Что творилось в зале после этих слов, когда под сводами растаял последний звук и дирижёр опустил свой жезл, давая возможность музыкантам опустить свои инструменты — лучше было видеть своими словами. Разумные словно предвосхитили следующую часть концерта, обнимались, аплодировали, придвигались ближе к сцене, туда, где стояли солисты.
Светлана сделала шаг навстречу Шепарду и увидела, как он быстро, торопясь, боясь, что не успеет, пошёл к ней, подхватил, закружил. Зазвучал вальс из очень старого кинофильма "Мой ласковый и нежный зверь" и, следом за звёздной парой старших офицеров на сцене появились Аленко и Эшли, за ними — всё новые и новые пары нормандовцев и волговцев. В зале образовался свой танцпол, на который поспешили выйти многочисленные пары зрителей. Чарующая мелодия настроила всех на самый лирический, спокойный, возвышенный лад, стены Зала Концерта словно раздвинулись, вместо них проявилась чернота космоса, расцвеченного россыпью звёзд.
Отзвучавшая мелодия сохранила в зале картину космического пространства, но теперь всё громче зазвучала главная тема из многосерийного фильма "Капитан Немо" и вокруг зрителей возникла обстановка центрального поста самого современного азарийского дредноута "Путь Предназначения". В огромных иллюминаторах проступил суровый в своём величии космос и корабль плавно, неспешно, величаво стал набирать скорость, заставляя картину звёзд и созвездий незаметно изменяться. Всё это время, пока звучала мелодия, нормандовцы и волговцы выстраивались на сцене — теперь им, а точнее — женщинам и девушкам предстояло исполнить четыре песни о любви и взаимоотношениях двоих. Основной хор, пользуясь тем, что оркестр занят, прикрылся светозанавесом, концентрируя внимание зрителей на небольшой группе землян.
Светлана, успевшая переодеться в простое, почти крестьянское платье, коснулась наушного спикера, проверяя настройки, отметила, как Шепард на несколько минут покинул сцену, подождала, пока дирижер взмахнёт палочкой, привлекая внимание своих коллег, увидела выходящего из полумрака супруга, облачённого в форму, предусмотренную для офицеров Альянса Систем при пребывании на кислородных землеподобных планетах. Свободные брюки, ботинки, рубашка. И только одна награда — орден за то, что он когда-то выжил в бою с молотильщиками на Акузе. Светлана, определив, что он уже покинул полумрак левой стороны сцены, сделала несколько шагов навстречу и запела:
"Вот кто-то с горочки спустился.
Наверно, милый мой идет.
На нем защитна гимнастерка,
Она с ума меня сведет.
На нем погоны золотые
И яркий орден на груди.
Зачем, зачем я повстречала
Его на жизненном пути!
Зачем, когда проходит мимо,
С улыбкой машет мне рукой,
Зачем он в наш колхоз приехал,
Зачем встревожил мой покой!
Его увижу — сердце сразу
В моей волнуется груди...
Зачем, зачем я повстречала
Его на жизненном пути!"
Хор осторожно и бережно поддерживал солистку, отдавая ей первенство. Шепард, наблюдая за Светланой, видел, как Патриарх приблизился к Арии и они замерли, скрытые полумраком, не решаясь предельно сократить расстояние между собой, но и не стремясь разойтись в разные стороны.
Несколько секунд и место Светланы заняла Эшли, а место Шепарда — Кайден. Омолодился и мини-хор, там стали преобладать молодые девчата, сменившие форменные одежды на простые и свободные летние платья. Кайден предстал перед зрителями в светлой рубашке с закатанными рукавами, брюках тёмно-серого цвета, подпоясанных кожанным ремнём. Два младших офицера-волговца, выглядевшие как обычные деревенские парни, растянули меха гармоний и Эшли, не сводя взгляда с Кайдена, размеренно, неторопливо, чудесно попадая в такт мелодии, стала рассказывать:
"На закате ходит парень
Возле дома моего,
Поморгает мне глазами
И не скажет ничего.
И кто его знает,
Чего он моргает,
Чего он моргает,
Чего он моргает."
На сцену вступили волговцы и нормандовцы в гражданских одеждах, создавая атмосферу деревенского праздника. Кайден с готовностью прошёлся несколько кругов в танце с одной из лейтенантов "Волги", весьма озадачив Эшли, продолжавшую петь не меняя темпа и высоты голоса:
"Как приду я на гулянье,
Он танцует и поёт,
А простимся у калитки —
Отвернётся и вздохнёт."
Кайден, оказавшись среди парней, весьма похоже сыграл этот момент, а хор девушек подтянул дружнее:
"И кто его знает,
Чего он вздыхает,
Чего он вздыхает,
Чего он вздыхает."
Эшли наконец подошла ближе к мужу, протянула руку, вытягивая Кайдена из окружения парубков, и теперь они пели слаженным дуэтом.
"Я спросила: — Что не весел?
Иль не радует житьё?
— Потерял я,— отвечает,—
Сердце бедное своё."
Девичий хор в очередной раз словно подтвердил раздумья Эшли:
"И кто его знает,
Зачем он теряет,
Зачем он теряет,
Зачем он теряет."
В руке сержанта космопехоты появились бумажные конверты и, пользуясь тем, что Кайден снова был взят в осаду парнями и уже отошёл на порядочное расстояние, Эшли открыла первый конверт и достала лист простой бумаги, продемонстрировав его зрителям и с долей растерянности в голосе спела:
"А вчера прислал по почте
Два загадочных письма:
В каждой строчке — только точки,—
Догадайся, мол, сама.
Девичий хор в очередной раз озвучил уже ставший хорошо знакомый зрителям и слушателям припев, подхваченный многими землянами, и, к удивлению Светла присутствовавшими в Зале Концерта:
"И кто его знает,
На что намекает,
На что намекает,
На что намекает."
Вернув листок в конверт, Эшли спрятала письма, совершенно естественно проявив приязнь к такому способу обьяснения в любви:
"Я разгадывать не стала —
Не надейся и не жди,—
Только сердце почему-то
Сладко таяло в груди."
Девичий хор, окружив свою подругу, не спеша увёл Эшли в полумрак сцены, приглушённо допевая припев:
"И кто его знает,
Чего оно тает,
Чего оно тает,
Чего оно тает?!"
Аленко в окружении парней также отошёл в полумрак на другой стороне сцены, на всём пространстве которой выросли голографические изображения деревьев цветущего яблоневого сада, начисто скрывшие за буйством красок оркестр и хор.
Пятеро гармонистов — капитаны-волговцы, стоя чуть слева от сцены, чуть растянули мехи и появившаяся среди деревьев стройная девушка в простом летнем открытом платье — одна из сержантов-медиков крейсера сильным и очень нежным голосом начала рассказывать очередную историю человеческой любви.
"Лучше нету того цвету
Когда яблоня цветет...
Лучше нету той минуты,
Когда милый мой придет.
Как увижу, как услышу
Все во мне заговорит:
Вся душа моя пылает,
Вся душа моя горит."
Шепард, скрытый полумраком, наблюдал за ней и за её партнёром — молодым сержантом-техником, направлявшимся к саду по просёлочной дороге из глубин сцены и выглядевшим совершенно обычными деревенским пареньком.
Они оба сами пришли к Джону и Светлане с просьбой включить их в состав солистов. Когда Светлана выслушала их сбивчивые обьяснения, она несколько минут раздумывала. Джон понимал её, привыкшую защищать своих людей в такие моменты от излишней публичности. Но девушка, проявив недюжинную твёрдость, сказала, что волговцы и нормандовцы не стесняются своих высоких чувств и не хотят подсовывать зрителям эрзацы, играть на ключевых для любого органика понятиях и ситуациях. Слушая её, Шепард видел — она полностью права в своей убеждённости — они любили друг друга и это не было игрой на публику. И потому он ясно видел, насколько тепло и по-доброму принимают собравшиеся в Зале Концерта разумные историю совершенно реальной большой и глубокой любви, обрамлённую привычной для землян картиной родной планеты.
Девушка вела свою сольную партию спокойно и уверенно, а её партнёр не чувствовал себя подчинённым. Они были равны в своих чувствах, в своих эмоциях, в их силе:
"Мы в глаза друг другу глянем,
Руки жаркие сплетем,
И куда — не знаем сами, —
Словно пьяные, бредем.
А кругом сады белеют,
А в садах бушует май,
И такой на небе месяц —
Хоть иголки подбирай.
Мы бредем по тем дорожкам,
Где не кошена трава,
Где из сердца сами рвутся
Незабвенные слова.
За рекой гармонь играет,
То зальется, то замрет...
Лучше нету того цвету,
Когда яблоня цветет..."
С этими словами молодая пара углубилась в белое буйство цветущих яблонь, вне сомнения услышав нараставшие аплодисменты и восторжённые возгласы зрителей и слушателей, многие из которых обняли свои "половинки", сделав это совершенно естественно, подчиняясь зову сердца и главного чувства.
— Джон, я сокращаю количество песен, исполняемых в этой части. И в части "Россия" — тоже. — сказала Светлана, пока её коллеги-волговцы блуждали по сцене в яблоневом саду. — У нас времени — в обрез. Взгляни. — она подала ридер.
— Ты права, Светлан. — сказал Шепард, возвращая жене прибор. — Надеюсь, наши коллеги не восприняли сокращение их выступлений как оскорбление?
— Нет. Слава всем богам, нет. Прости. — Она подошла к выходу на сцену. — Мне надо спеть две ключевые песни. А потом мы с тобой, Джон, сможем спеть дуэтом.
— Конечно, Свет. — Шепард тихо подошёл сзади, приобнял её за плечи. — Помни, ты не одна. Я всегда буду с тобой рядом. Везде и всегда.
Кивнув, Светлана дождалась, пока видеоквадроинженеры проведут смену декораций и сделала несколько шагов на сцену под первые аккорды легендарной "Нежности":
"Опустела без тебя земля
Как мне несколько часов прожить
Так же падает в садах листва
И куда-то всё спешат такси
Только пусто на земле одной без тебя
А ты, ты летишь и тебе
Дарят звёзды свою нежность
Так же пусто было на земле
И когда летал Экзюпери
Так же падала листва в садах
И придумать не могла земля
Как прожить ей без него пока он летал, летал
И все звёзды ему
Отдавали свою нежность
Опустела без тебя земля
Если можешь, прилетай скорей"
Закономерным ответом и полноправным продолжением зазвучала песня "Погода в доме" — Джон широкими уверенными шагами подошёл к Светлане, стоявшей в центре сцены впереди огромного хора, обнял любимую и, кивнув дирижёру, чуть уступил Светлане первенство в дуэте, поддерживая подругу в нужные моменты и умолкая, когда только она имела право петь пронизывающие душу слова:
"Какой прогноз у нас сегодня, милый,
С чем ты опять проснулся не в ладу.
Скажи мне просто, господи помилуй,
Какую блажь имеешь ты в виду.
Главней всего погода в доме,
А всё другое суета,
Есть я и ты, а всё, что кроме
Легко уладить с помощью зонта.
Есть я и ты, а всё, что кроме
Легко уладить с помощью зонта.
Какой прогноз, дожди или туманно,
Не ждёт ли нас нечаянно беда,
Тебя, как извержение вулкана,
Я предсказать не в силах никогда.
Главней всего погода в доме,
А всё другое суета,
Есть я и ты, а всё, что кроме
Легко уладить с помощью зонта.
Есть я и ты, а всё, что кроме
Легко уладить с помощью зонта.
Какой прогноз, покуда небо звёздно,
Чего нам ждать — весны или зимы.
Скажи мне всё, а если будет поздно,
То виноваты будем только мы.
Главней всего погода в доме,
А всё другое суета,
Есть я и ты, а всё, что кроме
Легко уладить с помощью зонта.
Есть я и ты, а всё, что кроме
Легко уладить с помощью зонта.
Главней всего погода в доме,
А всё другое суета,
Есть я и ты, а всё, что кроме
Легко уладить с помощью зонта.
Есть я и ты, а всё, что кроме
Легко уладить с помощью зонта."
Дав возможность утомлённой Светлане тихо отступить назад, где её уже ждали две молодых азари, Шепард склонил голову, приветствуя своего командира — следующую песню имел право петь только он:
"Пусть голова моя седа
Зимы мне нечего пугаться
Не только грусть мои года
Мои года мое богатство
Пусть голова моя седа
Не только грусть мои года
Мои года мое богатство
Я часто время торопил
Привык во все дела впрягаться
Пускай я денег не скопил
Мои года мое богатство
Я часто время торопил
Пускай я денег не скопил
Мои года мое богатство
Шепчу спасибо я годам
И пью их горькое лекарство
И никому не отдам
Мои года мое богатство
Шепчу спасибо я годам
И никому не отдам
Мои года мое богатство
А если скажут мне века
Твоя звезда увы погасла
Подымет детская рука
Мои года мое богатство
Когда-нибудь наверняка
Подымет детская рука
Мои года мое богатство
Когда-нибудь наверняка
Подымет детская рука
Мои года мое богатство"
Неожиданное появление командира фрегата "Нормандия" и его выступление взорвало зал долгими несмолкающими аплодисментами. За землянами, едва не отбившими ладони, к овации в честь главы экипажа и команды одного из становящихся самыми известными кораблей Пространства Цитадели присоединились и другие обитатели станции.
С разных сторон на сцену вышли Джон и Светлана, остановились, встали вполоборота друг к другу. Зазвучавшая пронзительными нотами мелодия заставила зрителей и слушателей быстро понять, что сейчас прозвучит не менее классическая песня. И их ожидания полностью подтвердились: Стрельцова, едва сдерживая рвущуюся наружу нешуточную боль — в этот момент она поняла, что встреча с бродягой-крейсером может навек оторвать её от Джона, который, вне всякого сомнения, сделает всё, чтобы фрегат прикрыл крейсер по праву более лёгкого корабля — озвучила первые строки:
"Покроется небо пылинками звезд
И выгнутся ветви упруго
Тебя я услышу за тысячу верст
Мы эхо мы эхо
Мы долгое эхо друг друга
Мы эхо мы эхо
Мы долгое эхо друг друга
Полностью уловив напряжение любимой, Джон вступил своим голосом, отвечая ей на все опасения, всё беспокойство, всю боль и страх перед возможной потерей:
"И мне до тебя где бы ты ни была
Дотронуться сердцем не трудно
Опять нас любовь за собой позвала
Мы нежность мы нежность
Мы вечная нежность друг друга
Мы нежность мы нежность
Мы вечная нежность друг друга"
Светлана попыталась было продолжить, но Шепард, умело усилив громкость голоса, побудил её просто выслушать слова, продолжавшие убеждать, что ничто в этом мире не властно над силой и глубиной главного человеческого и не только, к счастью, человеческого чувства — чувства любви:
"И даже в краю наползающей тьмы
За гранью смертельного круга
Я знаю с тобой не расстанемся мы
Мы память мы память
Мы звездная память друг друга
Мы память мы память
Мы звездная память друг друга
А последние строки песни спели и солисты, и хор, и зрители, присутствовавшие в Зале Концерта. Причём спели на языке оригинала:
"Мы память мы память
Мы звездная память друг друга
Мы память мы память
