визенгамота, кавалер ордена Мерлина первой степени, председатель Международной Конфедерации Магов, сильнейший волшебник своего времени был одет в просторную мантию нежно фиалкового цвета. Его борода была заплетена лентой под цвет мантии. Если Алисе и Эмбер не удастся самостоятельно создать в Хогвартсе культ приличной одежды, то я всеми силами им помогу.
— Благодарю, — как-либо комментировать внешний вид собственного директора я не стал. На пункте охраны я предоставил молодому аврору свою старую волшебную палочку. Мне казалось, что этот парень закончил школу когда я окончил первый курс. Он посмотрел на меня так пренебрежительно, будто то, что он сидел за хилым столиком и взвешивал волшебные палочки — это чрезвычайно важная работа. Получив назад свою волшебную палочку и приобретя значок, повествующий о цели моего визита в министерство, мы с директором отправились на слушание.
— Не стоит волноваться, Гарри, — миролюбивый тон директора был словно сахарный сироп, от которого ныли зубы — слишком приторный. Я ощущал его руку на своём плече, но мне все так же было безразлично, что будет впереди, как и тогда, когда мы покидали больницу Святого Мунго.
Вместе с директором мы зашли в просторную залу, где нас ожидало восемь человек. Большую часть из них я знал, только некоторые мне были незнакомы. Августу Лонгботтом очень легко было узнать по шляпе, которая наделала столько шума в прошлом году. Люциус Малфой не нуждался ни в каких представлениях и, скорее всего, именно от него мне стоило ожидать некоторых неприятностей. Кларисса Браун в белом халатике со значком больницы Святого Мунго на груди миролюбиво устроилась на краешке своего стула и всем своим видом показывала, что все происходящее её не касается. Зато Сириус Блэк, новое имя своего крестного я до сих пор не узнал, был готов прямо сейчас ринуться в бой. Причём, судя по тому, как он закатал рукава своей белой рубашки, он был готов броситься в рукопашный бой. Корнелиус Фадж представлял собой тот вид мужчины, которому все его любовницы в одночасье сообщили, что беременны. Одним словом, он был морально раздавлен. Этого, к сожалению, нельзя было сказать о его заместительнице: самодовольно улыбающейся женщине в ярко-розовой мантии. Долорес Джейн Амбридж — именно в её светлую голову пришли замечательные законопроекты о том, что все оборотни должны быть изгнаны в специально отведённые им леса, а вейлы приравнялись к неразумным тварям. Прочих я не знал, но Кларисса очаровательно подмигивала какому-то мужчине в дальнем ряду — не сразу, но я узнал в нем Патрика.
Заняв предложенное мне место в центре инквизиционного круга, я улыбнулся тёте и нагло ей подмигнул. Кашель Сириуса и Патрика, за которым они хотели прикрыть свой смех, был не очень правдоподобен.
— Мистер Поттер, меня зовут Оливия Олдридж, — пожилая волшебница, на которой была белая мантия целительницы, сидела рядом с Клариссой, и именно она решила начать. — Расскажите, как вы себя чувствуете? Как прошло ваше лето?
— Очень познавательно, — после долгих раздумий ответил я, все же решив не уточнять, как дьявольски обрадовался, когда узнал, что являлся крестражем; что у меня есть дядя и тётя, а мой крестный отец сбрендил настолько, что сделал себе кучу пластических операций, чтобы поменять лицо.
— Что самое познавательное с вами случилось? — решила уточнить Кларисса, наверное, пытаясь вывести беседу к более мирному руслу, ну или просто хотела заставить меня сказать ещё хоть что-нибудь.
— Самым познавательным оказалась травля Ежедневного Пророка, из-за которой все окружающие смотрят на меня, как на прокажённого. Из-за этого любой мой выход в общество теперь сопряжён с определёнными неудобствами…
Мой спокойный ответ о неудобствах жизни золотого мальчика, отмеченного страстью печатных изданий к его худенькой персоне, был прерван странным ехидным покашливанием.
— Позвольте. Мне. Уточнить. Молодой. Человек. — Мадам Амбридж обратилась ко мне как к полному идиоту, неспособному понять смысл сложного предложения. Кларисса разочарованно закатила глаза, а Патрик бесшумно перебрался за спину к жене, став что-то шептать ей. — Вы. Смеете. Утверждать. Что. Вас. Кто-то. Преследует?
— Я, мадам Амбридж, смею утверждать, что в сложившейся ситуации, когда пресса по чьему-то указу на протяжении уже трёх месяцев муссирует одну и ту же новость, утверждающую то, что наследник рода Поттеров является недееспособным неразумным подростком, неспособным выговорить собственное имя, совершенно неприемлемо путать преследование и унижение.
Кларисса, Патрик, Сириус и Люциус Малфой взглянули на меня с одинаковым изумлением, Дамблдор крякнул в кулак, а Августа Лонгботтом и Оливия Олдридж заулыбались. Министр и его заместительница выглядели абсолютно опустошёнными.
— Мистер Поттер, я бы хотела, чтобы вы взяли в руку этот предмет, — целительница Олдридж протянула мне круглую стеклянную пластину, на ощупь она была шероховатой. — Сожмите её в кулаке и произнесите Люмос — это позволит оценить мне степень вашего магического развития.
Кларисса кивнула, и я произнёс магическую форму заклятия: сквозь пальцы хлынул свет. В течение минуты все словно зачарованные смотрели на мою руку, а когда заклятие престало действовать, и я протянул пластину обратно миссис Олдридж, казалось, все немного подались вперёд, чтобы взглянуть на неё. Оказалось, что с обеих сторон пластины были вырезаны руны и сейчас все они светились.
— С вашим магическим потенциалом все отлично, мистер Поттер, — Олдридж сделала несколько пометок в своей папке. — Могу я взглянуть на вашу палочку?
Улыбнувшись женщине, я протянул ей свою палочку. Кларисса и Патрик, которые часто видели мою палочку, одновременно нахмурились, очевидно, гадая, где я успел раздобыть чужую палочку. Целительница довольно долго изучала мою палочку, каким-то образом используя для этого пластину. Постепенно сияющий рисунок по бокам пластины тускнел, пока она снова не стала абсолютно прозрачной.
— Мистер Поттер, могу я попросить вас произнести это же заклятие, но уже с использованием вашей палочки? — она вернула мне волшебную палочку. Заклятие получилось, но для этого мне пришлось попытаться несколько раз. Олдридж снова сделала пару пометок. — Боюсь, что после инцидента с дементором вам больше не подходит эта палочка, и для дальнейшего успешного обучения в школе вам понадобится другая.
Кивнув на слова целительницы, я спрятал волшебную палочку и снова сел на стул в ожидании дальнейших прений или того, как Люциус Малфой попытается все же выкинуть меня из школы. По тому, как Малфой нервно выбивал дробь по своей трости, он отчаянно пытался придумать что-нибудь. Но ехидное покашливание прервало мыслительный процесс Малфоя, вновь решив напомнить о себе.
— Что. Же. Колдовать. Вы. Можете. Но. Сможете. Ли. Вы. Нормально. Общаться. С. Окружающими? — интересно, мадам Амбридж понимала, что сейчас в присутствии двух ведущих целителей отделения душевнобольных больницы Святого Мунго выставляла себя полной идиоткой. Малфой разочарованно вздохнул и одёрнул рукава своего вельветового пиджака.
— Смею вас уверить, многоуважаемая мадам Амбридж, что поцелуй дементора никаким образом не повлиял на мою способность складывать слова в предложения с целью общения с понравившимися мне людьми, и могу вас уверить, что я способен поддержать беседу на любую предложенную моим собеседником тему. Способны. Ли. Вы. Сделать. Это?
— Как член попечительского совета, я не вижу ни одного повода, чтобы не позволить мистеру Поттеру продолжать его дальнейшее обучение, — Августа Лонгботтом решила прервать начинающуюся склоку ещё до того, как смысл моего ответа дошёл до сознания моей собеседницы. По итогам голосования: семь против двух — мне было предоставлено право быть и дальше счастливым подростком.
