Дети Земли

Мечта поэта и ее лохматый товарищ сели в 'Фольксваген' и укатили. Исподволь наблюдая за посадкой в авто, Селин испытывал почти физиологическое облегчение. Последние минут двадцать его корежило от напряжения, а сейчас словно гора с плеч, нет, не падала, сползала. Не торопясь. Эх, сейчас бы коньячку, грамм сто, как бывало, полегчало бы сразу. Несбыточные фантазии. После турецких приключений хоть три литра выдуй, толку не будет. Ничего страшного, можно расслабиться и другим способом. Отдохнуть, поспать, покушать вволю, раз того организм требует.

Блажен, кто верует. Мысли об отдыхе и расслаблении, едва возникнув, испарились. Снова гималайским медведем навалилось напряжение. И все из-за пустяка.

Сущая ерунда привиделась. Провожая взглядом 'Фольксваген' краем глаза Никита заметил какую-то скользящую размытую тень, двигающуюся за автомобилем. И похолодел. От тени дохнуло такой опасностью, что высоколобый господин 'Николсон' на этом фоне казался безобидным игривым щенком. Селин попытался сфокусировать зрение на тени, но она призраком ускользала из поля зрения. Стремительнее чем кусок льда из лап неуклюжего бармена и надежнее чем партизаны из окружения.

В подростковом возрасте, будучи лишенным возможности шататься с друзьями по улицам вследствие непогоды или родительского наказания, Никита порой валялся на диване и от безделья пытался разглядеть микроповреждение на радужной оболочке глаза — эдакий бесцветный вечно движущийся червячок. И никогда толком рассмотреть его не удавалось, как бы юный лоботряс не напрягался. Червячок прятался от взора, уплывал за пределы видимости, ускользал. То же самое сейчас делала следующая за автомобилем размытая тень. Селин ее почти не видел. Вернее совсем. Обычное зрение отказывало, зрительный нерв не передавал в мозг соответствующую картинку. Но, к счастью, или, наоборот, к несчастью, тот неведомый орган, что начал функционировать в организме после турецких событий и отвечал за 'пестровидение', не подвел.

Тень слегка отсвечивала. Правда, не ярким разноцветьем, как все разумные, а серыми, приглушенными тонами. И к тому же в 'пестром' спектре тень существенно отличалась от прежних объектов наблюдения. И людей, и собак, и даже гипотетических нелюдей — представителей тайных обществ, будь они ашеры-машеры, крокодилы (не хотелось, чтобы Виктория оказалась крокодилом) или альфы-шмальфы — Никита в 'пестром' спектре видел картинками, равномерно облегающими фигуру ... мыслящего или чувствующего существа. А тень он видел — громко сказано — пульсирующим пятном, не имеющим постоянного объема и формы сгустком...

То растягиваясь, то сжимаясь пульсирующий сгусток преследовал автомобиль, в котором находились Виктория и ее лохматый спутник. Впору было заволноваться за девушку, однако тень стала отставать. С каждым метром расстояние между 'Фольксвагеном' и расплывчатым пятном увеличивалось, но когда разрыв достиг критической отметки, тень остановилась, на миг замерла и неожиданно выстрелила в сторону удаляющегося автомобиля клочком тумана. Отпочковав его от собственной плоти. Клочок пулей покрыл расстояние до машины и прилепился к багажнику. По крайней мере, так это выглядело для Селина в 'пестром' спектре.

Возможно, в реальности все было иначе, к примеру, под сенью, простите, тени скрывался человек или существо, который достал из кармана или поднял с земли какой-то предмет (чем плохи пистолет или обычный булыжник?) и швырнул им, выстрелил из него (нужное выбрать) в сторону автомобиля. Так это происходило или нет установить невозможно, обычным зрением не разглядишь, дары Ящера и те пасуют. Ясно одно: тот, кто под тенью не позволяет себя разглядеть. А что тому виной, магия или высокие технологии, и Хоттабыч их не разберет.

Пока Селин ошалело наблюдал за своеобразной погоней и делением тени на две неравнозначных части, автомобиль с Викой, очкариком и расплывчатым клочком тумана на багажнике скрылся за поворотом. Сквозь дома не увидишь, 'дально-зоркость' и 'пестровидение' все же не рентген.

Бес с ним, с автомобилем, никуда не денется, номера, если не фальшивые, в память врезались намертво, фомкой не отодрать. А прилепившийся клочок тумана... хм... будем надеяться, не является бомбой. Или емкостью с жутко вонючими ингредиентами, которую пульсирующий негодяй и пакостник из хулиганских побуждений швырнул в детище немецких машиностроителей. А что еще остается. 'Фольксваген' пешком не догнать. А вот тень 'скачет' не настолько быстро, в связи с чем Никита продолжил исподволь наблюдать за ее перемещениями. В самом прямом смысле — краем глаза, вполоборота. Иначе не уследить. Да и перестраховаться не грех, не то, не дай бог, пульсирующий сгусток обнаружит наблюдение, и тогда извинениями не отделаешься.

После плевка сгустком тумана передвижения тени приобрели плавный и довольно медленный характер. Она уже не скакала, а скорее плыла полуденным маревом над землей, ритм пульсации упал практически до отметки вялого прилива. Элегантно облизывая асфальт, тень скользнула во двор многострадального дома номер восемнадцать.

Ба! Да там еще один туманный призрак. Такой же размытый и неразличимый. Но поменьше. Вот и встретились два одиночества. Симпозиум у них там что ли?

Симпозиум — не симпозиум, а тени толклись и терлись около другу друга, перманентно цепляясь краями, а порой и сливаясь, приличный отрезок времени. Несколько минут точно. Никите надоело уже за ними подсматривать. Откровенно выражаясь, коситься. Не хуже милой из песни, которая... смотрит 'искоса, низко голову наклоня'. От столь продолжительных упражнений и окриветь недолго. Бегай потом к офтальмологу. А заодно к невропатологу и психиатру. Все равно, собирался...

Тени к слабому селинскому зрению и измотанным нервам отнеслись снисходительно. И избавили от необходимости лечить косоглазие, завершив симпозиум. В очень нетрадиционной манере — просто-напросто ... исчезли. Пульсировали, пульсировали, а затем замерцали и... пух!... взметнулось в стороны пепельно-серое облачко, словно взорвалась динамитная шашка. Этим самым 'пух' накрыло и пульсирующие тени. Облачко почти сразу рассеялось, но уже никого рядом с домом Семена Моисеевича не оказалось.

Никита решил было, что один из пещерных талантов отказал, но нет — дама в экстравагантной шляпке по-прежнему полыхала разноцветьем в 'пестром' спектре. Затем родилось скоропостижное умозаключение, что в результате секундного замешательства, он просто потерял тени из виду. Вернее из поля действия 'пестровидения'. Однако, покрутив головой, Селин убедился, что серые туманные пятна нигде не отсвечивают.

Магия! Не иначе. Или что там у пульсирующих туманных теней вместо нее...

Извольте получить — новый ребус. Мало ему загадок Ящера, тайн ашеров и альфов, так и еще подвалило. Развлекайся, дорогой. Нет, на небесах определенно, некто могущественный озаботился тем, чтобы один простой смертный не загнул ласты от скуки. А попробуй здесь, разберись. Тут не то что ста грамм, а ведра не хватит. Никита махнул рукой — мысленно. От произошедшего сегодня и без того мозги набекрень. Пора убираться в свою не очень уютную, но безопасную конуру. Аппаратуру забрать, и домой.

Да и перекусить не мешает.

* * *

Сегодня море было изумительно спокойным. Оно не ревело рогатым самцом во время гона, не грызло каменную твердь скал голодным хищником, не бросалось атакующей коброй на берег, что нередко случается в это время года в здешних широтах. Нет, море вело себя тише, чем получивший убойную дозу транквилизаторов больной. Мягкие языки волн слегка приподнимались, аккуратно облизывали леденец высокого утеса и с тихим шелестом опадали.

Куда-то по своим неведомым делам удрал и проказник-ветер. Только его младший брат — бриз — едва шевелил листочки деревьев и чуть касался травы. Его, ласкового и освежающего, пускали даже на вершину утеса, где прочим ветрам появляться возбранялось.

Оказанную честь бриз принимал достойно, и не озорничал, лишь слабо поглаживал полы темных плащей и сдувал с них незримые пылинки.

Эллнир покачнулся, отогнал бриз коротким движением кисти и промолвил:

— Хомусы встревожились...

— Да, Первый Сын. Называющие себя ашерами встревожились, они не понимают, куда исчез один из них. Они в растерянности в связи с тем, что их Сила не может помочь. Шестеро были в жилище хомуса, возвращенного в Лоно, искали следы...

— Нашли?..

— Нет. Лесная Ветвь следов не оставляет...

— Что еще?

— Они унесли с собой записи возвращенного в Лоно, забрали вещи и... предметы.

— Какие?

— Пластины из мертворожденного вещества для счетных механизмов. На них хомусы тоже хранят записи...

— Записи возвращенного представляют угрозу для Обновления?

Серый капюшон покаянно склонился.

— Лесная ветвь не успела их проверить... А как прочесть записи на пластинах мы не знаем...

В голосе Первого Сына прорезался металл:

— Привлеките знающих... хомусов! Или Лесная Ветвь разучилась повелевать зверушками?

Капюшон снова склонился, на сей раз покорно.

— Будет исполнено.

Эолан понимал обеспокоенность Первого Сына, его самого удручала беспомощность Детей Земли в обращении с новейшими придумками хомусов, особенно с носителями информации.

— Насколько широк круг... осведомленных о Возвращении в Лоно?

— Возможно, несколько десятков хомусов, из тех, что называют себя ашерами, измененными.

— Наследники гвархов?

— Они ничего не знают... пока.

— Наблюдение должно быть продолжено. Если возникнет угроза для Обновления, Алмазный Трон дозволяет...любое возможное противодействие.

Полы темного плаща Первого Сына одобрительно хлопнули.

ГЛАВА 6

До своей съемной однокомнатной берлоги Никита едва доплелся. Его мятущуюся душу искушали и иссушали два мелких демона: Жажда и Голод, и один крупный — Желание поспать. Несмотря на то, что в последние недели потребность Селина в пище и жидкости, а особенно — во сне существенно снизилась, приближаясь к общечеловеческим нормам, периодически приступы... накатывали. Не такие острые, как раньше — в голодные обмороки он не падал, на скамейках в парке сознания не терял, но... случались. Без сна Никита уже вполне мог обходиться почти сутки, и сонливость не настигала его внезапно, а медленно наваливалась, два-три часа мучила, и лишь затем... побеждала. А голод и жажду вообще можно было терпеть. И с каждым днем демоны усыхали, грозя превратиться в обыкновенные, простите за натяжку, человеческие желания. Наверное, организм перестроился и приспособился к новому 'пещерно-ящерному' метаболизму.

Однако сегодня еды и воды Никита обходился слишком долго, а спал... едва ли не в прошлом веке. И демоны взбодрились.

Благослови господь человека придумавшего лифты, без них Селин мог и не добраться до квартиры, отключившись непосредственно на площадке первого этажа. Вываливался из кабины лифта, гремел ключами и стаскивал с ног ботинки уже не Никита Селин, а обезличенный, бездушный механизм, движимый лишь примитивными побудительными мотивами. По сравнению с этим автоматом любой фасетчатоглазый или членистоногий показался бы светочем чистого, незамутненного разума.

Коварный Морфей подстерег жертву на пороге единственной жилой комнаты — кабинета, спальни и столовой в одном флаконе. По крайней мере, Селин очнулся именно здесь, у подножия кровати. С тапочками под головой и видеокамерой под ребрами.

Непосредственный контакт со сложной аппаратурой не прошел бесследно— бок ощутимо болел. И в целом самочувствие, как говорили классики советского юмора, 'оставляло желать'...

Запихав в ненасытную утробу два килограмма разнообразного провианта и залив адскую смесь литром сока, Никита принялся за разбор полетов. То есть, за просмотр и прослушивание записей, сделанных возле дома господина Кацмана, почесываясь от невнятных предвкушений и ожидая от техники... объективности, наверное.

Техника не подвела — все-таки человеческий (или даже почти нечеловеческий) глаз кое в чем уступает видеозаписывающим устройствам. Открытия не заставили себя долго ждать. То, что Никита не разглядел в реальной действительности, камера зафиксировала во всех подробностях. И хотя его психика, за последнее время натренировавшаяся необычайно и ставшая феноменально гибкой, адаптировалась к разнообразным чудесам, легкая оторопь Селина пробрала. Он постепенно приучил себя к мысли, что невероятное возможно, и на нашей маленькой планете существуют (или существовали) разумные существа помимо людей. И подтверждение тому — 'пещерное кино' с Ящером в главной роли. Однако собственными глазами, и не в полубредовом угаре, а на экране телевизора увидеть откровенных нелюдей...

Это впечатляло.

Наихудшие предположения подтвердились. Пульсирующая серая тень, преследовавшая 'Фольксваген' на поверку оказалась существом, предположительно, гуманоидного типа, двуногим, прямоходящим, пятипалым, с двумя вертикальными складками-щелями вместо носа, лишенным губ ртом и удивительными огромными иссиня-черными глазами. Белки в глазах отсутствовали, растительность на черепе и конечностях — тоже. Вместо ушей темнели какие-то дыры.

Удлиненным черепом, посадкой глаз, отсутствием ушей существо отдаленно напоминало пресловутого Ящера из реалистичного сна в турецкой пещере, но настолько отдаленно и неуловимо, что... становилось понятно — не родня. А если и есть связь, то микроскопическая. Ящер однозначно выглядел как рептилия, а это существо ни чешуей, ни крокодильей мордой похвастать не могло. Да и пятипалые кисти верхних конечностей не имели ничего общего с трехпалостью рептилоида.

Иных подробностей Никита не разглядел, даже при покадровом воспроизведении. Гуманоид был облачен в какой-то длинный — до земли -бесцветный балахон, укутывающий фигуру существа и оставляющий открытыми лишь верхние конечности (руки?) и голову. Впрочем, судя по снятому 'кино' длина балахона совершенно не мешала существу перемещаться, в полах своего одеяния оно не путалось, не оступалось. Более того, никаких резких телодвижений видеокамера не зафиксировала. Черноглазый господин, не дергал верхними конечностями — руками, коих у него насчитывалось также две, не вскидывал нижние конечности, но при этом бежал настолько стремительно, что гепардам вместе с антилопами после просмотра пленки потребовалась бы помощь квалифицированного психолога. Для того, чтобы справиться с внезапно возникшими комплексами неполноценности.

Пятки не мелькали, колени ткань странной одежды не оттягивали, лишь балахон колыхался от ветра. Сделать вывод о том, где расположены суставы на нижних и верхних конечностях существа и имеют ли они вообще сочленения, не представлялось возможным. Все скрывал балахон.

Фигуру большеглазого окутывало прозрачное дрожащее марево, вроде того, что возникает на галечных пляжах под раскаленным до неприличия полуденным солнцем, когда воздух, поднимающийся над камнями, кажется кипящим. Интересный феномен. Что бы сие означало? Видеосъемка-то проходила не на сочинском побережье в середине июля, а в сибирском губернском городе в месяце мае. При температуре воздуха в тени не под сорок градусов по Цельсию, а около двадцати. С чего воздуху дрожать? С какого грандиозного похмелья?