Совещание офицерского состава фрегата продолжалось больше трёх часов, после чего вахтенный фрегата объявил всем членам экипажа и команды "Нормандии" о том, что первым пунктом в плане реальной работы Отряда станет скопление Разлом Калестон. Почти сутки дрейфа позволили нормандовцам и волговцам подготовить корабли к движению среди враждебно настроенных миров. На фрегате и крейсере вводилась боеготовность номер два, члены экипажей и команд снова надели среднебронированные скафандры и приготовились в короткие сроки перейти на замкнутый цикл жизнеобеспечения. Никто не возлагал особых и исключительных надежд на силу и влиятельность статуса Спектров. Корабли Отряда обретали вид сугубо военных строгих и недоступных железных островов, готовых ответить на любое посягательство со стороны сокрушительным ударом.
— Следуем в скопление. — распорядился Андерсон.
— Есть, командир. — Джеф, переглянувшись с напарником, плавно тронул фрегат с места дрейфа. — Всё в норме. До ближайшего ретранслятора — пять часов хода.
— Принято. — Андерсон переслал Пресли, колдовавшему у навигационного пульта в пилотской кабине, дополнительные файлы. — Обязательно надо принять полную заправку, с резервом.
— Будет сделано, сэр. — Пресли отметил ближайший топливный склад. — У них всё подготовлено.
Работа Отряда в скоплении Разлом Калестон
Приняв решение о продолжении работы Отряда в Терминусе именно со скопления Разлом Калестон, Андерсон и Стрельцова, по всей видимости учли необходимость предоставления кораблям и экипажам хотя бы короткого отдыха, потому и было решено: после прибытия в скопление через ретранслятор, расположенный в системе Балор, Отряд, закончив отработку системы, направится в систему Айзур, где на Арвуне в одной из уединённых колоний будет организован короткий отстой кораблей и очень многие нормандовцы и волговцы получат возможность около трёх суток пребывать на твёрдой земле. Получив сообщение о близком сравнительно длительном отдыхе, экипажи и команды обоих кораблей закономерно воспряли духом и исследование Балора выполнялось поистине ударными темпами с неизменно высоким качеством.
Самая удалённая от местного светила системы — крупная планета Партолон, каменное ядро которой окружено толстой ледяной корой, сохраняла следы азотно-монооксид-углеродной атмосферы. Из-за чудовищной гравитации жить и добывать ресурсы здесь невозможно. Однако, благодаря близости к ретранслятору, все корабли в ближайшие годы будут использовать орбиту Партолона для гравитационного разгона на маршруте до Калестона и обратно.
Взгляд со стороны — Посол Российской империи
Екатерина Владимировна Шереметьева оторвалась от написания очередной страницы текста и посмотрела в окно. Цитадель успокаивалась после очередного трудового дня. Уже несколько декад станция жила на военном положении и была почти полностью изолирована от остального Пространства Млечного Пути. Сюда перестали прилетать искатели лёгкой жизни, наживы, криминальные авторитеты, зато полюбили прилетать простые, средне и малообеспеченные разумные органики.
Столько всего произошло, столько всего случилось. Теперь посол Шереметьева была... удовлетворена. Как чиновник Службы внешних сношений, боевой офицер Астросил Империи, она спокойно относилась к необходимости часто менять место жительства и службы, но станция Цитадель стала в её практике особым случаем. Здесь она смогла почувствовать, понять, узнать гораздо больше, чем за все предшествующие годы работы.
Цитадель была и оставалась уникальным местом. А теперь, когда она стала ещё и военной базой для множества воинских контингентов ряда ключевых рас Пространства Млечного Пути... Шереметьева почувствовала, что попала в мир, хорошо ей знакомый, привычный и потому совершенно не напрягающий. Война с Жнецами приближалась и Шереметьева не сомневалась ни секунды в том, что один из ударов будет направлен против Цитадели. Она многое узнала об истории этой станции, Спектры и эсбецешники организовали для неё, почти единственной из Посольского корпуса, экскурсию в Архивы Цитадели и она смогла составить самое полное впечатление не только об истории Цитадели, но и об истории множества рас Пространства Галактики. Под псевдонимом она написала и издала несколько статей по этой тематике — как научно-популярных, так и строго научных. Да, реакция на них была... разнообразная, но... в первый раз, что-ли.
Ещё тогда, когда дипломатический фрегат нёс её, новоназначенного первого посла Российской Империи на эту гигантскую станцию, ей было очень приятно и даже необходимо сделать короткую остановку на борту отечественного боевого разведывательного крейсера. Полковник Имперского Спецназа и капитан первого ранга Астросил Империи говорили тогда долго, целых три часа. О многом. В разговоре приняли участие катреранг Титов и главный врач крейсера Алла Селезнева.
Говорили они тогда и о Шепарде, успевшем плотно пообщаться с Советниками. Шереметьева была благодарна Стрельцовой за дополнительную информацию — не любившая протоколы и ритуалы, полковник Спецназа России больше всего желала по прибытии на Цитадель окунуться в напряжённую работу и заниматься реальными делами, а не политесами. С момента вылета с борта "Волги" на челноке, сопровождаемой четвёркой волговских истребителей Шереметьева была в курсе всех изменений, происшедших на станции. И это её радовало — не приходилось тратить время начального, самого сложного периода на поиски и выбивание дополнительных данных. Хотя, как она прекрасно понимала, предстояло многое, очень многое уточнять и дополнять на месте. И здесь роль главы Спецмиссии Альянса Систем и одновременно — Спектра Совета Цитадели Джона Шепарда была для Шереметьевой значимой и очевидной.
Для Шереметьевой не было тайной отношение Светланы к Шепарду. Она знала, видела и чувствовала: молодая командир крейсера глубоко и искренне любит этого необычного британца. Муж Шереметьевой — боевой генерал Имперского Астроспецназа Семён Михайлович Шереметьев многое рассказал ей тогда, когда челнок только направлялся к Цитадели и Светлана Стрельцова скромно сидела где-то позади, среди рядовых сотрудников дипмиссии. Тогда Цитадель только привыкала к тому, что теперь она является в том числе и местом пребывания значительных воинских контингентов ряда ключевых рас.
А для Шереметьевой присутствие Стрельцовой было необходимо и потому, что Светлана имела уникальный доступ к Шепарду и следовательно — в Штаб-Квартиру Спецмиссии. Потом, немного позже, Штаб-Квартиру назвали "Домом Шепарда". И в обычных неофициальных разговорах продолжали называть только так. Капитан Шепард тогда предусмотрел, казалось, всё, вплоть до жилых помещений для всех сотрудников российской имперской дипломатической миссии в здании Штаб-Квартиры.
Как офицер, Шереметьева понимала, почему он так поступил — мало ли что могло случиться в эти первые дни. А как человек она ещё больше зауважала этого сурового с виду и очень немногословного, даже жестковатого британца. Потому что он, Шепард, заботился не о протоколе, ритуале или политесе, а о живых людях. Тех самых людях, защищать которых от мыслимых, а часто — и от немыслимых опасностей, он, Джон Шепард, поклялся, приняв присягу военнослужащего Альянса Систем.
Шереметьева знала, что Шепард не считал себя всезнайкой. Он явно перед её прибытием перечитал и просмотрел гору разнообразнейших материалов по дипломатическому ритуалу и протоколу, не забыв учесть и изменения, происшедшие на станции за последнее время. Благодаря ему многие члены группы высадки смогли едва ли не впервые в своей жизни принять участие в столь большом дипломатическом приёме, побывать среди послов и Советников Цитадели. Сам Шепард не сомневался в профессионализме своих сокомандников ни секунды, поэтому, как догадывалась и даже была уверена Шереметьева, не стоял у них над душами с наставлениями и нотациями по поводу правил поведения на предстоящем мероприятии.
Из окна дипломатического транспорта, летевшего в Парк Цитадели, Шереметьева рассматривала Станцию, сравнивая реальную Цитадель с той, что была запечатлена в записях Свода Информации Империи. И уже тогда она признала, что Шепард, Явик, Спектры-турианцы и лейтенант Аленко с коллегами и членами экипажа и команды корабля провели на станции действительно огромную работу. А уж какая работа была проведена позднее, до того момента, как "Нормандия" и "Волга" покинули Цитадель и ушли к "Омеге"...
Мало кто мог предположить, что пиратская, страшная для большинства органиков Млечного Пути станция прогремит на всю Галактику не орудийными залпами и не взрывами бомб и гранат, а могучими аккордами музыки и слаженным многорасовым хором разумных существ, проявляющих перед всеми сущими в Галактике свою истинную глубинную суть. Прогремит теперь уже дважды. И посол Шереметьева была уверена — "Омега" ещё не раз уже не прогремит, а прозвучит на всю Галактику. Ломая стереотипы восприятия и утверждая верховенство сути над формой.
Шереметьева и до прибытия на Цитадель чётко знала и понимала: трое Советников совершенно не способны реально и эффективно управлять делами Пространства Млечного Пути. Невзирая на огромный аппарат, на авторитет и на влияние, они оставались обычными разумными органиками, отдающими львиную часть времени и сил не напряжённой работе, а мелким страстям и стремлениям. Поэтому её, посла Империи, не смущала та жестокость, с которой Шепард и его сокомандники обошлись с Советниками. Всё равно эта троица представляла собой слабую ширму, за которой прятались горы проблем и вопросов, так и не нашедших за сотни лет своего решения. Тем не менее, посол соблюла протокол и вручила Советникам свои верительные грамоты. Так полагалось по ритуалу.
Посол хорошо помнила взгляды, ощупывавшие её тогда, когда она шла с грамотами навстречу советнице Тевос. А потом были первые переговоры, первое официальное и, конечно же, неофициальное общение. Искоса, короткими взглядами Шереметьева тогда следила за Стрельцовой, не выходя за рамки приличий и не раздражая ни Тевос, ни турианца, ни саларианку.
Потом было общение с Послами. Шереметьева видела, как Шепард и его сокомандники пообщались с генералом Шереметьевым и ощутила, что общение было полезным и взаимоприемлемым.
Трёхчасовое общение с коллегами капитана Шепарда в границах Штаб-Квартиры многое пояснило тогда Шереметьевой. Улетая к себе в посольство, Шереметьева уже догадывалась — Стрельцова осталась в Штаб-Квартире из-за Шепарда. Вполне возможно, она уже тогда решала непростой для любой женщины России вопрос: этот мужчина полностью достоин её или следует подождать другого, более достойного.
Почему-то в тот момент Шереметьевой показалось, что именно Шепард окажется тем, на ком остановит свой выбор "недотрога и скала" Стрельцова. И впоследствии посол Шереметьева неоднократно радовалась, находя всё новые и новые подтверждения тому, что именно Шепард всерьёз и надолго занял своё без всяких скидок и условностей законное место рядом со Стрельцовой. А потом, совсем скоро ей сообщили, что Светлана согласилась пойти с Шепардом на прогулку по Цитадели. Много знающая о пути Стрельцовой к погонам каперанга и к командному креслу в Центральном Посту разведкрейсера, посол Шереметьева тогда усмехнулась и подумала, что Светлана сама сдаётся на милость достойного победителя. И при этом старательно делает вид, что он её завоёвывает сам, своими усилиями и своими реальными действиями. Древние и вечные игры двоих...
А потом Светлана и Шепард прибыли к ней в посольство. И произвели небольшой фурор своим появлением. Сотрудницы и сотрудники миссии на раз просчитали уровень взаимоотношений между каперангом и старпомом, а уж как они глядели на их счастливые лица... Экскурсия по зданию посольства, короткое обсуждение. Заказ нового, частично — нестандартного — оборудования. Шереметьева ясно видела и чувствовала, как Шепард переживает: близился отлёт Стрельцовой на крейсер — служба снова звала каперанга к себе. И Посол знала, как тяжело Светлане, тщательно скрывавшей беспокойство и страх за судьбу Шепарда, своего без всяких натяжек, Джона.
Как соотечественница, Шереметьева легко читала состояние Стрельцовой. Светлана, вне всяких сомнений, уже знала, что её Джон не будет отсиживаться в тылу, что он пойдёт впереди, отодвинет своих сокомандовцев себе за спину, но сам прятаться от опасности не будет. Знала и боялась, потому что понимала: может легко потерять своего Джона. А глядя на Шепарда, пусть и неполно, но воспринявшего страх Светланы, Шереметьева тогда подумала, что ради Стрельцовой, ради этой "недотроги и скалы" он вернётся даже из восемнадцатого круга ада, а не то что с того света. Вернётся, потому что Светлана теперь была для него всем.
— Семён. — она обернулась к вошедшему в кабинет мужу. — Как у нас работа над Проектом?
— По графику. Успеваем. Дадим вовремя. — сказал супруг, не расшифровывая ни грана дополнительной, тщательно закрываемой информации. — Успеем.
— Хорошо бы. А...
— Прибудут — переоснастим. Договорённость со всеми партнёрами в очередной раз подтверждена.
— Хорошо.
Маленькая каменистая планета Элата была известна своей низкой температурой и азотно-криптоновой атмосферой. Она находилась за пределами пояса Фомора и не заслуживала особого внимания. Тем не менее, фрегат и крейсер выполнили полную программу сканирования и лоцирования как планеты, так и района её размещения.
Взгляд со стороны — Доктор Мишель
Собственная небольшая клиника — это прекрасно, хотя очень напряжно и ответственно. — так думала доктор Хлоя Мишель, ставшая близкой подругой директора СБЦ Гарруса Вакариана и ни разу ещё за истекшие декады не пожалевшая о своём выборе. А с тех пор, как Вакариан и Шепард защитили её от шантажистов — мелких бандитов и вымогателей... Она поняла, что нет никакой существенной разницы между военными и гражданскими медиками. И, кажется, это поняли даже её родственники, её родители. Оставаясь гражданским медиком, Хлоя теперь вполне освоилась в особенностях мышления и суждений, свойственных военным медикам и не находила особой принципиальной разницы: случись что, воевать придётся всем. Да, считалось, что медик не должен хвататься за оружие, очень долгое время главенствовала такая точка зрения, но теперь всем стало ясно — для защиты жизни пациентов врач обязан даже стрелять во врагов, пытающихся нанести вред беспомощным больным разумным органикам, поверившим врачу и вверившим ему самое дорогое — своё здоровье и саму жизнь.
К ней в руки чудом попала запись неофициальной части второго концерта, данного тогда, когда первая часть была полностью завершена. Она узнала, что Светлана Стрельцова, жена капитана Шепарда, была "в положении" и медики крейсера собирались сделать командиру корабля нешуточное внушение за нарушение правил безопасности и режима. И тогда... тогда в том совершенно не парадном и не общедоступном зале, где не было никого из посторонних зрителей и слушателей, прозвучала песня "Люди в белых халатах...". Слушая её, Хлоя плакала навзрыд, понимая, что только эта песня в исполнении возможных пациентов смогла остановить медиков и избавить Стрельцову от необходимости выслушивать справедливые, в общем-то, упрёки. А тогда, когда эта песня звучала в её маленькой квартирке поздно вечером, в тишине её кабинетика... Хлоя плакала, ни на секунду не устыдившись своих слёз, понимая, что ради таких пациентов, как люди, да и не только люди, исполнившие тогда эту песню, она, врач, сделает невозможное, вытаскивая их из-за Грани. Сделает невозможное столько раз, сколько потребуется.
