Дети Земли

К счастью, активный и любознательный Вист, а шум, прогуливаясь по просторным коридорам дома Воронина, издавал именно он (Рич спрятался где-то во дворе), копытами не обзавелся, иначе Вика сошла бы с ума. От грохота, от бессилия, от излишнего нервного напряжения. Который день она вместе с Оспешинским и Борисом бьется над записями Кацмана, а толку нет. По сути, они продолжали то, что начали еще в доме Семена Моисеевича — копались в его бумагах, а также просматривали документы, обнаруженные в компьютере и на дисках. Только копались уже на другом уровне, не скакали по верхушкам, а зарывались в глубь, тщательно и методично.

Сканирование бумаг ничего не дало, пришлось изучать их старым дедовским способом — читать. Так же как и все текстовые файлы на электронных носителях. А многочисленные аудиозаписи — прослушивать. Исследовать медленно и вдумчиво, 'рассматривая под микроскопом' каждую необычную фразу, каждое странное слово. С учетом объема информации подобная работа требовала внимания, усидчивости, терпения... и железных нервов. Ведь гипотетическая возможность упустить нечто важное заставляла неотрывно буравить взглядом монитор, отчего в глазах уже периодически начинали плясать мятлики, а отсутствие результатов — психовать. И напряжение нарастало.

За неделю ашеры изучили едва ли четверть материалов, но ни на йоту не приблизились к пониманию причин исчезновения Кацмана. Обычные научные статьи, письма, рефераты, наброски, иногда попадались подозрительные на первый взгляд записи, но после консультаций со старшими товарищами подозрения отпадали. Порой встречались странные сокращения и пометки, которые расшифровке не поддавались. Вика показывала их Оспешинскому и чете Шевченко, и, если коллеги помочь ей не могли, складывала бумаги, содержащие данные сокращения и пометки, в отдельный ящик. Дожидаться Воронина или Вольфа. Авось те разберутся. В остальном же — никаких зацепок, никаких улик. Борис и Виктор к данному факту относились довольно спокойно, первый — в силу собственной флегматичности, а второй — по той причине, что помимо исследования материалов имел иные обязанности в страже домена и был в меньшей степени задействован непосредственно в чтении бумаг. А вот Вика нервничала, раздражаясь по малейшему поводу, будь то погода или стук когтей по паркету.

Стук немилосердно бил по мозгам, заставляя поневоле ощущать родство со страдающим с похмелья пьяницей, который готов убить за топот крадущуюся по ковру кошку. Буквы и слова на экране монитора дисциплинированно складывались в предложения, но смысл их от Виктории ускользал. Она поймала себя на том, что пялится на одну и ту же страницу уже второй час, а строчки воспринимает словно некий необычный узор. Девушка разозлилась, хлопнула ладошкой по столешнице и поднялась со стула.

— Все! С меня хватит!

— Что?— отвлекся от изучения бумаг Борис. Он расположился на диване и обложился тетрадями едва ли не по уши.

— Хватит с меня, говорю. Сейчас поймаю этого мерзавца и когти ему обстригу.

— Кому? — приподнял брови Шевченко.

— Кому-кому... Собаке! Чего он по второму этажу шатается? Ему первого и двора мало? Поместье огромное, в футбол играть можно, а он возле кабинета толчется. Я от этого цоканья скоро на стену полезу.

— Да? А мне он не мешает,— пожал плечами Борис и снова опустил взгляд, углубившись в записи.

— Конечно, тебе никогда ничего не мешает, — пробурчала себе под нос Вика и вышла из кабинета.

Увидев девушку, Вист развернулся к ней и потрусил навстречу.

— Так! Приятель, хватит цокать! Ты мне работать мешаешь, понял?

'Приятель' ничего не сказал и хвостиком не махнул, ввиду отсутствия оного, а просто сел и ткнулся влажным носом в ладонь.

— Не понял,— констатировала Вика, вздохнула и показала рукой на дверь.— Иди во двор, там гуляй.

Пес гулять во дворе явно не хотел и с места не сдвинулся. Тогда Морозова взяла его за ошейник и потащила к выходу. Вернее, попробовала потащить. Сдвинуть с места такую тушу у нее не получилось. Туша сама сдвинулась. Вист воспринял действия девушки, как новую игру, вскочил, стал бегать вокруг нее, норовя боднуть лобастой головой под колени.

Игра Виктории категорически не понравилась. Веса в собаке было столько, что после каждого толчка под коленки юная ведьма едва удерживалась на ногах. Она даже подумала о претворении в жизнь первоначального плана, касающегося обрезания когтей, причем с помощью магии, поскольку иным способом справиться со здоровенным ротвейлером нереально, но по здравому размышлению решила над Вистом не издеваться. Он же не специально ее злил, а исключительно по причине живости характера. И морда у него вечно грустная — жалко.

— Гулять не хочешь? Тогда придется прибегнуть к другим методам, — пригрозила Висту Вика и воспользовалась Даром. Она заглянула псу в глаза и внушила ему, что на приусадебном участке зарыта вкуснейшая сахарная косточка, попутно дав установку бежать к беседке и искать собачий гостинец там. Радостно взвизгнув, — даже на перманентно унылой морде проступило нечто умильное — пес облизнулся, развернулся и со всех лап бросился вниз по лестнице. Через считанные секунды цокот удалился в сторону дальнего холла, где в двери, ведущей на задний двор, было проделано специальное отверстие с пологом из войлока — своеобразный выход для собак,— а затем прекратился. Судя по скорости бега, Вист опасался происков конкурентов, которые могли найти вкусный гостинец раньше него. Немудрено, образ косточки получился настолько аппетитным, что у самой ведьмы слюнки чуть не потекли.

Один источник шума был временно устранен, однако вместо него тут же появился другой.

— Куда это пес понесся? — На второй этаж быстрым шагом поднялся Оспешинский. — Чуть меня с ног не сбил.

— Не знаю. По своим делам, наверное, — соврала Вика, которой стало немного стыдно за издевательство над псом. Ведь косточки он не найдет, лишь лапы собьет в напрасных поисках. Надо будет ему мясной вырезки купить... для возмещения причиненного морального вреда.

— Какие у собак дела? — удивился Виктор.— Разве что охрана... Ладно, пойдем, продемонстрирую тебе кое-что.— Оспешинский взял девушку за локоть и потянул в кабинет.

— Салют бумажным крысам!— Приветствие Виктора, как всегда, граничило с издевательством. — Нарыли тут что-нибудь?

— Пока нет,— покачал головой Борис.

— Жаль,— искренне огорчился лохматый паяц.— Будем надеяться, что вода камень точит. Авось что-то всплывет.

-В сплывает обычно... то, что плавает хорошо и не тонет,— не преминула подколоть Виктора Морозова.— На букву 'д' начинается, на 'о' заканчивается.

— Дерево,— изобразил непонимание Оспешинский.

— Да, точно, дерево,— фыркнула Вика.— У кого-то вместо мозгов. И у кого бы это?

— Но-но, молодежь, полегче на поворотах. Непосредственное начальство нужно уважать и почитать.

— Ага, ключевое слово тут 'непосредственное'...

Слушающий дружескую пикировку ашеров Шевченко оторвался от изучения записей и укоризненно посмотрел на коллег. Они сразу увяли, даже неугомонный Виктор.

— Все, мы тебе больше не мешаем. Я только сейчас тебе и Вике покажу одну физиономию... и сразу удалюсь.

— Надеюсь, не свою,— снова подколола 'непосредственное начальство' девушка, но, наткнувшись на взгляд Бориса, всплеснула руками. — Молчу-молчу.

— Словно дети, честное слово,— посетовал Шевченко, но отложил в сторону пухлую тетрадь.— Что там у тебя?

— Смотрите...— Оспешинский закрыл глаза и сделал кистью правой руки вращательное движение.

Хотя Вика не слышала слов (они произносились мысленно), но по характерному жесту догадалась, что это Создание Образа — заклинание, связанное с отображением ментального рисунка в реальности. Маг в данном случае выступал в роли эдакого видеопроигрывателя, проецируя хранящийся в его памяти образ на любой физический объект. На лист бумаги, на стену, на молекулы воздуха. Иначе говоря, создавал в реальном мире копии ментальных образов.

Она не ошиблась. Над столом появилось трехмерное изображение фигуры мужчины едва ли не натуральную величину. Изображение переливалось разными красками и двигалось. Ожившая фигура топталась на одном месте, поворачивала голову, останавливалась и снова начинала топтаться, выходя за границы столешницы. Выглядело это так, словно из видеопленки вырезали один кадр, придали ему объем, поместили в ограниченный пространственный контур и запустили воспроизведение на десять секунд. А потом поставили на повтор. Узнай о подобных возможностях, пусть и не технологических, а магических, голливудские режиссеры, они продались бы ашерам с потрохами за одно лишь заклинание Создания Образа. Разные стереоэффекты и 3-D фильмы отдыхают и плачут в сторонке.

— И что сие означает? — Борис, скрестив руки на груди, разглядывал разноцветную фигуру.

Виктор открыл глаза и чертыхнулся:

— Блин, сейчас подправлю.

Еще одно вращение кистью, и разноцветье красок исчезло, а фигура замерла.

— Узнаешь?

— Нет. А кто это?— поинтересовался Шевченко.

— Да не ты...— досадливо сморщился Оспешинский.— Вика, узнаешь?

Морозова присмотрелась к изображению и протянула:

— Похож на парня, который прогуливался возле дома Семена Моисеевича, когда мы туда приехали...

— Точно! — обрадовано хлопнул ладонью об ладонь Виктор.— А я мучаюсь, гадаю, где же его видел... Ты его еще проверять подходила, верно?

— Да, он. Только без газеты.

— Извини, бананьев нема.

— Я просто вспомнила, что этот Ромео по улице с газетой в руках прогуливался.

— Почему Ромео?

— Судя по ауре, он девушку ждал, вроде бы на свидание пришел, но почему-то с газетой вместо цветов. Довольно странно.

— Действительно...

— Прошу прощения,— вмешался в разговор Шевченко.— О ком, собственно говоря, речь идет?

— Этого парня,— Вика указал на застывшее изображение,— мы встретили около дома Кацмана, когда приезжали туда первый раз и документы забрали...

— Я догадался,— едва ли не перебил девушку Борис, что для него было совсем не характерно. — Только не понимаю, чем данный конкретный нормал вас так заинтересовал.

— Поначалу ничем. Мы всех проверяли, кто рядом с домом находился. А потом... всплыли некоторые неувязки, например, газета вместо цветов. И вообще он мне тогда подозрительным показался: аура необычная, смазанная какая-то, и реагировал он на внушение... с задержкой. Помнишь, — Морозова обратилась к Виктору,— я тебе об этом сказала, а ты отмахнулся,— и не удержалась от очередной шпильки: — И еще словами мудреными ругаться стал.

— Хм, действительно...— очевидно, выпад достиг адресата, поскольку Оспешинский смутился и стал повторяться.

— Это какими словами?— полюбопытствовал Борис.

— Разными. Толерантность, апперцепционный и прочие. Я всех и не помню.

Шевченко воззрился на Виктора так, словно у него на лбу выросли широкие развесистые рога.

— Ладно, чего уставились,— поправил круглые очки Оспешинский.— Дырку протрете. Уже и поумничать нельзя, будто сами не без греха.

— Может, и не без греха, но кое-кому умничать поменьше надо было! — безапелляционно заявила Вика.

— Ладно, чего уже там. Каюсь, моя промашка.

— А чем вызвана демонстрация?— Борис кивнул в сторону застывшего изображения.— Ты с ним где-то столкнулся?

— Тебя не проведешь. Действительно,— осознав, что третье за минуту употребление данного малоинформативного 'сорняка', наносит его репутации краснобая и человека, вернее, ашера, который за словом в карман не полезет, непоправимый ущерб, Оспешинский смешался и закашлялся,— кхе-кхе... столкнулся. То есть не совсем столкнулся, а... хм...

— Я тебя не узнаю!— возликовала Вика.— Мямлишь, повторяешься, чуть ли не краснеешь. Оспешинский, ты не влюбился часом?

— Отстань, противная! Сами набросились, обвинили во всех тяжких, умником обозвали, а теперь еще и издеваются. Влюбился,— протянул, словно попробовав глагол на вкус, Виктор. — В кого тут влюбишься, когда вокруг одни крокодилы. И времени для личной жизни нет — пахать на благо родины заставляют и днем, и ночью.

— Ты не отвлекайся, давай поближе к теме, — одернул вновь обретшего красноречие 'пахаря' Борис.

— Даю. Поближе. Данного гражданина я заметил вчера возле — представьте себе!— собственного подъезда. Я домой возвращаюсь, иду, никого не трогаю, тут он, подлец, трется у кустиков, изображает святую невинность. Причем без газеты. Это, конечно, не преступление, мало ли кто чем занят, но мне физиономия мальчика что-то навеяла. В душу он мне запал. — Рот Вики невольно открылся для извержения очередной остроты, но Оспешинский нанес превентивный удар:— Только сразу предупреждаю возможные ехидные замечания разных невоздержанных юных особ — не влюбился. Я вообще в подобных вопросах — махровый традиционалист. А разные новомодные веяния...

— Добрый день, коллеги! — В кабинет вошел хозяин усадьбы, уселся на свободное кресло и закинул ногу на ногу. — Извиняюсь, что перебил.

— Ничего страшного, я почти закончил. — Рассказ Виктора мгновенно свернул с отвлеченных рассуждений о новомодных веяниях к конкретике.— Мальчика я долго вспомнить не мог, целый день мучался, собирался уже к Вольфу за помощью обращаться, чтобы он память мне просмотрел, но Вика избавила меня от неприятной процедуры. Теперь я знаю, где мы раньше его видели. И этот молодой человек вызывает определенный интерес, не правда ли?

— Он? — Воронин показал на изображение.

— Он.

— О том, что ты его возле своего жилища заметил, я наслышан. Твои вопли по дому хорошо разносятся. А где еще встречал?

— На улице Водопьянова, когда документы забирали. А Морозова с ним познакомилась, — наябедничал Виктор.

Не дожидаясь вопросов, Вика вкратце пересказала главе стражи историю ее 'знакомства' со странным парнем. И поделилась подозрениями.

— Это еще ничего не значит, — отмел ее подозрения Воронин. Мало ли какая реакция на внушение у нормалов бывает. Отдельные экземпляры вообще отличаются ментальной невосприимчивостью, глухотой, если пожелаете. Необычные изменения в ауре — тоже показатель относительный. Изменения зависят от слишком большого количества факторов: психологическое состояние, целевые установки, внешние раздражители и так далее. А вот то обстоятельство, что данный нормал дважды за столь короткое время попадался вам на глаза в местах, прямо скажем, не предназначенных для массовых гуляний, настораживает. Возможно, совпадение, но и другие варианты исключать не следует. Виктор, проверь юношу на всякий случай.

Грива Оспешинского взметнулась вверх-вниз, выражая согласие с приказом.

— Понял, шеф, сделаю.

— Только аккуратно, без экстрима. И пробей его по своим каналам в органах.

— Яволь, мой фюрер!

Воронин ничего не ответил на эскападу подчиненного, лишь вздохнул и досадливо сморщился, словно говоря: 'Горбатого могила исправит'.

— А у Вас, молодежь, есть успехи? Чем похвастаетесь? — глава стражи повернулся к Борису и Вике.

— Хвастаться, Дмитрий Сергеевич, особо нечем. Уже три четверти материалов обработали, если не считать книг, конечно, а даже намека на причины исчезновения не нашли. Существенных следов нет. Какие-то непонятные мелочи всплывают: пометки, ссылки, сокращения на полях, но расшифровать их я не могу. Более того, не знаю, связаны ли вообще эти пометки-ссылки с исчезновением автора.