— Твою мать!— выругался Харченко, ударил ладонями по рулю, открыл дверцу и осторожно вылез из микроавтобуса.
— Что делать будем?— спросил высунувшийся в окно Кузя.
Дима с тоской посмотрел на него и сказал:
— Есть два варианта. Первый — ночуем прямо здесь, в машине. Второй — будем как-то отсюда выбираться.
Похоже, никто не понял его намек, поэтому он прикрикнул:
— Ну, чего сидим?! Вылезайте, толкать будете!
Ребята высыпали на дорогу, обступили микроавтобус, в котором остался лишь Глушаков.
— А тебе что, особое приглашение нужно?— нахмурил густые брови Серега.
Санек бесил его еще в чате. Личное знакомство слегка развеяло первое впечатление, но последовавшие события вернули все на свои места. И если вначале Сергей решил не нагнетать — земляк все-таки,— то теперь уже не скрывал своей антипатии.
— Я не для того платил огромные бабки, чтобы играть в тяни-толкая,— заявил Санек.
— Ну ты и урод!— покачал головой Серега.
Глушаков посмотрел на него с безразличием, тихо сказал:
— За урода ответишь,— и задернул шторку на окне.
Пока искали, что подложить под зависшее колесо, пока выталкивали минивэн на дорогу, начало темнеть. Дима все еще надеялся добраться до Янова, пытался ехать как можно быстрее, но когда микроавтобус снова едва не застрял, сдался:
— Все, приехали!
Они находились на окраине очередного заброшенного села, почти полностью поглощенного лесом и кустарником.
— Как приехали?— не понял Сапожков.
— До Янова еще километров двадцать, не успеем дотемна. А дорога — сами видите какая. Уж лучше здесь заночевать, чем в каком-нибудь овраге.
— Как здесь?— продолжал задавать дурацкие вопросы Кузьма.
— Боишься?— прищурился Дима.
— Ничего я не боюсь! Просто...
— Смотрите!— воскликнул Ваня Седых, прильнув к окну. Ребята переместились на левую сторону и увидели...
— Да это же элеватор, как в игре!
Все как один высыпали из минивэна, чтобы в лучах заходящего солнца получше разглядеть объект, знакомый с детства.
Старый обветшалый элеватор стоял на отшибе села в окружении дикого кустарника. Он на самом деле ничем не отличался от знакомого всем фанатам игры — разве что лестница, ведущая наверх, не сохранилась: то ли сама рухнула, то ли ее срезали те самые "металлисты". В остальном — точная копия.
Ребятам захотелось разглядеть его поближе, а то и заглянуть внутрь, они ринулись, было, к элеватору через высокий бурьян, но их остановил грозный окрик Харченко:
— Стоять!
Парни замерли.
— Ну чего?
Дима не спеша залез в минивэн, вернулся с небольшим — величиной с ладонь прибором, включил его, и все услышали легкое попискивание — звук, отличный от того, что, опять-таки, был знаком им чуть ли не с пеленок. Вряд ли кому-то в жизни приходилось пользоваться приборами радиационного контроля, но в популярную срелялку играли все. Звук был другой, но смысл — тот же. Радиационный фон был явно повышен. Дима поднес дозиметр к железяке, торчавшей из бурьяна — прибор запищал интенсивнее.
— 147 микрорентген в час,— сказал Харченко.
— Это много?— испуганно спросил Седых.
— Сам посуди: норма до двадцати микрорентген, терпимо от 20 до 60.
— Мы все умрем!— драматично завопил Санек. Он так прикалывался.
— Не умрете,— заверил его Дима.— Если долго здесь не торчать, то ничего страшного не случится.
— Недолго — это сколько?— поинтересовался Женька.
— Несколько часов... А вот жить здесь я бы не стал. Но ночь провести можно. К тому же мы поищем место почище. Идите за мной!
Ребят пробрало. Теперь они послушно семенили за Харченко, чуть ли не след в след. А кое-кто уже подумывал о том, а на фига, собственно, он сюда приперся?
Группа шла по дороге мимо давным-давно опустевших домов. На некоторых окнах и дверях висели поблекшие от времени таблички "Осторожно! Радиация!" Многие были написаны от руки и уже едва читались. Дима вертел из стороны в сторону дозиметром, писк постепенно становился все короче и тише. Наконец, он приметил один из домов, который более-менее сохранился, и прошел по завалившемся частоколу.
Когда компания последовала за ним, все увидели еще один объект, знакомый по игре.
— Смотрите, подземелье! В таком торговец сидел!— обрадовался Кузя.
— И оружейник на той же локации!
— Это не подземелье, а погреб,— пояснил Харченко.— Такие тут чуть ли не в каждом дворе.
Он приблизился к зданию, взошел на крыльцо, прислушался.
— Есть кто дома?— крикнул Дима, отчего кое-кто нервно вздрогнул.
— Да кто здесь станет жить?— удивился Пашка.
— Самоселы. В некоторых поселках их уже десятки, а то и сотни... но здесь, кажется, никого нет.
Дверь когда-то была заколочена, однако доски отодрали. Значит, кто-то уже здесь побывал раньше. Дима распахнул скрипучую дверь, сунул внутрь дозиметр.
— Фон нормальный, 18 микрорентген.
— Но там темно,— тихо подсказал Кузя.
— Да, темно,— пробормотал Дима.— Сейчас фонарь принесу, а заодно машину перегоню... Оставайтесь здесь! Внутрь не входите и в погреб... без меня... не лезьте!
— А можно...— кивнул Иван на дозиметр.
— Держи!
Дима ушел. Ребята столпились во дворе, озираясь по сторонам. Лишь Ванька Седых отважился пройтись до погреба, сканируя пространство перед собой дозиметром. Прибор вяло попискивал, радиационный фон был в норме или около того.
Послышался рокот двигателя, дорогу осветили автомобильные фары. Приблизившись к дому, машина резко развернулась, проехала по частоколу и остановилась во дворе. Двигатель заглох.
Вылез Дима с мощным фонарем в руке, первым делом осветил лица, проверяя, все ли на месте. Увидел околачивающегося у погреба Ваню, недовольно покачал головой.
— Помогите мне!
Харченко взялся руками за частокол, приподнял, подскочившие парни помогли ему, подержали, пока он подкладывал кирпичи. Получилась какая-никакая преграда, Минивэн теперь просто так не угонят. Не очень-то надежно, но лучше, чем ничего.
— Дозиметр на родину!— скомандовал Дима, а потом, уже с прибором в руке, вошел в дом, приказав:— Все остаются снаружи! Если что, я позову.
Ребята не стали спорить, следили за тем, как в заколоченных окнах мелькает свет, слушали монотонное попискивание дозиметра.
— Заходите, все в порядке!
Дом оказался абсолютно пустым, как в игре — голые стены, поскрипывающий под ногами рассохшийся деревянный пол. Вся мебель, — а она, определенно, когда-то здесь была,— куда-то исчезла. То ли сперли, то ли пустили на дрова. Кое-где валялся старый мусор, обрывки пожелтевших газет. В углу стоял проржавевший чайник, у развалившейся печки — допотопный чугунный утюг. Еще имелся сломанный табурет, разбитая банка и пустая бутылка из-под водки, явно современного производства. Нагажено не было, и на том спасибо.
— А мы что, на голом полу спать будем?— после продолжительного молчания подал голос Глушаков.
— Если ты против, можешь переночевать в машине,— спокойно сказал ему Дима.— Впрочем, у меня есть один спальник...
— Годится!— тут же согласился Санек. Спать одному в машине, в богом забытом и заполненном радиацией селе, по которому могли шляться "металлисты", самоселы и еще бог знает кто, ему не улыбалось.
Дима вышел, унеся с собой источник света. Ребята остались в темноте. Кто-то тихо крикнул: "Бу-у!", но стальным было не до веселья. Как-то иначе они представляли это путешествие.
Харченко вернулся, таща под мышкой левой руки спальный мешок, а в правой держал...
— Ух ты!— выпучил глаза Кузя, увидев автомат.
— AR15, полуавтоматическая винтовка, калибр 5,56,— с ходу выдал Серега Уфимцев.— Делает до 950 выстрелов в минуту. Используется американскими полицейскими, а также гражданскими, как охотничье оружие.
— Ну, эта делает не больше 300 выстрелов в минуту, но тоже не плохо,— пояснил Харченко, и винтовка пошла по рукам.
— Очнитесь, парни, это же игрушка!— попытался урезонить их Санек, но его никто не слушал.
Макс взял винтовку последним, прикинул вес — легкая, корпус алюминиевый. Разве что издалека может сойти за настоящую. Вернул маркер Диме.
— К сожалению, мне удалось достать только четыре комплекта,— сказал виновато Дима.— Так что играть придется по очереди... Если хотите, завтра с утра можно будет побегать по деревне... Но только после того, как я прощупаю фон...
Прежде чем лечь спать, Харченко снова сходил в машину, на этот раз за небольшим туристическим топориком, а потом установил растяжку перед дверью, прикрепив к шнуру старый чайник.
— Если кто-то попытается войти, чайник загремит,— пояснил он.
Спать улеглись в самой большой комнате, когда за окном совсем стемнело. Расположились прямо на полу, не снимая одежды. Было слишком душно. Стекла в окнах отсутствовали, но воздух почти не проникал сквозь плотно подогнанные доски. Дима проявил инициативу, оторвал пару из них. Стало лучше, но не намного.
Последним ложился Серега Уфимцев. Он какое-то время постоял у окна и вдруг забормотал:
— Тиха украинская ночь.
Прозрачно небо. Звезды блещут...
Из темноты раздался димин голос:
— ...Своей дремоты превозмочь
Не хочет воздух. Чуть трепещут
Сребристых тополей листы...
Ложитесь спать, Александр Сергеевич! Завтра рано вставать.
Через какое-то время, когда все улеглись, заскулил Кузя:
— Может, фонарик включим? Неуютно как-то...
Кто-то хихикнул.
— А чего, в самом деле?— обиделся "татарин".
Дима пошел навстречу, включил фонарь, приглушив яркость, и пристроил его на подоконник.
— Все, теперь спать...
Кузе не спалось. Как и всегда на новом месте. А тут еще и место было... то еще. Будь он один, точно свихнулся бы. И зачем он только согласился на эту поездку? Одно дело, приятно провести время за компьютером. Клацая мышкой, можно было обогнуть земной шар, взобраться на Эверест, спуститься в Марианскую впадину, а то и в жерло вулкана. А игры и вовсе предлагали посетить миры, в которых, будь они реальными, выжить нормальному человеку попросту невозможно. Нет, желание прогуляться по Зоне Отчуждения у него было! Только, сидя в удобном кресле, эта прогулка представлялась как-то иначе. Вот и дал себя уговорить. А потом сам целых полгода уговаривал беспокоящуюся о единственном сыне мать, чтобы отпустила и не волновалась.
У нее ведь сердце слабое...
На нервной почве разыгрался аппетит, хотя ребята поужинали незадолго перед прибытием в заброшенное село. В его старом, доставшемся от отца рюкзаке дожидались своего часа и мамины пирожки, и консервы, и даже заботливо укутанная в полотенце банка сливового варенья, но есть в одиночку, в темноте... Нет, уж лучше до утра потерпеть.
Мысль о пирожках с картошкой будоражила воображение, в животе надрывно урчало. Кузьма ворочался на жестком полу и никак не мог улечься, потому что торчавший их досок гвоздь впивался то в живот, то в спину. Он завидовал Глушакову, которому достался спальный мешок. Из-за жары Санек не стал залазить внутрь, улегся сверху. Не придумав ничего лучшего, Кузьма вытащил из рюкзака кофту, поборол желание съесть пахший сдобой пирожок, расстелил кофту на полу и после этого улегся.
Стало лучше, но теперь ему мешал свет. Вот только без света было еще хуже. Повернувшись к фонарю спиной, он, наконец, затих.
Спал Кузя тоже плохо, часто просыпался, смотрел в окно или на часы, вздыхал и думал: "Скорее бы утро..."
Открыв глаза в очередной раз, он увидел прямо перед собой ужасную физиономию какого-то мужика, которого освещал тусклый свет фонаря. Внешне он напоминал бомжа: давно немытые длинные волосы, всклокоченная жидкая борода, крупный нос картошкой, а главное, глаза — выпученные, почти бесцветные и... безумные. Сердце чуть не выскочило из груди, а ее сперло так, что Кузя не смог даже закричать. Зато мужик, увидев, что один из непрошенных обитателей дома проснулся, зашипел, призывая Кузьму к молчанию. Но получилось это слишком уж жутко. Впрочем, Кузя не стал спорить и согласно кивнул. Когда мужик попятился, "татарин" увидел у него в руке... свой рюкзак.
— А...— протянул он руку.
Он так и не попробовал маминых пирожков.
Мужик снова зашипел и ломанулся к двери. Сработала растяжка, установленная Харченко, чайник загремел, как гонг в ночной тишине.
Проснулись Дима и Макс.
— Он украл мой рюкзак!— прорезался голос у Кузи.
— Кто?
— Не знаю я, бомж какой-то! Быстрее, там все мои документы!
Но сам он догонять вора не спешил.
Макс подорвался первым, взял топор и, пробираясь к окну, разбудил кто-то из ребят.
— А? Что?
Это был Глушаков. Увидав спросонья своего недруга с топором, он судорожно сглотнул.
Клинцов не стал вдаваться в подробности, схватил фонарь и бросился во двор. Следом за ним поспешил Харченко, зачем-то взяв с собой маркер, похожий на AR15.
Вор оказался не самым сообразительным. Ему бы спрятаться, затаиться — благо, в дебрях, в которые превратилось село, с этим не было никаких проблем. Ну, или хотя бы выключить фонарик, с потрохами выдававший его местонахождение. Он бежал по дороге в восточном направлении, заметно прихрамывая на левую ногу, прижимал к груди рюкзак и оглядывался чуть ли не на каждом шагу. Макс понял, что без проблем догонит его еще на короткой дистанции, и прибавил скорости. Понял это и вор, заметался, а потом свернул во двор ближайшего дома.
Макс — за ним, даже не подумав о потенциальной радиационной опасности. Он увидел, как незнакомец скрылся в погребе, приблизился к выходу, но спускаться не стал. Теперь можно было не спешить: вор сам себя загнал в ловушку.
Сзади подошли ребята — все или кто-то остался на месте ночлега — Макс не рассмотрел. Главное, пришел Харченко со своим дозиметром.
— Он там,— сказал Макс, указав на погреб топором.
Продолжая держать в левой руке маркер, Дима включил дозиметр, глянул на экран, после чего прикрепил прибор на ремень и сказал:
— Я пойду, первым, Максим — за мной. Остальным оставаться на месте!
— Он может быть вооружен,— предупредил Макс.
— Я тоже,— Дима взмахнул маркером.
В сумерках и неразберихе, да к тому же человек, не разбирающийся в оружии, мог принять его за настоящую винтовку. Впрочем, если попасть шариком в глаз...
Макс решил не спорить. На крайний случай у него был топор.
Начали спускаться. Выложенная из кирпича лестница серьезно обветшала, некоторые ступени оказались полностью разрушены, да и остальные не внушали особого доверия. На короткое время интенсивность писка дозиметра увеличилась, но уже у подножия лестницы фон вернулся в норму.
Абсолютно пустой погреб состоял из двух помещений. Первое, у выхода, было побольше, слева еще одно — поменьше. В первом незнакомца не оказалось, значит, он спрятался во втором и, хоть и с запозданием, но выключил фонарь.
На что он только рассчитывал?
Теперь, когда облучение угрожало меньше, чем удар по голове, Макс остановил Диму и пошел первым, держа наготове топор. Позади послышались шаги, потом грохот — кто-то из ребят наступил на незакрепленный кирпич и съехал по лестнице на пятой точке. Харченко резко обернулся, с недовольством отметил, что его приказ был проигнорирован: ребята завалили в погреб всей гурьбой.
