Рифм в одно утро в разных гостиных школы будет произнесено столько, что их хватит на два толстых томика стихов, хотя взяты они были из куда большего количества книг. Подняв Мерлина на руки, я направился в тренировочный зал. Стоя перед зеркалом, я скептически рассматривал своё отражение. Разумеется, мне нужно было проклясть себя, чтобы никто не подумал, что весь этот бедлам избегает каких-то избранных личностей. Но я никогда не думал, что буду выглядеть так странно: мои волосы приобрели оттенок платиновой белизны, что с довольно смуглой кожей смотрелась немного инородно, будто я перезагорал. Взмахнув рукой, я повторил причёску Драко с бала. Теперь я выглядел ещё более странно, чем раньше и, если честно, ещё больше не понимал, почему большинству девчонок так понравилось, как выглядел тогда Малфой.
Должно быть, все дело в том, что он как истинный аристократ был светлокожим, и в сочетании с его голубыми глазами, а также манерами, это было очень органично. Я же, хоть и приобрёл определённый шарм, скорее вызванный загадочностью и опустошённостью, никогда не обладал такими манерами, какими обладали аристократы, воспитанные в магических семьях. К тому же, что греха таить, светлый цвет волос мне совершенно не шёл, но пусть будет так. Помимо светлых волос заклятия должны были попытаться вернуть мою былую жизнерадостность, но, кажется, даже магия не смогла вернуть то, что было потеряно. Начав свою обычную утреннюю разминку, я не заметил, что был в зале уже не один. Это стало понятно только когда радио прекратило работать. Иногда такое случалось, когда магический фон становился слишком сильным, и мне приходилось заново зачаровывать сферу вокруг музыкального центра. Пока я не придумал никакого другого способа, чтобы заставить технику работать.
— Надо что-то придумать, Мерлин, с этим чёртовым радио, мне надоело каждый раз его зачаровывать, — Мерлин, развалившийся на руле велотренажёра, взглянул на меня как на идиота. К этим взглядам я уже давно привык, поэтому проигнорировал животное.
— Что ты сделал? — вопрос Флер застал меня врасплох, так что я чуть не уронил гирю себе на ногу.
— Что? — бывшая жизнерадостность ко мне не вернулась, зато инстинкт самосохранения работал прекрасно. — Я проснулся с утра, и волосы были такими. Мне не идёт, конечно, но это, скорее всего, шутка близнецов, и они снимут её, когда проснутся.
— Что ты сделал, что я перестала тебя чувствовать? — Флер не стала миндальничать и ходить вокруг да около, кажется, ей уже надоело, что все ограждали меня от правды, будто боялись, что я рассыплюсь на части, если узнаю, что меня любят.
— Не понимаю, о чём ты, — совершенно не страшась, я смотрел ей в глаза, прекрасно понимая, что сейчас она чувствует себя довольно ужасно, разумом понимая, что связь должна быть, но не ощущая её внутри себя. Магия Флер развернулась, и я попятился, запнувшись о гири. Кажется, каким бы безупречным мой план ни был, кое-что я все же упустил. А именно то, насколько безумными могут быть вейлы, когда лишаются составляющей самих себя. Флер не миндальничала, её магия быстро заполняла комнату, но она не дарила тепло в груди и ощущения эйфории — это была оборотная её сторона: ненависть. Такая же страстная эмоция, что и любовь, но куда более опасная, ведь именно из-за неё вейлы перекидывались. Загнанный в угол, я зачарованно наблюдал за тем, как пляшет пламя в глазах Флер, это уже были не жёлтые отсветы, а самое что ни на есть пламя, то, что ещё недавно она держала в руках, питая своей кровью.
— Что ты натворил, глупый мальчишка? — голос Флер звенел, переполненный силой. Она напоминала мне Галадриель в тот момент, когда Фродо предложил ей кольцо всевластия. Правда, белая владычица переборола искушение, а вот Флер, по всей видимости, все же вырвет мне сердце, раз уж не чувствует того, что я её величайшее счастье.
— Дал тебе свободу, — может, Флер и загнала меня в угол, но она не лишила меня магии, и я обратился к ней, чтобы защитить себя и Флер от того, что могло случиться. — Ты ведь знаешь, что со мной будет. Ты просто предпочитаешь не слышать ни слов отца, ни слов матери или тётки, ты веришь, что можешь спасти заблудшего в темноте, но это не так, Флер. Твоя вера в меня — твой смертный грех! Так что, теперь ты свободна. Я не забрал у тебя твой дар, я лишь заставил тебя не чувствовать себя.
— Ты не теряешь себя, когда замираешь, Гарри, — холодные волны вейловской магии не торопились распутывать свой кокон вокруг меня, но пламя из её глаз постепенно исходило, оставляя лишь отсвет. — Не все подобные тебе стали пациентами сто первой палаты.
— Ты не знаешь этого, — усмехнулся я, наконец, поняв, что Флер не пыталась сделать мне больно, она пыталась вернуть нашу связь, используя всю доступную ей магию, пробудить её обратно, если не любовью, то ненавистью.
— И ты не знаешь, — упрямо заявила она, скорее убеждая меня в том, что чувства самосохранения нет у неё, чем у меня. — Нельзя лишать вейлу её связи — это все равно что... лишать человека души. Верни её мне, Гарри.
— Зачем? Что она даёт тебе, кроме того, что ты всегда знаешь, где я нахожусь? — лишая её этого знания, я получал некоторую свободу в действиях и передвижениях.
— Да, в основном я чувствую это, но иногда, когда ты не пытаешься думать за других, ты чувствуешь то, что ещё не осознаешь сам, но что прекрасно понимаю я. Мне не хочется терять это ощущение, и ещё я не хочу терять тебя, даже если ты станешь смотреть в небеса — это не уничтожит тебя, как такового...
Флер замерла, поняв, что сболтнула лишнего. Её магия стала растворяться, и запах корицы постепенно начал исчезать из комнаты. Мы с Мерлином смотрели на Флер выжидающе, ожидая, когда она продолжит то, что начала. Присев на велотренажёр, она несколько раз прокрутила педали, но два выжидающих взгляда остановили все её попытки заняться тренировками.
— Что ты знаешь, что не говорит мне Кларисса? — разумеется, Флер знала куда больше и, кажется, она не страдала от всемирного обережения Гарри от правды.
— Эти люди, они замирают и смотрят в небо, потому что видят разнообразные вариации жизни, — Флер не смотрела на меня с жалостью, в её взгляде была определённая твёрдость, когда она говорила. А вот мне, кажется, нужна была валерьянка. Видят разнообразные вариации жизни? Это что получается, что шесть седьмых моей души уже странствуют по дальним мирам, переродившись в кого-то, а я, когда замираю на месте, вижу, как я сам же веселюсь где-то…
— Ты хочешь сказать, что, когда я замираю, то вижу, как оторванная часть моей души уже где-то становится мультимиллионером, филантропом и просто сексуашкой? — немного не понимая, совершенно ничего не понимая, решил уточнить я.
— Нет. За всю свою жизнь человек принимает множество решений, выбирая тем самым свой жизненный путь. Выбрав один из нескольких вариантов, он обрубает другие вариации развития своей жизни. Такие люди, как ты, видят все эти возможности. Чаще всего многие замирают из-за того, что видят, какой была бы их жизнь, если бы они приняли другое решение, — пояснила Флер.
— Как сложилась бы история, выбери мои родители другого хранителя тайны? Какой была бы магическая Британия, если бы Волдеморт пришёл в другой дом? Что было бы, если бы я не погнался за Сириусом в Запретный лес? Пожалуй, ты права, есть из-за чего сойти с ума, не желая возвращаться в мир, который, возможно куда хуже, чем то, что ты видишь, — было странно, что я не помнил то, что видел, когда замирал, ведь со мной это случалось уже несколько раз. — Но почему я не помню, что видел?
— Кларисса считает, что пока ты не понимаешь, что видишь, и поэтому просто заглядываешь в чью-то жизнь и уходишь тогда, когда считаешь, что происходит что-то слишком личное. Теперь, когда ты узнал правду, возможно, ты увидишь все эти возможности, — Флер прикусила губу. Она явно не хотела признаваться во всем этом, но это было не в её характере — хранить тайны.
— Что ты имела в виду, когда говорила, что я не теряю себя? — ведь я не помнил, что видел и не помнил, что ощущал в эти минуты.
— Ты отвечаешь на вопросы, если кто-то спрашивает, — нехотя призналась Флер. Разумеется, после того, как я взмахнул рукой, закрывая дверь в комнату, и восстановил щит вокруг музыкального центра, чтобы нас не смогли подслушать ребята, которые занимались с утра в тренировочном зале, она поняла, что так просто я от неё не отстану. Конечно, если бы я не заставил её потерять ощущение нашей связи, мне было бы куда проще вызнать все, что она знает. Флер ощущала бы моё желание знать правду, и ей самой было бы приятно удовлетворить моё любопытство.
— Я жду пояснений, дорогая, — присев поудобнее на одном из тренажёров, я подтолкнул к дальнейшим откровениям.
— Знаешь, не только ты смог подкупить Колина Криви, — улыбнулась Флер. Мне бы следовало сказать в своё оправдание, что я не подкупал его, а заклял, чтобы получить фотографии с рождественского бала, но не думаю, что это уточнение пошло бы мне на пользу. — Когда его фотокамера была приклеена к потолку, с её помощью можно было делать снимки. Правда, мало кто об этом догадался, да и ракурс был немного странным. Мы с тобой тогда заснули в гостиной. Вернее, я заснула, а ты оказался рядом со мной. Я проснулась около двух часов ночи и обнаружила, что ты сидишь рядом и смотришь в потолок. Я тогда спросила у тебя, почему ты так пристально смотришь на фотокамеру Колина, полушутя поинтересовалась, не хочешь ли ты сделать наш совместный снимок. И ты мне ответил.
— Покажи мне, — я разрушал то, что сам же и создал, чтобы оградить Флер от связи с собой, но сейчас это было уже не важно: правда о том, что со мной творилось, была куда важнее. В конце концов, если у меня получилось однажды, то я смогу провернуть этот фокус и позже. Направив на Флер свою волшебную палочку, я произнёс простейшее контрзаклятие, снимая то, что создавал с таким трудом.
— Так просто?! — возмутилась Флер. — Но ведь я пробовала сделать это и сама, но ничего не получалось.
— Кто проклял, тот и может снять заклятие, — пожал плечами я. — Так ты позволишь мне увидеть?
— Ты уверен, что умеешь пользоваться заклятием Легилеменции? — голос Флер был пропитан скептицизмом.
— Никто не может причинить вред сознаниям вейл, так что не о чём беспокоиться, — чувства самосохранения у Флер и в правду было больше, чем у меня, но на этот раз она явно перестраховывалась.
— Никто, кроме тебя, идиот, — устало закатив глаза, напомнила мне Флер. Об этом ограничении я, признаться, чуть-чуть забыл, и теперь уже не был так уверен в том, что с сознанием Флер все будет в порядке после того, как я попытаюсь сотворить заклятие.
— Да, я немного упустил эту часть. Хорошо, тогда поступим так, — создав несколько пробирок, я отдал их Флер, чтобы она извлекла нужные воспоминания.
— Ты ведь проклял всех учеников школы, чтобы провернуть эту аферу, не так ли? — отдав мне пробирки с воспоминаниями, спросила она.
— Не исключено, что все произошло именно так, но не думаю, что тебе следует упоминать об этом хоть где-нибудь, иначе все может вернуться на свои места, — угроза была так себе, но я отчаянно пытался удержать свои позиции в этой безумной игре в поддавки.
— Я к тому, что некоторые тайны чужих душ должны оставаться тайнами, Гарри. Если высвободить все человеческие грехи на волю, то они уничтожат не только своих носителей, но и разрушат чужое спокойствие и мир. К концу дня тебе все же придётся вернуть все в норму.
— Почему это? — Флер ещё даже не видела того, что должно было случится, а уже думала, что моя задумка ужасна. Такое неверие в силы парня, с которой ей жить весь остаток своей жизни, не слишком способствует семейному счастью.
— Потому, что итоги этого эксперимента ты увидишь уже за завтраком, и они тебе не понравятся. Кларисса, возможно, придёт в восторг от того, что ты сделал, и какая реакция произошла с подростками. Она бы уписалась от восторга, если бы смогла изучить, насколько безумными бывают те, кого не удерживают моральные нормы. Но ты не Клэр и тебе не понравится результат, — поправив мою новую белобрысую причёску, Флер усмехнулась. — И да, тебе действительно не идёт вейловский образ.
Оставшись один на один с Мерлином, я несколько минут припоминал все, что читал о том, как можно просмотреть чужие воспоминания. Самый простой способ — это использовать омут памяти, ещё можно было внести воспоминание Флер непосредственно в мою голову. В принципе, ощущения от такого просмотра воспоминаний было такое же, как и от заклятия легилеменции, только была парочка побочных эффектов. Во-первых, это могло вызвать зависимость из-за того, какие ощущения испытываешь, когда вдыхаешь воспоминания. А во-вторых, после того как воспоминание полностью сольётся с моим сознанием, начнётся жуткая головная боль. Поэтому из двух зол я выбрал меньшее и решил сходить в комнату забытых вещей, чтобы попытаться найти омут памяти. Пока все остальные спали, я мог прошмыгнуть в комнату по желанию, не вызвав ничьего интереса и не подняв паники из-за того, как выгляжу.
Комната по желанию вновь предстала предо мной, заполненная множеством различных забытых и оставленных вещей, только на этот раз она была полна магических вещей, которые могли бы помочь просмотреть чужие воспоминания и даже мысли. Здесь было множество зеркал и странноватого вида сфер, отчасти серебристых, отчасти прозрачных. Были цилиндры разных размеров, исписанные рунами. Когда я взял один из таких цилиндров в руки, то несколько рун зажглись и я вспомнил, как прятал под сломанной паркетиной пряники, которые мне удалось украсть с кухни, когда мне было пять лет. Вернув цилиндр на место и решив, что один из них я непременно захвачу в личное пользование, я, наконец, дошёл до омутов памяти. Некоторые из довольно невзрачных на вид чаш были пусты, в других хранились забытые воспоминания. Но прежде чем исследовать чужие тайны, я решил выяснить свои. Поместив одно из воспоминаний Флер в пустой омут, я окунул в серебристую жидкость лицо.
Как и говорила Флер, я оказался в гостиной Гриффиндора в тот вечер, когда уснул как верный цепной пёс у ног своей хозяйки. Флер с улыбкой смотрела на меня, и после нескольких минут наблюдений, наконец, решилась на то, чтобы провести рукой по моим волосам.
— Не стоит так пристально гипнотизировать камеру Колина, если хочешь сделать наш совместный снимок, то просто воспользуйся заклятием, чтобы нажать на кнопку, — насмешливо сказала Флер, перебирая мои волосы.
— Я уже сделал такой снимок, прежде чем заметил, что Невилл был бы таким счастливым мальчишкой, если бы его родители не сошли с ума, — я чуть повернул голову в сторону Флер.
