Дети Земли

Имярек открыл формулу бессмертия? Почему бы нет. В зоне падения Тунгусского метеорита обнаружен космический корабль? Охотно верю! Установлено, что тибетские монахи являются потомками атлантов? Допустим. Ученым-одиночкой создан философский камень? Бывает. Санта-Клаус, он же Дед Мороз существует? Приговорив пол-литры беленькой, и покруче персонажей увидишь!

После удара ножом в печень и заживления раны за несколько минут, Селин поверил бы и не в такое. Не говоря о прочих последствиях пещерных видений. На фоне селинских сверхъестественных талантов искусственно созданное и направленное чьей-то не слишком доброй волей (как указано в газете, стихийное бедствие повлекло многочисленные разрушения, имелись единичные человеческие жертвы) торнадо выглядело вполне правдоподобно.

А вот что такое... или кто такие 'альфы'? Вторая пометка, состоящая из одного слова, напротив представлялась полнейшей абракадаброй. Слово напрямую ассоциировалось, пожалуй, лишь с лохматым, вредным и обаятельным, персонажем одноименного американского юмористического сериала. Однако герой сериала именовался в единственном числе и с заглавной буквы — Альф. Да и вообще, смешно искать связь между загадочной заметкой на газетных полях и юмористическим сериалом.

Еще — в память о подростковом увлечении астрономией — можно провести параллели с первой буквой греческого алфавита. Разнообразными Альфами Центавра, Тау Кита, Бетами Орла и другими заклейменными греческими буквами звездами грезили фантасты. Но и в этом случае, что общего? Торнадо возникло под воздействием магнитного поля небесных тел? Похоже на околонаучную чушь!.. Тем паче, что названия звезд практически никогда не употреблялись в русском языке во множественном числе. Разве что в поэтическом смысле, при создании художественных образов. Что-нибудь в духе глупо-романтическом, к примеру: '...под светом тысяч Альтаиров...' или '... миллионы Полярных звезд...'. Да и то, альфы, беты, гаммы и прочие омеги созвездий даже в поэтическом языке — перебор.

Последняя ассоциация напрашивалась совсем уж сказочная. На ум приходили эльфы, мифические существа из кельтских легенд, герои бесчисленных романов в жанре фэнтэзи. Начиная с великого Толкиена и заканчивая современными графоманами, каждый второй уважающий себя автор норовил всунуть в свое произведение длинноволосого остроухого красавца, долгоживущего и стреляющего из лука без промаха. В романах эльфы, как правило, жили в девственных лесах в согласии с природой и в презрении к прочим тварям земным, включая людей. По другим версиям эльфы были мелкими существами с крылышками, которые всегда носили исключительно зеленые одежды и всячески пакостили сельским жителям. Естественно, что проводить аналогии с 'альфами' из пометок со сказочными персонажами тоже было бы глупо. Невзирая на то, что истоки сказок лежали в кельтских легендах, а фольклор Селин полагал весьма продуктивным источником информации в поисках следов Ящера и его соплеменников. Однако в фольклоре упоминались именно маленькие летающие пакостники, эдакая помесь лилипута со стрекозой, а возможность существования подобного персонажа даже у нынешнего 'легковерного' Никиты вызывала серьезные сомнения. Тогда и скатерть-самобранку подавай, и цветик-семицветик, и яйцо кощеево. Впрочем, яйцо не надо... редкая, наверное, гадость...

Как голову ни ломай, яснее пометки не становились. Не видя иного выхода, Селин принялся снова рьяно листать газетные подшивки в надежде наткнуться на надписи, сделанные тем же неизвестным, но, вероятно, весьма осведомленным автором. И, как ни удивительно, преуспел. За час с копейками Никита обнаружил еще четыре газеты с пометками таинственного нарушителя библиотечных правил.

Все статьи, удостоенные внимания злостного бумагомарателя, освещали стихийные бедствия в Карибском бассейне, Малой Азии и Европе. А именно торнадо, землетрясения и наводнения. Сообщения о затопленных городах и поселках, разрушенных зданиях и мостах, оставшихся без крова жителях и жертвах обрамляли одни и те же записи. Помимо уже упоминавшихся 'альфов', попадались пометки: 'Первая Раса?..', 'Развитие по сценарию Всемирного потопа?!', 'уничтожение Ч. как вида?..', 'Вынести вопрос на Б. Круг аш.!', 'Известить О.П.???'. Причем 'альфы' и 'Первая Раса' встречались многократно, а остальные пометки — гораздо реже.

Всякий раз, едва взгляд натыкался на неровный подчерк загадочного писателя, интуиция пищала, орала благим матом, валялась по земле и сучила ногами. Гремела набатом и ревела раненным в филейную часть лосем. Вела себя настолько нескромно, что не давала возможности Никите сосредоточиться. Ни прочитать, ни толково обдумать. А однажды, когда Селин наткнулся на обведенную знаком вопроса статью о землетрясении в Малой Азии, показалось — сердце сейчас проломит ребра и выскочит из груди. Стихийное бедствие произошло шестого июня в юго-западной части Турции. Та самая дата, то самое землетрясение...

Дабы урезонить расшалившийся дар Ящера и привести мысли в порядок, пришлось прервать поиск, отложить подшивку и почесать затылок. Нехитрая стимуляция высшей нервной деятельности помогла, внутренний голос умолк, интуиция успокоилась.

Невольно полезли в голову сопоставления с куцей информацией по отдельно взятым тайным обществам. Аналогии просто-таки напрашивались. А что, если сокращение 'аш.' относится к загадочным 'ашерам'? Тогда 'О.П.' в одной из пометок вполне оправданно рассматривать как аббревиатуру не менее таинственного 'Ордена Посвященных'. Интересно еще, во что именно посвященных?

На то, что выводы в отношении сокращений не просто измышления, а допущения, близкие к истине, намекала и селинская сверхинтуиция, иерихонский глас которой оставлял мало места для сомнений.

Из подобных допущений автоматически вытекало напрашивающееся умозаключение о том, что все эти пресловутые 'ашеры', 'посвященные', 'альфы' одного поля ягода. Щи одним лаптем хлебают. Или, по крайней мере, имеют некую общность, признак, позволяющий им выделять друг друга из массы прочих... разумных прямоходящих (слово 'люди' для обозначения всех мыслящих обитателей планеты в свете произошедших с Селиным перемен вообще казалось некорректным... и неуместным). Закрытость это от социума, специальные ритуалы, национальная или расовая принадлежность членов (недаром ведь упоминалась 'Первая Раса') или еще что-нибудь — оставалось лишь догадываться. Также, без поллитры представлялось затруднительным заключить, враги они или союзники, или едва осведомлены о существовании друг друга, или вообще в этом отношении пребывают в блаженном неведении.

Вариантов имелось — сотни. А ежели предположить, что в пометке 'уничтожение Ч. как вида?..' большая буква Ч. обозначает человечество, то тут такой кисель заваривается...

Вопросов возникало столько, что мозги набекрень вставали. Кто собрался уничтожать человечество? Или это инсинуации, игра ума неизвестного бумагомарателя? И кто он сам, сей фрукт: 'альф', 'ашер' или 'посвященный'? Или обычный фантазер, ради развлечения испортивший десяток газетных полос? При чем здесь стихийные бедствия? Ведь с эпохи мистического Великого Потопа (даже если он и случился однажды) много воды утекло, научно-технический прогресс достиг таких высот, что дух захватывает, и утопить род людской не удастся по определению. Не говоря уже об ураганах и землетрясениях. Подавляющая часть населения планеты все равно выживет...

А каков механизм 'запуска' землетрясений, торнадо и наводнений? Взаимоотношения упомянутых тайных обществ? Если они, конечно, существуют... Численность обществ, возможности, иерархия, возраст? И прочее, и прочее...

Ответов не было. И никакая интуиция, пусть и сверх, не помогала. Наверное, данных для подсознательной экстраполяции не хватало. Ничего не попишешь, оставалось только усердствовать в поисках. Рыть, копать, грызть.

Как следует порыть и погрызть не получилось. К обложенному пуленепробиваемыми кипами газетных и журнальных подшивок правдоискателю подошла симпатичная служительница храма книги и осторожно намекнула, что пора закругляться:

— Извините, пожалуйста, Вы... долго еще работать будете?

— А что?..

— Просто мы закрываться должны, десять часов... простите, ради бога, — миловидную и очень молодую брюнетку, очевидно, проинструктировали старшие коллеги, впечатленные псевдоксивой 'важного товарища', поскольку она то мгновенно краснела, то столь же стремительно бледнела, то просила прощения. Робела.

'Напугали девочку', — усмехнулся Никита и, дабы окончательно не вводить юную библиотекаршу в предаффектное состояние, засобирался.

— Ухожу-ухожу...

— Вы только не думайте, что я Вас выгоняю, если надо, то работайте...— все-таки струхнула брюнеточка.

— Спасибо, я уже закончил,— поспешил успокоить ее Селин, — и устал к тому же. — Он взглянул на хронометр. — В самом деле — пора...

— Оставьте, мы сами уберем! — пискнула девушка, увидев, что Никита собирается раскладывать и уносить подшивки.

— До свидания, извините, еще раз...

— Всего доброго!

Чтобы избежать излишних расшаркиваний, Селин направился к выходу едва ли не трусцой, попутно запихивая в пасть последние сохранившиеся бутерброды...

Майский вечер встретил увлекающегося читателя противной сыростью и моросящим дождиком. Ветер норовил забросить капли за ворот или на худой конец швырнуть в лицо. Погодка — для прогулок самое то! Но Селин ненастья не заметил. Слишком хотелось спать. И есть. Где-то между желудочными мечтами и грезами о сладких снах переваривались думы о загадочных 'ашерах' со товарищи. А еще привязанной к хозяйской будке собачонкой крутилась мысль о том, что целый год пролетел с тех пор, как своды пещеры на далеком турецком берегу обрушились, и жизнь одного сибиряка круто изменилась...

Более или менее связно обдумать прочитанное Никита попытался дома (если снятые апартаменты возможно так именовать) в краткий период безвластия желаний, когда насыщение организма пищей физической произошло, а сон еще не одолел. Ничего внятного придумать не сумел. Решил, что хорошо бы поехать в Европу, Париж или Рим, порыскать в тамошних архивах и спецхранах, благо, что языками он овладевает не по дням, а по часам. Но затем здраво рассудил, что человек, испортивший газеты, проживал здесь, в городе, или, по крайней мере, бывал в нем и захаживал в библиотеку. Нет, все же скорее местный житель. Чего ради приезжий попрется в книгохранилище. Музеи, театры, прочие достопримечательности — понятно, но читать в библиотеке периодику?.. Сомнительно.

Значит нужно вести поиски здесь. Обнаружить следы Ящера было бы прекрасно, но... это маловероятно, даже в Европе. А вот добраться до разгадки тайны ашеров и прочих более реально. Потому Европа подождет.

Где-то на Париже мысли оборвались, и голова рухнула на подушку.

ГЛАВА 4

По обыкновению большинства ашеров... скажем так, отмеривших в Подлунном мире солидный срок, Семен Моисеевич проживал в собственном доме. Это молодежь, вроде Вики или четы Шевченко, ютилась в квартирах — бетонных и кирпичных муравейниках, совершенно не 'парясь' по данному поводу, а 'старики' предпочитали отдельные коттеджи.

Вместе с тем дом Кацмана ничуть не напоминал воронинские хоромы. На порядок меньше, гораздо скромнее и не столь претенциозный. Собаками и прочими лютыми охранниками здесь и не пахло. Также как и живой изгородью из тополей и черемух. Деревья хозяин вокруг дома хозяин по неизвестной причине не посадил, не выполнив тем самым одну из важнейших жизненных установок для настоящего мужчины (построить дом и прочее).

Изгородь, впрочем, имелась. Точнее, забор из затейливо переплетенных металлических прутьев, за которым разросся кустарник, названия которого Вика к собственному стыду не знала. А из-за зарослей выглядывал и сам дом. Не очень большой, двухэтажный, и не столь пугающе-внушительный, как виллы в 'предместье'.

Проникнуть в дом оказалось на удивление легко. Воронин поколдовал с замком, отключил сигнализацию, и они вошли. Никаких тебе защитных ловушек и хитроумных устройств против незваных гостей. Заходите, люди добрые, берите, чего изволите! Впрочем, сама по себе дверь — могучая и прочная — вкупе с высоко расположенными окнами могла отпугнуть потенциальных грабителей. Кроме того, едва они пересекли холл, Вика почувствовала легкую щекотку в подвздошной области. Защита все-таки была установлена и сработала, проведя проверку по принципу 'свой — чужой'. И опознала в Морозовой личность, имеющую право на посещение берлоги Семена Моисеевича. Надо полагать, Воронин опознан аналогичным образом.

Посягательство какого-нибудь криминального типуса, рискнувшего без воли хозяина наведаться в дом защита, защита наверняка бы предотвратила. Чем именно, Вика ответить затруднялась, ведь вариантов имелось множество (обездвижить, временно усыпить и т.п.), и чтобы говорить определенно, нужно знать характер защиты. Но сработала бы точно. А вот от неизвестных злодеев не уберегла...

На первом этаже коттеджа располагались кухня, гостиная, санузел и кладовая, а наверху две спальни и кабинет. Вика с Ворониным сразу поднялись в кабинет. Здесь Дмитрий Сергеевич озаботился дополнительной защитой, но Полог на сей раз ставить не стал. Пока глава стражи возился с охранными заклинаниями, его юная соратница осмотрелась. Обычный кабинет, пусть и довольно большой. Стол с компьютером, книжные стеллажи, журнальный столик, железная коробка, которую в благословенные годы Совдепии принято было обозначать как несгораемый шкаф. В спальнях обстановка воображение также не потрясала: кровати, стеллажи, комоды, тумбочки, заваленный подружками — подушками диван. Подобную меблировку можно увидеть в каждой второй квартире города. От дома одного из старейших ашеров домена Вика ожидала большего. А тут — ни тебе старинных сундуков с сокровищами, ни телескопа, ни эпического полотна во всю стену, ни голодного крокодила в бассейне.

— Садись сюда, — Дмитрий Сергеевич показал на компьютерный столик с впечатляющим и, пожалуй, даже сибаритским креслом. — Вам, молодым, техника ближе и понятнее, так что ее и осваивай. А я по-стариковски пошуршу на полках и антресолях.

Вика согласно кивнула и собралась поудобнее устроиться в 'директорском' кресле, но Воронин не позволил.

— Постой-ка! Я этот памятник архитектуры лучше под свое седалище пристрою. А то ты заснешь в нем. — Глава стражи откатил кресло к дальней стене, где возвышался здоровенный книжный шкаф, к которому притулилась приземистая тумбочка с декоративной пальмой в неказистом керамическом горшке. И с комфортом устроился в 'зеленом' уголке.

— А Вы не заснете?!— возмутилась Вика, обозрев пейзаж под названием 'растекшийся по креслу шеф'. Пейзаж, несомненно, способствовал разложению трудового коллектива и пропагандировал леность и тунеядство. В связи с чем трудовой коллектив выразил негодование.

— И рад бы, но, увы, давно мучим бессонницей, — ответствовал Воронин и, игнорируя негодующее фырканье Морозовой, начал невозмутимо листать какие-то тетради.

Вике пришлось притащить из спальни деревянный стул и усаживаться на него. На таком жестком ложе сподобился заснуть разве что отмороженный по самые уши йог. Или солдат Российских Вооруженных сил первого года службы.