Дети Земли

Вспышка застала Никиту на приличном расстоянии от места схватки с черноглазыми магами. Теплый ветерок лишь пощекотал кожу и слегка взъерошил волосы.

Однако на этом неприятности не закончились. Селин уже покинул сквер и семенил по выложенному брусчаткой тротуару в направлении жилой зоны, когда услышал строгий окрик в спину:

— А ну стой!

'Ага, разбежался! Уже стою на подоконнике с тапочками в руках', — подумал Никита, однако в противовес собственным мыслям не только остановился, но и развернулся на сто восемьдесят градусов, вовремя сообразив, что убегающий человек обязательно спровоцирует сотрудников правоохранительных органов на преследование. Еще пальнут вдогонку — залечивай потом раны. А то, что автором уверенного окрика был милиционер, сомнений не вызывало. И какие могут быть сомнения, если к Никите приближаются рысью двое орлов в милицейской форме с автоматами наперевес, а метрах в пятидесяти от входа в сквер припаркован УАЗик с бортовым номером и надписью 'Центральное РУВД'. Рядом с машиной стояла бабулька с клюкой и что-то оживленно рассказывала третьему орлу, тыкая пальцем в сторону Селина.

Диагноз, пардон, ясен. Сдала его старая карга с потрохами. Никита не успел даже пожелать зловредной бабке перманентной диареи, камней в почках и прочих жизненных радостей, как милиционеры подбежали вплотную, наставили на него огрызки автоматных стволов и хором заорали:

— Руки поднял!

— Лицом в землю, руки на голову!

Несмотря на направленные на него стволы, дрожащие на спусковых крючках пальцы и насыщеннее эмоциями ауры доблестных правоохранителей — как же, опасного преступника сейчас задерживать будут, — Никита не удержался и ехидно переспросил:

— Так руки вверх или лицом в землю?

Юмор по достоинству не оценили.

— Мордой в землю, я сказал! — зарычал долговязый парень с сержантскими погонами на плечах, едва не тыкая стволом в вышеупомянутую морду.

Пришлось применять... адекватные меры безопасности. Никита заглянул в зрачки долговязого милиционера, 'надавил' и спокойно попросил:

— Сержант, посмотрите мои документы.

Не отрываясь от его глаз, продемонстрировал открытую ладонь. Затем ту же процедуру повторил с коллегой сержанта, еще не обремененного полосками на погонах. Милиционеры опустили автоматы и синхронно козырнули.

— Извините, товарищ майор. Накладка получилась,— 'деревянным' голосом отчитался сержант.

— Ничего страшного,— принял извинения Селин, подумав: 'И почему меня все время за майора принимают, а не за капитана или генерала, например'. — Доложите старшему, что это неподалеку проводится спецоперация ФСБ. Подробности он может узнать у нашего руководства. Свободны!

Милиционеры еще раз козырнули и пошли к припаркованному УАЗику, а Никита поспешил в сторону ближайшего проулка, подспудно ожидая новых окриков или гула подъезжающего автомобиля.

Пронесло.

В проулок Селин завернул, так и не услышав столь неприятных звуков.

А затем начался бег.

Бег по пересеченной местности.

Бег по дворам и подворотням.

Бег, на отдельных — там, где его могли видеть, — отрезках стайерской дистанции сменяющийся быстрым шагом. А дважды — с остановками и наклонами — когда из-за пояса выпадал 'Макаров'.

Примерно на втором километре марафона, в одном из дворов, голову стайера посетила гениальная мысль, о том, что бежать вовсе не обязательно. Кто сказал, что скрываться с места происшествия надо именно так: ломится раненным лосем сквозь заросли, нестись галопом мимо домов и гаражей, насилуя свои ноги и легкие? Тем более что его пока никто не преследует. Можно ведь и на автомобиле передвигаться. С комфортом и шиком. И не привлекая к себе излишнего внимания прохожих. А дел-то на полчиха. Найти подходящую тачку и 'уговорить' водителя покатать пассажира. Что с Никитиными талантами провернуть нетрудно.

'Гениальную' мысль гигант ума тут же воплотил в жизнь — вышел на дорогу, тормознул проезжающего мимо частника и уселся на переднем пассажирском кресле старенькой 'девятки'. И тут обнаружил, что изрядно испачкался — багровые пятна и алые крапинки складывались на его рубашке в оригинальный, и хорошо различимый, несмотря на темную ткань, рисунок. Особенно сильно досталось рукавам и правому нагрудному карману; пятна и крапинки на них сливались в единое целое и образовывали сплошной красный фон. Заглянув в автомобильной зеркало, Никита удостоверился в том, что и лицо тоже пострадало от брызг крови. Физиономия была густо усыпана бордовыми точками, отдаленно напоминая пособие по борьбе с отдельными инфекционными заболеваниями вроде ветрянки.

'Красавец! Вылитый маньяк после нападения на очередную жертву', — восхитился собственным внешним видом Селин, в глубине души осознавая, что подобная оценка себя, любимого, не столь далека от действительности, как того хотелось бы. — 'Не удивительно, что сержант так яростно в меня стволом тыкал. Наоборот, странно, что ко мне больше никто не привязался. Или не погнался. С мигалками и собаками'. Озвучивать эти мысли он не стал, чтобы излишне не нервировать водителя, и просто хмыкнул.

Однако водитель, носатый, похожий на перекормленного дятла толстяк, все-таки встревожился. Судорожно вздрогнув, он стиснул руль и отозвался:

— А?!

Никита отвлекся от зеркала и посмотрел на водителя. Судя по его побелевшим от напряжения пальцам, выступившей на лбу испарине и цветовой гамме ауры, юмора ситуации хозяин девятки явно не понимал и пребывал на грани истерики. Очевидно, он тоже разглядел красноречивые пятна на рубашке и крапинки на роже пассажира и сделал соответствующие выводы. Какие именно — Селин не знал, но смутно догадывался, что они коррелируют с его собственными. Только пропитаны они не самоиронией, а страхом. Настоящим страхом. Ведь Никита почти 'услышал' истовые молитвы толстяка о сохранности его упитанной шкурки.

Пока перепуганный водитель не захлебнулся от ужаса и не придумал совершить какой-нибудь безумный поступок, например, врезаться в столб или покусать пассажира, Селин поспешил его 'успокоить'. Сосредоточился и мягко 'надавил', убеждая толстяка в том, что рядом с ним, на пассажирском кресле, сидит отнюдь не новоявленный Чикатило или Менсон, а обычный парень, перепачкавшийся в краске. Художник или маляр.

Практика — великая вещь. Водитель успокоился в считанные секунды, прекратил тискать руль и трястись, а общий фон ауры сменился с тревожного на умиротворенный. И в глаза заглядывать не понадобилось. Как говорится, мастерство не пропьешь. Толстяк расслабился настолько, что несколько раз смачно зевнул. Никита даже заволновался, не переборщил ли он с успокаивающей терапией. Не ровен час, уснет эта помесь дятла с перекормленным бегемотом непосредственно за рулем — проблем не оберешься. Вот смешно-то будет, если, невзирая на старания 'маньяка-гипнотизера' машина все-таки в столб или дерево врежется.

Обошлось. Никуда не врезались. Деревья и столбы не пострадали. Правда, однажды, когда они отъезжали от магазина, где толстяк по 'просьбе' Никиты купил ему новые штаны и рубашку, девятка едва не 'поцеловала' притормозившую на светофоре 'Тойоту', но... и тут пронесло. Носатый толстяк без происшествий довез своего необычного пассажира к дому Виктории. Никита попросил водителя довезти его именно сюда, поскольку решил, что хватит заниматься ерундой, вроде посещений парков и скверов, и пора встречаться с ашерами. Вернее, с одной симпатичной шатенкой, благо адрес девушки он успел выяснить, проследив за ней от дома, где проживал Оспешинский.

Оглядев себя и удовлетворившись результатами осмотра (рубашка, конечно, малость помята, зато на ней никаких кровавых пятен, а крапинки на лице давно стерты), Селин вылез из автомобиля, и отпустил водителя. Переоделся он еще по дороге, дабы не возбуждать излишнего внимания прохожих. Пришлось, конечно, попотеть, извиваясь на сиденье, словно употребивший пару флаконов водки акробат, тем более что на правом плече, которым Никита соприкоснулся с балахоном мага, образовалась гигантская гематома, и даже руку поднять было трудно, но чем не пожертвуешь ради безопасности. Пистолет Селин оставил на прежнем месте — сзади за поясом, только ремень затянул потуже. А то выпадет ствол в неподходящий момент. Окровавленные штаны и сорочку Селин забирать из машины не стал, наказав водителю выбросить их в первый попавшийся мусорный контейнер и все забыть.

Проводив взглядом удаляющийся драндулет носатого толстяка, Никита устало выдохнул, покачал головой и произнес:

— Вот и сходил за хлебушком.

Повернулся и зашипел, схватившись рукой за пострадавшее плечо, в которое вонзилась раскаленная игла боли. Замерев, ожидая, когда боль отпустит, он машинально прислушался к себе и с удивлением осознал, что туго закрученная пружина внутреннего напряжения ни на йоту не расслабилась. А от переизбытка адреналина слегка подрагивают пальцы рук. Несмотря на то, что последние полчаса он провел сидя в машине, то есть в относительно спокойной обстановке. Впрочем, немудрено. Ведь Никита в течение считанных минут пережил два серьезнейших нападения, и чудом уцелел. Тут не только пальцы задрожат, но и прочие части тела.

Кем являлся убиенный седобородый мужик, можно лишь гадать, а вот расовая или, точнее, видовая принадлежность парочки в балахонах пространства для многочисленных версий не предоставляла. Похоже, Дети Земли за что-то на Селина обиделись. Обиделись капитально. Интересно за что? Неужели за возвращение в лоно Матери товарища Алниора? Если так, то приходится сожалеть о некультурности Детей Земли. Неотесанные варвары. Из-за подобной мелочи едва ли не охоту на приличного человека (или бывшего человека, не будем придираться к словам) объявлять. Это же моветон. Никита, понятно, сам подставился, поперся за каким-то бельмесом в сквер, но и черноглазые уродцы тоже хороши. Навалились скопом на одного.

А как затаились, подлецы? Устроили в кустах настоящую засаду. По всем правилам охотничьего искусства. Единственная ошибка магов заключалась в том, что они предоставили Никите слишком много времени для восстановления после атаки седобородого. Напади они в тот момент, когда Селин еще толком не очухался от знакомства с бородачом и тупо разглядывал пистолет в руке, шансов на выживание у него бы не было. К счастью, ему дали придти в себя, что свидетельствует о несогласованности действий седобородого и магов. И слава богу. Значит, они не заодно. Лишний повод для радости. Хотя в целом радостного мало.

Дети Земли от него теперь не отстанут. С учетом численности их вида насильственное возвращение в лоно Матери трех особей — событие почти катастрофическое. И виновный в возвращении подлежит обязательному уничтожению. Это Никита 'помнил' четко.

При таких обстоятельствах обращение за помощью к ашерам становилось не просто первостепенной задачей, а вопросом выживания. Нет, конечно, можно спрятаться где-нибудь в укромном и труднодоступном местечке, например, цитируя незабвенного товарища Саахова из бессмертной комедии 'Кавказская пленница', высоко в горах. Или на полярной метеостанции. Или на тропическом атолле. Однако где бы Селин не спрятался, нет гарантий, что уродцы в балахонах до него не доберутся. Настроены-то они очень серьезно. Вон как толпой навалились, еле-еле отбился, спасибо пистолету. Весьма вероятно, что и на полярной станции и в горном селении покоя ему не будет, да и об амбициозных планах по спасению человечества придется забыть. А он только начал привыкать к роли Бэтмена...

Бэтмен недоделанный. Летать не умеет, автомобиля нет, и из сверхспособностей, не считая гипнотической силы и 'пестровидения', самые стабильные — жор и жажда. А прочие — то появляются, то исчезают. Супергерой! Сейчас быстренько договорится с добрыми дядями — измененными и наваляет подлым черноглазым магам по самое 'не хочу'. Оптимист! И еще, кстати, неизвестно, как к нему ашеры отнесутся. Та же красавица Виктория. А то, чем черт не шутит, тоже Селина за супостата, маньяка и извращенца примет. И адекватно отреагирует. Или неадекватно — с какой точки зрения посмотреть.

Самоирония — верный признак душевного равновесия. Никита понял, что почти успокоился; сердце не колотится молотом о наковальню грудной клетки, тремор пальцев прекратился, и даже плечо, кажется, стало болеть меньше.

К счастью, бежать уже ни от кого не надо, можно тихо и мирно постоять (посидеть, побродить, разве что не полежать — холодно) и обдумать предстоящий диалог с зеленоглазой волшебницей.

Злые языки утверждают, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Никита с данным утверждением был категорически не согласен. Его, наверное, придумали люди, которым убегать ни от кого не доводилось. А ожидание — это вообще подарок в реалиях нынешнего суетного века. Особенно когда есть о чем подумать.

Долго наслаждаться ожиданием Селину не пришлось. Он не успел толком обсосать варианты построения разговора с Викторией, когда девушка появилась в зоне видимости. Вернее, когда Никита ее заметил, поскольку понятие 'зона видимости' с недавних пор для него было довольно растяжимым. Виктория стояла в паре сотен метров от него и держала возле уха трубку сотового телефона. У ее ног (надо сказать, стройных и красивых) лежали какие-то объемные пластиковые пакеты.

— Интересно, и давно она тут стоит?— сам у себя спросил Селин.— И не подмогу ли барышня вызывает? Как бы опять в переплет не попасть.

Тут же возникло желание убраться отсюда подобру-поздорову, пока не нагрянули разные посторонние личности, вроде того ужасного мужика, похожего на Николсона. Однако это желание Никита задавил в зародыше. Улизни он сейчас — потом налаживать контакт будет во сто крат сложнее, ибо у ашеров могут появиться подозрения. Действительно, а какого лешего скрываться от тех, с кем отношения завязать хочешь? Нет, лучше оставаться на месте. Пусть Виктория звонит, зовет подкрепление, отступать не стоит. Подтянется для переговоров страшный дядя 'Николсон' — и с ним пообщаемся. Не набросятся же они на мирного человека без повода. Хотя седобородый мужик ведь набросился... Жаль, что ауры ашеров читать Никита толком еще не научился.

Беспокойство оказалось напрасным. Виктория завершила телефонный разговор, опустила трубку в висящую на плече дамскую сумочку, подняла с земли пакеты и пошла в сторону Селина. Медленно, мелкими шажками, едва слышно цокая туфельками по асфальту. Цоканья Никита не слышал, но явственно его представлял и, забыв про собственные страхи, беззастенчиво разглядывая туфельки и то, что из них поднималось ввысь, вплоть до юбки. Разглядывал, слегка сожалея о том, что Ящер не наделил его рентгеновским зрением. Картину немножко портили пакеты, и у Селина даже возник мимолетный порыв помочь даме их поднести, но он сдержался. И понять могут превратно — незнакомец, вырывающий сумки из рук автоматически вызовет подозрения. И с пакетами в руках ножками любоваться затруднительно. Разве что вперед ее пропустить.

Когда девушка приблизилась вплотную, Селин подобрался, прокашлялся, открыл рот и... закрыл. Виктория продефилировала мимо, обратив на него ровно столько внимания, сколько обычно уделяют пустому углу в комнате. Иными словами, попросту не заметив. Несколько опешив от столь вопиющего отношения к своей неповторимой персоне, Никита машинально проводил волшебницу взглядом, по-прежнему упирая на участок между туфельками и юбкой. Затем спохватился, и ринулся вслед за девушкой, которая уже собиралась заходить в парадное. Начинать общение с молодой красивой девушкой в темном парадном было бы тактически неграмотно. И неприлично к тому же. Нет, против знакомства в интимном полумраке подъезда, Селин в принципе не возражал, наоборот, обеими лапами проголосовал бы 'за', но у него имелись смутные подозрения, что его могут превратно понять.