Тетива от натуги дымилась,
Смерть на копьях сидела, утробно урча,
В грязь валились враги, о пощаде крича,
Победившим сдаваясь на милость.
Но не все, оставаясь живыми,
В доброте сохраняли сердца,
Защитив своё доброе имя
От заведомой лжи подлеца.
Хорошо, если конь закусил удила
И рука на копьё поудобней легла,
Хорошо, если знаешь — откуда стрела,
Хуже — если по-подлому, из-за угла.
Как у вас там с мерзавцами? Бьют? Поделом!
Ведьмы вас не пугают шабашем?
Но... не правда ли, зло называется злом
Даже там — в добром будущем вашем?
И вовеки веков, и во все времена
Трус, предатель — всегда презираем,
Враг есть враг, и война всё равно есть война,
И темница тесна, и свобода одна —
И всегда на неё уповаем.
Время эти понятья не стёрло,
Нужно только поднять верхний пласт —
И дымящейся кровью из горла
Чувства вечные хлынут на нас.
Ныне, присно, во веки веков, старина, —
И цена есть цена, и вина есть вина,
И всегда хорошо, если честь спасена,
Если другом надёжно прикрыта спина.
Чистоту, простоту мы у древних берём,
Саги, сказки — из прошлого тащим, —
Потому что добро остаётся добром —
В прошлом, будущем и настоящем!"
Мужской низкий голос вплёлся в музыкальный поток. Совершенно неожиданно слушатели ощутили, что это действительно не просто песня, а обращение от предков к потомкам. Вэра видела, как губы многих людей, кроганов, азари повторяют непривычные, древние слова земной галакс-лингвы, читая с ридеров и с экранов над сценой оригинальный текст с переводом на свой родной язык. Часть экранов транслировала картинки из Фонда Земной Культуры, пояснявшие смыслы текста.
Едва только отзвучали последние аккорды баллады, сцена погрузилась в темноту и четыре ярких луча высветили идущую к белому роялю девушку-землянку. Это была техник-капитан из экипажа "Волги". Устроившись на жестковатом стуле, девушка пробежала по клавишам инструмента, коротко опробовав его и установившуюся тишину зала стали постепенно "вскрывать" нараставшие по силе аккорды вступления ко Второму концерту Рахманинова. Дирижер взмахнул палочкой и симфонический оркестр своей мощью поддержал звучание рояля, плавно перейдя к "Полонезу" Огинского. Приглушённое звучание оркестра не подавляло рояль, а слушатели ловили каждый звук тихой и неспешной мелодии, испытывая сложную гамму чувств и эмоций, которые вряд ли большинство из них смогли бы выразить вслух словесно.
Совершенно неожиданно зазвучала новая мелодия, совершенно другая. Темп игры пианистки ощутимо возрос, оркестр подхватил поток звучания и на экранах проявился новый видеоряд. Так неожиданно "омеговцам" была представлена увертюра к фильму "Два Капитана". Столь резкий переход к мощной и быстрой, уверенной, сильной мелодии произвёл на слушателей нужное влияние — было заметно, как их тела распрямляются, приобретая горделивую осанку, в глазах появляется огонь, многие слушатели невольно начали пытаться дирижировать в такт мелодии, чувствуя прилив сил и нарастание веры в свои собственные силы, в силы своей семьи, своего клана, своего рода, своей расы. Глядя на видеоэкраны, слушатели с каждой секундой всё глубже понимали, как, при каких условиях, обстоятельствах, в какие времена родилась эта зовущая мелодия, перед которой, как казалось, рушатся все преграды.
Эстафету увертюры из саги о капитанах приняла увертюра Свиридова к фильму "Время — вперёд". Экраны мониторов донесли до зрителей кадры каждодневной жизни миров Млечного Пути — осваивались новые месторождения на планетах, строились и вводились в эксплуатацию новые заводы, фабрики, вводились в строй новые корабли — как военные, так и гражданские, автоматы и роботы быстро, чётко и точно собирали сложнейшие узлы и компоненты, в портах множества планет кипела работа по переработке потоков грузов, на поля выходили армады комбайнов, длинные пассажирские и грузовые поезда сновали по множеству монорельсовых путей.
Вэра видела, как мелодия и видеоряды укрепляют уверенность зрителей и слушателей в том, что на этот раз органики не станут покорными жертвами Жнецов, кем бы эти агрессоры ни были на самом деле.
Логичным продолжением стало появление на сцене самых молодых членов экипажей крейсера и фрегата, перед которыми выстроились несколько десятков детей землян, азари, кроганов, саларианцев, турианцев, других рас — обитателей станции. Семилетняя девочка-землянка, взяв за руку подошедшую Арию, уловила кивок дирижёра и одобрительный взгляд пианистки и её голосок чётко и мягко озвучил первые, ключевые строки песни "Пусть всегда будет солнце".
"Солнечный круг,
Небо вокруг —
Это рисунок мальчишки.
Нарисовал он на листке
И написал в уголке:
Припев:
Пусть всегда будет солнце!
Пусть всегда будет небо!
Пусть всегда будет мама!
Пусть всегда буду я!
Милый мой друг,
Добрый мой друг,
Людям так хочется мира!
И в тридцать пять,
Сердце опять
Не устает повторять:"
В нужном месте свою ровесницу поддержал мальчик-землянин, а когда вступил детский многорасовый хор, в глазах множества зрителей, присутствовавших в зале блеснули слёзы — настолько органичной стала эта песня для разумных, готовящихся к противостоянию с бездушными Жнецами.
"Тише солдат,
Слышишь солдат,
Люди пугаются взрывов.
Тысячи глаз в небо глядят,
Губы упрямо твердят:
Против беды,
против войны
Встанем за наших мальчишек
Солнце навек,
Стастье навек —
Так повелел человек:
Пусть всегда будет солнце!
Пусть всегда будет небо!
Пусть всегда будет мама!
Пусть всегда буду я!"
Перед зрителями и слушателями стояли и пели понятную всем органикам и синтетикам независимо от расы и возраста песню те, кто всегда, во все времена истории Млечного Пути олицетворял будущее разумной органической и не только органической жизни. Вэра видела, как у многих зрителей двигаются губы — текст на оригинальном языке оказался общепонятным для большинства разумных существ.
Детей-обитателей станции проводили громкими аплодисментами. На этом, как было пояснено зрителям и слушателям на экранах мониторов, вступительная часть концерта была завершена.
Вторая часть концерта в плане условно обозначалась как блок "космос и галактика Млечный Путь". Началом части послужила композиция "Голубая планета". На экранах пошли кадры хорошо знакомых обитателям Омеги звёздных систем, планет, астероидных поясов. Композиция была написана на Земле и первоначально предназначалась для того, чтобы сопровождать показ красот материнской планеты человечества. Светлана приняла решение расширить сферу применения этой композиции и теперь зрители заворожённо наблюдали, как на огромном экране, спроецированном прямо на опустившийся световой занавес, сменяют друг друга видеофайлы, снятые самыми лучшими операторами, принадлежавшими к ключевым расам Пространства Цитадели.
Пользуясь коротким перерывом Ария, Патриарх, Шепард и Стрельцова ушли в смежное со сценой небольшое помещение, где присели на кресла, подкрепляясь лёгкими закусками и витаминными травяными напитками. Джон и Светлана сидели рядом — им предстояло дуэтом петь следующую песню — "Притяжение Земли". Ари перещёлкивала на инструментроне подготовленный видеоряд, проводя последнюю оперативную проверку целостности. Патриарх неподвижно стоял, глядя на контрольные экраны, транслировавшие изображение с главных проекторов Зала.
За несколько минут до окончания звучания "Голубой планеты" Джон встал, подал Светлане руку и они вышли на сцену, которую уже открывал взглядам зрителей поднимавшийся светозанавес. Появление старших офицеров отряда кораблей вызвало одобрительные аплодисменты всех присутствовавших в зале органиков и синтетиков — Легион, Марк и Оливия стояли чуть справа от сцены, пропуская через себя информацию о состоянии кораблей и экипажей отряда и об обстановке на станции.
Дирижёр кивнул Шепарду и Стрельцовой и первым запел Джон:
"Как безмерно оно — притяженье Земли,
Притяженье полей и печальных ракит,
Всех дорог, по которым мы в детстве прошли,
И дорог, по которым пройти предстоит."
Припев они спели вместе, незаметно побуждая присутствовавших в зале землян поддержать их. И жители Омеги поддержали. Вскоре к хору, стоявшему на сцене, присоединился и хор зрителей из зала. Видеоряды помогали присутствующим сориентироваться, поймать и удержать нужное настроение, сконцентрироваться на нужных эмоциях:
"Там горы высокие,
Там степи бескрайние,
Там ветры летят, по проселкам пыля.
Мы — дети Галактики,
Но самое главное, —
Мы дети твои, дорогая Земля !
Притяженье Земли, притяженье садов,
И закатов, и сосен в пушистом снегу,
Небольших деревень и больших городов,
И ночного костра на пустом берегу.
Не изменится этот порядок вещей,
И настигнет меня, и припомнится мне
Притяженье Земли, притяженье друзей,
Притяженье любимой в далеком окне."
Начав петь последнюю фразу припева, Шепард обнял Светлану и та доверчиво и свободно прильнула к нему, вызвав одобрительные возгласы и аплодисменты зрителей.
И сразу, без малейшей паузы зазвучала вторая, знакомая каждому землянину песня "Родина наша земная". Её пела одна Светлана, Шепард молча поддерживал её, чуть приобняв и давая возможность ощутить себя защищённой:
"Во Вселенной дороги просторные,
И на них различимы едва
Среди звёзд острова рукотворные —
Нашей милой Руси острова.
Вьётся тропинка степная
Рядом с космической бездною...
Родина наша земная —
Родина наша небесная.
Были старты победные первые,
А иные прошли без следа,
Но закон сохраненья энергии
Не отменит никто никогда.
Мы рассветы меняли закатами,
Знали радость и горе, и страх,
Но в краях, опалённых ракетами,
Небо в звёздах, а может, в слезах.
Так пускай невозможное сбудется,
Пусть энергию жизнь сохранит,
Но пройти по космическим улицам
Нам с тобою ещё предстоит.".
И снова без паузы, на этот раз дуэтом Шепард и Стрельцова запели также очень хорошо известную в Солнечной системе песню "Звёзды становятся ближе", с удивлением отмечая, сколько зрителей стараются как можно точнее спеть оригинальный текст вместе с солистами и хором:
"Звёзды становятся ближе, и песни земные
Бродят по тропкам небесных лиловых лугов.
Слушайте, звёзды, планеты моей позывные,
Песни земные, летящую нашу любовь.
Время, как звёзды, сердца зажигать,
Счастье сверяем по звёздному времени.
Земная судьба — родных провожать и встречать,
Время мечтать, время любить, время летать.
Нет, не увянут созвездий цветущие гроздья,
Только бы небу хватило земного тепла.
Если сегодня рождаются новые звёзды,
Их, несомненно, земная надежда зажгла.
Время, как звёзды, сердца зажигать,
Счастье сверяем по звёздному времени.
Земная судьба — родных провожать и встречать,
Время мечтать, время любить, время летать.
Звёзды становятся ближе, но путь бесконечен,
Снова сквозь тернии к звёздам летят корабли.
Пусть повезёт всем живущим предчувствием встречи,
Людям, живущим единственной правдой любви!".
Слова о единственной правде любви потонули в восторжённых возгласах и громе аплодисментов, быстро перешедших в овацию, длившуюся несколько минут.
— Джон, Светлана, поцелуйтесь, иначе они не успокоятся. — в наушном спикере капитана прозвучал голос Миралы. — Ну пожалуйста!
Поймав зовущий взгляд Светланы, Шепард склонился к любимой, заключил её в объятия и крепко поцеловал. Только увидев, что старшие офицеры отряда становящихся для обитателей "Омеги" легендарными кораблей целуются, зрители в Зале начали успокаиваться.
— Джон, готов? — спросила Светлана, когда зрители уже были в состоянии воспринимать окружающую обстановку. — А то ведь классика!
— Готов, Света, готов. К этому я всегда готов. — Шепард кивнул дирижёру, тот взмахнул палочкой и зазвучала ставшая практически бессмертной классикой песня "Земля в иллюминаторе", известная ещё и под названием "Трава у дома".
"Земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе
Земля в иллюминаторе видна...
Как сын грустит о матери, как сын грустит о матери
Грустим мы о земле — она одна
А звезды тем не менее, а звезды тем не менее
Чуть ближе, но все также холодны
И, как в часы затмения, и, как в часы затмения
Ждем света и земные видим сны
И снится нам не рокот космодрома
Не эта ледяная синева
А снится нам трава, трава у дома
Зеленая, зеленая трава
А мы летим орбитами, путями неизбитыми
Прошит метеоритами простор
Оправдан риск и мужество, космическая музыка
Вплывает в деловой наш разговор
В какой-то дымке матовой земля в иллюминаторе
Вечерняя и ранняя заря
А сын грустит о матери, а сын грустит о матери
Ждет сына мать, а сыновей — Земля
И снится нам не рокот космодрома
Не эта ледяная синева
А снится нам трава, трава у дома
Зеленая, зеленая трава"
Не требовалось даже говорить о том, что земляне, обитавшие на станции, в большинстве своём охотно присоединили свой голос к хору соплеменников, собравшихся в Зале Концерта. Для них эта песня означала слишком многое, недоступное никакому языку, кроме языка человеческого сердца и души. Светлана, казалось, выпевала сердцем строки этой песни, в нужные моменты безоговорочно давая возможность и право солировать своему Джону, словно предчувствуя, насколько трудную песню ему придётся исполнить в финале этой части концерта, прежде чем наступит очередь его ключевой части, посвящённой главному человеческому чувству — любви.
Озвучивая финальные строки легендарной песни, известной землянам с эпохи первых космических полётов, Шепард, стараясь не смотреть на Светлану, отошёл к левому краю сцены, коснулся наплечного спикера, подстраивая чувствительность микрофона:
"Обнимая небо крепкими руками,
Летчик набирает высоту.
Тот, кто прямо с детства дружен с небесами,
Не предаст вовек свою первую мечту."
В этот момент Шепард повернулся и увидел глаза Светланы. В них было столько веры в то, что она никогда не увидит своего Джона прикованным к земле, лишённым возможности взойти на борт космического корабля не в качестве пассажира, а в качестве пилота, что старпом едва не смешался, только усилием воли удержав в памяти слова, прозвучавшие секунды спустя как ответ на чувства любимой:
"Если б ты знала, если б ты знала,
Как тоскуют руки по штурвалу.
Лишь одна у летчика мечта — высота, высота.
Самая высокая мечта — высота, высота.
Не штурвал, а небо крепкими руками
Обниму движением одним.
Ввысь летя ракетой, падая как камень,
От машины в воздухе я неотделим.
Обниму тебя я крепкими руками,
По тебе я в небе тосковал.
Я тебя осыплю звездными стихами,
В небе для тебя одной я их собирал."
