— И за это тоже. — резко ответила вставшая матриарх. — И за то, что вы слишком молоды для Джона. Я бы сказала — возмутительно молоды. — Бенезия выпрямилась, превращая своё лицо в маску. — Он страшно рисковал, спасая меня, милочка. И у меня перед ним долг, оплатить который я собиралась только одним способом. Став ему супругой. А Лиара... при её-то кроганском упрямстве... Не знаю как, не знаю почему в деталях, но Джон мог вить из неё верёвки. И она его слушалась. И уважала. Потому что он её уважал и любил. И то, что она смогла столь короткое время провести в монастыре — обычно столь молодые азари там пребывают намного дольше, скажем, в течение нескольких лет — тоже заслуга Джона. Хотя я бы не сказала, что его общение с Лиарой было сколько нибудь длительным. Я бы сказала, что Лиара не была послушной пай-девочкой. Уже то обстоятельство, что его сокомандники были вынуждены стрелять чуть ли не по её ногам показывает, что она — совершенно не ангел во плоти. Тем не менее, я знаю, насколько моя дочь любит Шепарда. Лю-бит. И признаёт хотя бы его отцовскую власть над собой. Отцовскую, вам понятно, милочка? — спросила матриарх, не двигаясь с места и не ожидая ответа от гостьи. — А обо мне и речи нет. Вы не знаете что это такое — глубокая индоктринация. Вы никогда не были в шкуре того, кто испытал это на себе. Лично на себе. А я вот оказалась на этом месте и в такой шкуре. И — едва не умерла, как личность. Сарен Артериус вам известен, не сомневаюсь. Он пострадал больше. Боюсь только, что как мужчина, он не будет перед вами раскрывать все "прелести" этого состояния, по сравнению с которым рабство и изгойство — пятизвёздочные курорты по схеме "всё схвачено, за всё заплачено, всё включено". И я тоже не буду. Мне нужно сохранить себя для дочери. У землян есть такое выражение — "врагу не пожелаешь". Так вот того, что я пережила в состоянии полной индоктринации, я не пожелаю не только врагу — никому не пожелаю. Ни синтетику, ни органику. Никому. Шепард, Джон Шепард лично вытащил меня из Жнеца и потом в медотсеке подверг себя совершенно реальной опасности обезличивания, спасая меня. Меня, кого он не знал до этого ни одного дня, ни одной минуты. Спасал, рискуя не выйти за пределы медотсека никогда. По той простой причине, что он спас и Сарена Артериуса. Тем же самым опаснейшим способом. Он спас и меня и его. Практически без перерыва. Потому что знал — промедление означает мою и его смерть. Окончательную смерть турианца и азари. И наше спасение он оплатил пограничным истощением. Хотя вполне мог наплевать и на меня и на Сарена Артериуса. Доставить на Тессию меня и на Палавен — его и посчитать свою задачу выполненной. Пусть местные медики с нами разбираются. Хорошо, если сумеют хотя бы понять в первом приближении, что такое с нами случилось. И ведь не поняли бы. Ибо с индоктринацией такого уровня не сталкивались никогда. И признались бы в своём совершенном бессилии прилюдно, не делая из этого особой проблемы — медицина, увы, ни азарийская, ни турианская — не всесильна. А вы, милочка, приходите ко мне в окружении своих десантников, приволакиваете контейнер с трудами одного из наших матриархов. Для чего? Чтобы я растаяла? Этого не будет. Мне сейчас таять нельзя.
— Джон страдает, Бенезия. — тихо сказала Светлана, не поднимая взгляд на продолжавшую стоять матриарха. — Страдает, поскольку хочет детей и не может себе позволить прямо попросить меня об этом. Потому что знает, насколько это рискованно сейчас. Не хочет мной рисковать, не хочет выводить меня больше чем на полгода из строя. Недавно мы были на трёхсуточной стоянке в одной из колоний в Пределе Кеплера. Единственная стоянка на более-менее ласковой к разумным органикам планете Онтаром. Я видела его глаза, ибо это были те немногие сутки, когда мы почти всё время проводили вместе и рядом. Я видела его глаза, в них стояла боль. И я знала причину этой боли. Знала. И понимала его, Джона. И ценила его всё больше и больше с каждым часом, проведённым в душной палатке рядом с ним. Он так хотел детей, что вынужден был приблизиться по стойкости к монахам-отшельникам — только бы не навредить мне. Семья — это для Джона прежде всего дети, Бенезия. И вы это прекрасно знаете, потому что чувствуете. Он просил меня... да разве только он — это сделали все нормандовцы — от Андерсона до рядового техника. Они все, все нормандовцы просили меня доставить вам эти материалы, чтобы помочь вам, Бенезия. Помочь немного приподняться, повысить статус, получить большее пособие, ту же пенсию увеличить, чтобы вы могли быстрее и полнее оплачивать госпитальные счета, чтобы Лиара имела больше шансов очнуться.
— Он... действительно просил? — недоверчиво спросила матриарх, не торопившаяся менять позу.
— Да. — кивнула Светлана. — Сам для себя он ни за что не попросит, уж такой он. Настоящий старпом. Отец для солдат и всех других младших по званию и по должности. А о том, что говорил по этому поводу сам Андерсон... — она включила свой инструментрон, набрала несколько команд, повернула к хозяйке дома раскрытый большой экран и в тишине комнаты прозвучали слова командира фрегата: "Согласен. — сказал Андерсон. — Если это так, то крейсер пойдёт прямиком на Тессию. А там капитан первого ранга Стрельцова в сопровождении десантного подразделения посетит Бенезию и передаст ей материалы. Может быть это как-то поможет очнуться и Лиаре. — сказал тихо командир фрегата."
Увидев, как скромно и в то же время достойно Шепард выразил согласие с мнением командира, Бенезия почувствовала, что её ледяной бронированный панцирь дал первую трещину. Особенно её потрясла тихо сказанная Андерсоном фраза в самом конце фрагмента записи. Такое громко не говорят. И если Шепард только кивнул... Значит, он внутренне согласен с мнением своего командира, более старшего, более опытного. Значит, и Шепард похож на своего командира. Об Андерсоне старшая Т'Сони специально наводила справки, достала всю информацию, до какой только смогли дотянуться информационные брокеры. Подняться после такого провального кандидатства в Спектры, спокойно воспринять назначение на полуразобранный и полуукомплектованный фрегат, будучи сертифицированным по высшему, седьмому классу выпускником элитной академии Эн-Семь, стать для экипажа царём и богом в одном лице в кратчайшие сроки, рискнуть кораблём и экипажем уже на Иден-Прайм, пойти на прямое нарушение уставов и положений о службе и признать сертификаты и дипломы больше чем десятка полисменов, создав из них вполне боеспособное и профессиональное десантное подразделение — такое мог совершить только человек, обладавший весьма неординарными возможностями и способностями. И то, что Шепард не стал просить никого из обитателей фрегата лично о передаче материалов ей, Бенезии, но практически все нормандовцы независимо друг от друга восприняли такое решение как само собой разумеющееся, стоило очень дорого. Гораздо больше, чем настойчивая устная или письменная просьба. Рядом с таким командиром корабля, каким был и оставался Андерсон, Шепард занял сложнейшую должность старшего помощника и сумел успешно совместить связанные с нею заботы и хлопоты с обязанностями командира группы высадки. Капитан Шепард открылся перед Бенезией с новой, неожиданной стороны. И матриарх понемногу начинала уже сожалеть о столь холодном приёме, оказанном ею Стрельцовой.
— Вижу, что вас я не убедила, матриарх. — Светлана переключила экран. — Пилот "Нормандии" — профессионал уникального уровня. Но он вынужден в связи с инвалидностью — у него очень ломкие кости конечностей — проводить большую часть суток в кресле в пилотской кабине. Потому к нему стекается вся видео и звуковая информация обо всём, что происходит на корабле. Он выступает в качестве доброго летописца жизни фрегата и его экипажа и команды. Так вот, моим спецам удалось снять с камеры, установленной в пилотской кабине, а точнее — с накопителей фрегата эту запись, сделанную тогда, когда мой крейсер брал курс к Тессии. — палец каперанга надавил сенсор и...
Сначала матриарх увидела пилотскую кабину всю, целиком, узнала Джефа Моро, бессменного шеф-пилота фрегата, рядом с ним сидел один из полисменов-десантников, вероятно, тоже дипломированный профессиональный пилот. По виду немец. А потом взгляд матриарха, не объектив камеры, а именно взгляд Бенезии "схватил" фигуру стоявшего позади пилотских кресел Шепарда, привычно поднялся к глазам человека и Бенезия ощутила, как у неё слабеют ноги. Шепард молился. Молился молча, беззвучно, незаметно для пилотов, но истово. Молился о том, чтобы Лиара очнулась, чтобы у Бенезии с Этитой снова была семья, полная семья. Такую мольбу ни с чем не спутаешь — подумала матриарх, опускаясь в кресло и задумываясь.
Светлана убрала экран инструментрона и стала ждать.
Молчание затягивалось, но Стрельцова не торопила старшую Т'Сони, предполагая даже вопросы, на которые придётся так или иначе отвечать, чтобы рассеять последние сомнения.
Бенезия молчала, но ощущала, как ослабевшие было ноги снова обретают силу и прочность. Нужно было время, чтобы они восстановили форму полностью. Несколько минут. И матриарх продолжала молчать, сидя неподвижно и не глядя на гостью. Вспоминая во всех деталях увиденные глаза Шепарда. Старпом, всё острее ощущала старшая Т'Сони, боялся, опасался, и молился не за себя — за Лиару, молился и молил высшие силы о том, чтобы она вернулась в этот мир, становящийся с каждым днём всё более неласковым, чтобы вернулась хотя бы для того, чтобы у её матери и у её вновь обретённого отца была возможность сохранить семью. Полную семью, в которой есть мама, папа и есть ребёнок. Потому что понимал — сколько бы ни жил разумный органик, сто лет или тысячу, для него главное — реализовать себя и оставить след. Оставить наследников.
Плечи Бенезии медленно распрямились, обретая давно позабытое положение. Матриарх одним слитным неразрывным движением встала, подошла к контейнеру, открыла крышку, нашла несколько укладок, убрала их в сумку. Сверху лёг контейнер с рукописью трудов матриарха Дилинаги. Не переодеваясь, только надев знаменитый чёрный головной убор — то ли шлем, то ли просто шапку странной формы, Бенезия легко и стремительно переместилась к входной двери квартиры, открыла её и на мгновение остановилась. Стрельцова тут же оказалась рядом. Через несколько минут они уже выходили из подъезда высотного жилого дома. Бенезия быстро и свободно шла, неся в левой руке сумку. Справа шла каперанг Стрельцова. Навстречу от прибывшего наёмного флайера уже шла Этита. Не говоря ни слова, она заняла место слева от Бенезии и так втроём они подошли к ожидавшему "волговскому" челноку. Десантник, сидевший в пилотской кабине, поймал взгляд Стрельцовой, кивнул и поднял машину в воздух. Два часа полёта прошли в полной тишине. Десантники не рассматривали матриархов, а те не обращали особого внимания на офицеров охраны командира крейсера.
Снизившись у госпиталя, челнок плавно опустился на плиты недалеко от входа. Стрельцова и оба матриарха покинули салон и сразу направились в отделение интенсивной терапии.
Подойдя к кровати, Бенезия убедилась, что негативных изменений в состоянии дочери за время её отсутствия не произошло. Поправив покрывало, она уступила место Этите. Затем подошла Стрельцова. Каперанг знала из материалов, собранных имперской астроразведкой, мельчайшие доступные подробности происшедшего в храме. Короткие, но глубокие порезы на шее Лиары были почти полностью залечены, остался только шрам от самого большого пореза, но удары, нанесённые по голове, удары профессиональные в соединении с массированной кровопотерей обеспечили Лиаре кому. Понимая, что даже копия рукописи матриарха Дилинаги вряд ли обеспечит чудесное исцеление, попав под руку стоявшей между жизнью и смертью молодой азари, Стрельцова решила рискнуть. Бенезия не стала препятствовать, когда командир крейсера склонилась над сумкой, достала контейнеры с рукописью и несколькими обрывками оригинальных рукописных текстов, после чего подложила раскрытые оболочки под пальцы неподвижно лежавшей азари.
Отступив на шаг, Светлана окинула взглядом фигурку дочери Бенезии, угадывавшуюся под покрывалом, перебрала в памяти тексты сообщений, полученных по каналам Астроразведки и содержащих разносторонние характеристики доктора археологии. И не заметила, как её локтем властно завладела рука старшей Т'Сони. Они покинули палату и отделение интенсивной терапии, нашли уютный закуток в одном из госпитальных коридоров, сели. Слова были не нужны — все трое понимали, что им остаётся только ждать.
Спустя несколько часов коротко пиликнувший сигнал инструментрона Бенезии заставил их переместиться обратно в палату. Теперь вокруг кровати, на которой лежала Лиара, сновали врачи, снимавшие показания оживших приборов, занимавших всю стену от пола до потолка, подключавшие какие-то датчики, проверявшие уровни жидкостей в баллонах и цистернах.
— Первые признаки возвращения. — коротко сказала четырёхсотлетняя азари — лечащая врач Лиары. — Причём, очень устойчивые. Мы не стали убирать принесённые вами предметы — они не помешают. Подойдите ближе. — намётанный взгляд медика остановился на гостье. — Вы — тоже. Ваше присутствие может быть Лиаре очень полезно. — она повернулась к подошедшему медбрату, что-то с ним обсудила, глядя на экран своего инструментрона.
Тем временем Бенезия, подойдя к кровати, склонилась над дочерью, взяв её за правую руку так, чтобы не прервать контакт с листками рукописи и оригинальными автографами Дилинаги. Этита подошла слева, осторожно подложив свою ладонь под левую руку Лиары. Коротким кивком отец Лиары предложила Стрельцовой встать рядом и накрыть кисть руки Лиары своей ладонью. Каперанг поспешила это сделать и ощутила, как рука молодой азари ощутимо дрогнула в тот самый момент, когда ладонь командира крейсера легла сверху на пальцы левой руки. Медики задвигались быстрее — это Стрельцова сразу отметила боковым зрением. Пиликнули сразу несколько датчиков. Лечащая врач коротко о чём-то распорядилась. Две санитарки-азари прикатили ещё одну деку с приборами, поспешили подключить контакты и датчики, включили питание, задвинули деку в угол.
Бенезия ничего этого не замечала. Она видела только лицо дочери, на котором проступала "краска жизни". Воскоподобность исчезала, но глаза оставались закрытыми. Перечитав немало материалов по таким состояниям, матриарх больше всего боялась, что это — непроизвольная реакция, обманка, ложная надежда, последние признаки уходящей из тела Лиары жизни. Иногда в литературе она встречала описания и таких случаев — вроде всё нормализуется, а потом за несколько коротких секунд наступает смерть.
Проходил час за часом и состояние раненой азари улучшалось. Это отмечали и приборы и врачи. Санитарки-азари прикатили кресла на колёсиках и жестами предложили всем троим посетительницам в них разместиться.
Лечащая врач смогла выкроить несколько минут для того, чтобы узнать, кто такая третья посетительница, запросив центральную тессийскую базу данных. Ответ компьютера поверг её в раздумья, ведь именно после того, как появилась в палате каперанг Стрельцова, командир имперского российского разведывательного крейсера, состояние дочери Бенезии Т'Сони стало стремительно улучшаться. Попросив в текстовом режиме нескольких своих подруг уточнить детали положения каперанга Стрельцовой, лечащая врач уже внутренне предвосхищала ответ. И полученные сообщения только подтвердили его правильность и обоснованность — в палате присутствовала законная невеста капитана Шепарда, благодаря которому жизнь Лиары Т'Сони была спасена на далёком Теруме. Не будучи особо верующей прихожанкой, лечащая врач тем не менее благоразумно допускала существование и признавала действенность способов и средств, не признаваемых официальной медицинской наукой и практикой. Сейчас перед ней происходило если не чудо исцеления, то нечто весьма близкое к этому. Все непрерывно поступавшие на инструментрон врача данные приборов и датчиков свидетельствовали об одном — процесс возвращения Лиары Т'Сони к нормальной жизни приобрел лавинообразный характер и обещал в самое ближайшее время стать полностью необратимым.
