Дети Земли

Селин же из воды, напротив, выполз, судорожно бултыхая ластами, скользящими по обросшей илистой бородой скале, ломая ногти и карябая колени даже сквозь толстую ткань костюма для погружений.

Отдыхать на жестком каменном ложе, на деле, оказалось не таким приятным занятием, как представлялось минутой ранее. Тонкая пленка мелко протертого песка не скрадывала острые грани и выступы карниза, и каждое движение отзывалось болью в ребрах. Баллон с воздушной смесью, вкупе с тяжелым поясом, норовил раздавить, расплющить, однако отказать себе в удовольствии растянуться на почти горизонтальной твердой поверхности Селин не сумел. Несмотря на то, что имел возможность расслабиться и набраться сил в водной среде. Слишком сильно опостылела ему эта среда за последние несколько минут. Поэтому терпел дискомфорт и наслаждался, словно махровый мазохист, покалыванием в ребрах и жжением в коленях. Затем все же скинул с плеч баллон и стянул пояс с грузом.

Отдышавшись и передохнув, Никита поднялся и прошел по маршруту от карниза до выбоины. Частые и громкие шлепки ласт нарушили тишину пещеры.

Смешно! Извольте видеть, почтеннейшая публика, перед вами мутант-переросток, человек-амфибия, царь поземных лягушек!

Лицо сморщилось, изображая подобие саркастической улыбки. Будь он лягушкой-мутантом, ка-ак сиганул бы в хищную пасть туннеля навстречу солнцу, небу и свободе...

Выбоина ничем не удивила. Время либо море, а скорее — они вместе, выдолбили в базальте (граните или иной породе — геолог их разберет) здоровенную, похожую на арку нишу. С довольно симметричными краями и мелкими дырами, в которые и крыса протиснулась бы с трудом, ободрав бока. Вот, если бы размеры дыр позволяли залезть внутрь человека, то тогда...

К тому же освещение в нише-выбоине оставляло желать лучшего, в связи с чем разглядывать впотьмах еще один тупик Селин не стал. Вернулся на пригретое место, уселся и предался невеселым размышлениям.

Спасительный туннель манил солнечными лучами и облаками, но добраться до него не представлялось возможным. Специальных средств, типа стремянок, альпенштоков и веревок, нет. А что в наличии?..

Проведенная неспешная инвентаризация установила, что, кроме гидрокостюма, ласт и прочего дайверского снаряжения, ничем полезным Мурат клиента не снабдил. Разве что в пояс Сафаров сунул небольшой перочинный нож. На кой черт проводник вместо еще одной металлической пластины спрятал это, с позволения сказать, холодное оружие оставалось только догадываться. Инициалы на борту вырезать что ли? Например: 'Здесь были Мурат и Никита'. Бред! Лучше бы ружье для подводной охоты всучил или ножик соответствующий — тесак с широким зазубренным лезвием, годный и акулу выпотрошить, и ступеньки в скале выдолбить. Такие устрашающие кинжалы Селин видел в фильмах о приключениях, где над затонувшим кораблем, полным сундуков с золотом, нередко разыгрывались кровавые поножовщины с участием главного героя и главного злодея.

Такой же зубочисткой не скалу долбить, а хлеб крошить... неровными кусками. Ей и пузо недругу проткнуть затруднительно, лезвие просто застрянет в жировых отложениях. Разве что за ухом почесать или грязь из-под ногтей удалить сгодится.

Металлические пластины нужны в пещере как милицейский свисток — на госэкзамене в медицинском институте. А вот гидрокостюм — вещь незаменимая. Температура воздуха в гроте, пожалуй, меньше двадцати градусов по Цельсию, и мокрому голому человеку тут впору околеть. Если он, конечно, не поклонник 'моржевания'. И в воде, кстати, не намного теплее. Слава богу, что пещера подводная, а случись застрять в обычном подземелье, где зимой и летом десять-двенадцать градусов, долго там не протянешь. И никаких спасателей не дождешься, ласты загнешь от переохлаждения. Если, опять же, не морж, и не в валенках.

Из полезных, необходимых предметов мог пригодиться еще баллон с воздушной смесью — вдруг погружаться понадобиться. Запас воздуха, пусть его хватит максимум на сорок минут, карман не тянет.

Переварив неутешительные выводы инвентаризации, Никита решил все-таки попробовать и испытать 'перо' в деле. Ввиду дефицита человеческого материала не на мягком пузе неизвестного врага, а на твердой каменной коже проклятой пещеры.

Неподъемную тушу баллона с воздухом оставил на карнизе. Подплыл поближе к солнечному пятну на воде и потыкал лезвием ножа в первое попавшееся углубление в скале. С аналогичным успехом можно отбиваться от баллистической ракеты мухобойкой. Максимум телодвижений при минимуме результата. И поцарапать камень 'зубочисткой' как следует не удалось. Селин огорчился в очередной раз.

Приходилось надеяться лишь на высокий профессионализм местных спасателей.

Покружив голодной акулой вокруг светового пятна, Никита не сумел удержаться от соблазна и потревожил поселившуюся в пещере тишину громогласными воплями о помощи. При этом он что есть сил задирал голову вверх — в сторону тоннеля — и призывал помочь ему на двух языках: русском и английском. На большее лингвистических способностей не хватало. Он завопил бы и на суахили, и на иврите, и тем паче на турецком, но ... увы, изучить даже основы не сподобился.

Кроме пронзительно резкого неинтеллигентного эха на вопли Селина никто не откликнулся. Из окна в мир — тоннеля никаких звуков не поступало. И шелест прибоя сюда доносился эпизодически в почти задохнувшемся варианте. Приложи ухо к любой морской раковине — шум будет гораздо мощнее, контрастнее. Дабы не охрипнуть до срока (а то вдруг, когда голос понадобится, докричаться до людей не сумеет) Никита напрягать связки прекратил. Не муэдзин же.

Еще придумать бы, как время скоротать в ожидании помощи. О том, что спасатели могут не успеть или вовсе не явиться, Селин запретил себе и думать. Два человека пропали, катер на якоре — хватятся, обязательно хватятся. Пусть Мурата искать не сразу начнут, но самого Никиту — обязательно. Иностранный турист — не фунт изюма в старой газете. К тому же сотрудники отеля видели, что он с Сафаровым уезжал. А проводник с местным контингентом якшается, Мурата на побережье как облупленного знают. Сам хватался по пьяной лавочке. Поэтому тревогу непременно поднимут. Вопрос лишь в том, когда именно: сегодня к вечеру или завтра?

Организм настаивал на том, чтобы спасатели объявились непременно сегодня. Голод пока не одолевал, да и попоститься пару суток Селин вполне способен, даже полезно для жировых отложений на талии, но жажды... стоило опасаться. Пить пока не хотелось, однако стоило на миг представить, как он будет обходиться без пресной воды, так сразу в глотке пересохло, а язык шаркнул по наждачной бумаге десен. Подлая насмешка природы: вокруг полно жидкости, однако не напьешься. Из моря не хлебнешь — оно дань обратно возьмет, и не водой, а желчью. Хотя из статеек в популярных журналах Никита знал, что морскую воду в принципе пить возможно, но экспериментировать не тянуло. Насколько он запомнил журналистские экскурсы, речь в статье велась о специально подготовленных людях — практически помешанных на путешествиях, любителях в одиночку пересечь Атлантику в шлюпке или Индийский океан на катамаране.

Дай бог, если дождь пойдет, тогда есть шансы жажду утолить. Располагайся непосредственно под туннелем, который является своеобразным водостоком, и подставляй рот под стекающие капли. Впрочем, от одной мысли, что придется глотать скатывающиеся по каменному желобу мутные ручейки, просочившиеся сквозь слой чернозема или омывшие грязные устье 'водостока', Селина замутило.

Нет, пусть спасатели пораньше прибудут! Никита был готов молиться любым богам, хотя и считался ранее закоренелым атеистом.

Огненно-терновый клубок, зародившийся в недрах пищевода, медленно, но верно полз к гортани. Пить хотелось ощутимо. Сравнимо с жаждой любителя оздоровительного бега после километрового кросса в сухую жаркую погоду. И мечтающего присосаться к горлышку стеклянной запотевшей бутылки с лимонадом и одним духом ополовинить тару. Между тем, в отличие от гипотетического бегуна, у Селина отсутствовала возможность не только заглянуть в недра холодильника и извлечь из его недр лимонад, но и припасть к самой последней мелкой луже.

Мысли о самых разнообразных напитках лезли в голову с назойливостью городских подвальных комаров. Возникали и пропадали образы продолговатых бутылок с колой, их пузатых сестриц с пивом, бочонков с холодной колодезной водой, стаканов с молочными и алкогольными коктейлями, кружек с пенным квасом и прочих сосудов с жидкостями, предназначенными для удовлетворения жажды. До луж и болотной трясины Никита пока не опустился, но об обычном водопроводном кране уже вспоминал.

Ни отвлекающие маневры, ни ментальные пинки на эти образы не действовали. Селин пробовал их рассеять с помощью размышлений о спасении, обращений к Всевышнему, даже пытался воспроизвести в памяти выдающийся бюст соседки по пляжу — напрасно. Бутылки, банки, кружки и иная тара, исчезнув, через секунды вновь маячили пред внутренним взором. Что неудивительно: весьма сложно предаваться эротическим фантазиям, когда у тебя в глотке образовался маленький филиал пустыни Калахари. И Никита не йог, чтобы настолько абстрагироваться от реальности.

Сколько он валялся на карнизе, мечтая о лимонаде и пиве, несколько часов или десятков минут, неизвестно. Никита утратил ощущение времени. Перманентное безделье и обостряющаяся жажда довольно быстро измотали нервы и вынудили его заняться какой-нибудь физической деятельностью, пусть самой тупой и безрезультатной. Поднявшись с каменно-песочного ложа, Селин сначала побродил по карнизу, а затем приступил к исследованию симметричной ниши-выбоины в дальней стене. Дабы убедиться в недостоверности внезапно возникшей дикой идеи о том, что в одной из дыр могла скопиться пресная вода. Ошарашенный в прямом смысле слова свалившимися бедами и доведенный до состояния частичной невменяемости неисполнимым желанием напиться, он почти уверовал, что в темном углу, в нише должна накопиться влага. С его, в настоящий момент не вполне адекватной точки зрения, дождевая вода просто обязана была просочиться сквозь многометровые каменные плиты и образовать многолитровую лужу. Или преобразоваться в родничок.

Ни родничком, ни даже потеками на камнях ниша не порадовала. И данное обстоятельство несколько отрезвило пещерного узника. Селин самоуничижительно подумал, что его идеи уже напоминают бред, и если продолжать в подобном духе, то скоро к нему незваными гостями нагрянут видения. Нарисуются, как черт в келье. Об оазисах с пальмами, о родниках, о порожистых горных реках, фонтанах, ледниках и озерах. Вроде тех, что посещают отставших от каравана и погибающих от жажды путников в районе Ливии или Алжира. Несмотря на осознание неадекватности своих идей насчет обнаружения пресной воды, Селин машинально продолжал шарить руками по каменной поверхности, ощупывая ее, словно выставленную на продажу лошадь.

Каменный эпидермис выбоины-ниши вызывал странные ассоциации. Прикасаясь к нему пальцами, Никита почти не ощущал крупных выщерблин или наростов, а лишь ровное чуть шероховатое скальное полотно. Возникали не менее бредовые, чем надежды найти родник посреди скалы, мысли о том, что гранит-базальт обработан человеческими руками. И, соответственно, ниша имеет искусственное происхождение.

На заторможено-безумные телодвижения человека ниша глядела парой круглых глаз-отверстий, расположенных симметрично на уровне пояса. Руки зачесались, Никите так страшно захотелось засунуть собственные клешни в эти дыры, что он ненадолго забыл о жажде. И не удержался от соблазна.

Сначала рука нырнула в правую дыру. Пальцы наткнулись на острый выступ в форме клыка, и просунуть руку далеко не удалось. Операция, проделанная с левой глазницей, дала аналогичные результаты. Дабы сравнить ощущения, Никита сунул обе руки в соответствующие глазницы и стал ощупывать выступы-клыки.

Внезапно по скале пробежала дрожь... и огромная каменная плита рухнула, словно трухлявый плетень на огороде нерадивого хозяина. И Селин рухнул вместе с ней.

Взметнулась пыль, образовав плотную завесу, в которой, как в болоте, тонул свет. Рассмотреть толком Селин ничего не успел, завеса укутала и его, запорошив пылью глаза и обсыпав гранитно-базальтовой крошкой губы и язык.

В разные стороны полетели смачные плевки и не принятые в приличном обществе идиоматические выражения о различных способах совокупления, а из глаз покатились соленые капли слез. Отплевавшись и прочистив глаза, Никита заметил, что пылевая завеса подкрашена зелеными и серебристыми отблесками. Через пару минут, когда основная часть пыли окончательно осела, взгляду любителя подводных красот открылся сферической формы грот. Еще один пещерный зал, со стен которого смотрели светящиеся фосфоресцирующие круги, а пол покрывала замысловатая роспись — безумный коктейль из фресок и иероглифов. Несмотря на бледный, в прямом смысле слова, вид, круги освещали зал гораздо продуктивнее, чем преломленные солнечные лучи — ромбовидную пещеру. Тусклые лики серебристых и зеленых дисков рассеивали тьму с непреклонностью инквизиторов и тщательностью хирургов, не давая ей ни малейшего шанса затаиться в укромном уголке, коими, впрочем, зал похвастаться не мог, поскольку напоминал перевернутый дуршлаг с отломанной ручкой.

Центр изощренной росписи на полу украшала странная фигура. Или статуя. Или алтарь. Или... предмет, на который достанет воображения, религиозного мистицизма и художественного восприятия. Два шара, один на другом, вырастали геометрическими акробатами из каменного ковра подземного цирка. Гадать о том, что символизировал столь нетривиальный артефакт, не имело смысла. С равным успехом объемную восьмерку неведомые скульпторы могли соорудить в честь знака бесконечности и как напоминание о казненном методом усекновения головы снеговике. Или для принесения на этом произведении искусства жертв алчному идолу Цалькоатлю, например, домашних коз, птиц и нелюбимых тёщ. Опять-таки путем усекновения головы. О первоначальном предназначении шаров едва ли отважился высказаться конкретно и определенно и самый маститый археолог, не говоря уже о жалких дилетантах вроде Селина. Которые, впрочем, нередко нахально выносят на суд общества собственные незрелые умозаключения. Никита к таковым, то бишь к беспардонным дилетантам, не относился, потому даже мысленно судить о функциональном назначении шаров поостерегся. Однако обезглавленный снеговик, фрески-иероглифы на полу, светящиеся монеты на стенах и прочие элементы интерьера просто вопили об искусственном происхождении обнаруженного сферического зала.

Зал построили люди!

Тайна!

От прикосновения к ней, волнующей, манящей и тревожной, вспотели и без того не сухие ладони, рассосался ком в горле, а нутро пробила крупная дрожь. Не хуже чем каменную плиту несколько секунд назад — перед ее судьбоносным падением.

Тело самостоятельно, без участия сознания, выполнило программу по подъему в вертикальное положение, а ноги дернулись в сторону загадочной фигуры. Вместе с тем, дотронуться до скульптурной композиции, в отличие от волнующей ауры Большой Тайны, не удалось. Едва ступня Никиты накрыла первую зеленую кляксу на пестром орнаменте напольной росписи, неведомо откуда повалил густой сладковатый дым. Того же оттенка, что и придавленная клякса.