Дети Земли

— Да, что-то я отвлекся...— улыбнулся глава стражи.— Так вот, по поводу гибели цивилизации гвархов у наших друзей есть несколько преданий, легенд, если хотите. Достоверно известно, что архипелаг или материк гвархов уничтожен в результате землетрясения и последующего затопления — острова оказались на дне океана. Полагаю, именно острова, а не материк. Однако о причинах катастрофы у Посвященных мнения расходятся. Согласно общепринятой версии, землетрясение было вызвано сдвигом тектонических пластов земной коры, кое-кто винит в произошедшем падение крупного метеорита, а отельные романтики считают, что катастрофу спровоцировали какие-то невообразимые эксперименты самих гвархов, хотя, позволю личную ремарку, я представить не могу суть и масштаб подобных экспериментов. Мнений и версий у менталов множество, о них можно до утра распинаться. Они к нашим находкам однозначно не имеют отношения — альфы в них не упомянуты. А о мифах я завел речь потому, что в одной легенде, прямо скажем, малоизвестной и непопулярной, упоминаются некие враги гвархов, которые якобы и приложили руку... или что там у них вместо руки к гибели островной цивилизации. И этими врагами отдельные умники из Ордена склонны считать мифических альфов... Тут, собственно говоря, и сказке конец.

— И все?— разочарованно протянула Вика. — А я уже было... Может, хоть что-нибудь еще?

— Увы.

— Жалко.— Вика расстроилась. Она надеялась, что после рассказа Воронина Тайна раскроется и явится перед ней в великолепии и блеске, но в своих ожиданиях обманулась. Тайна оказалась невнятной... даже не легендой, а тенью легенды, пшиком, пустым звуком. Хорошо, пусть не звуком, а словом, но указанное обстоятельство мало что меняло. И только то, что данное слово всплыло из невообразимых глубин прошлого, немного примиряло Вику с ситуацией и поддерживало тлеющий уголек интереса к безжалостно обманувшей ее Тайне. Тем более что пока это был единственный камушек, нарытый ими в кучах информационного мусора. И еще надо разобраться, записывать ли его в разряд самоцветов или выбрасывать булыжником в отходы.

Одолев мимолетный приступ досады, Вика не удержалась и задала давно напрашивавшийся вопрос:

— А эти альфы из орденских легенд с эльфами из кельтских мифов как-то связаны?

— Не знаю. Созвучие, конечно, очевидное. Эльфы, альвы, альфы... Но ничего больше. Для проведения прямых аналогий нет оснований. Ни фактов, ни даже легенд. И потом, отождествление альфов и эльфов выглядит слишком... простым, я бы сказал, вызывающе примитивным ходом. А значит, с высокой степенью вероятности, ошибочным. Едва ли такие аналогии приемлемы... Единственное, что я смею предположить: на территориях, населенных британскими племенами, в свое время имелись довольно крупные сообщества менталов, и кельты могли заимствовать мифологические персонажи у них. И развить, насколько фантазии хватит.

-То есть остроухие существа невероятной красоты, живущие в девственных лесах и стреляющие без промаха...

— Вика, мне кажется, ты чрезмерно увлекаешься чтением романов в жанре фэнтэзи. Кельтские мифы и современная фантастическая литература имеют мало общего. Более того, касательно альфов... это лишь моя скоропалительная версия. Ничем, кстати, не подтвержденная. Весьма вероятно, что Семен Моисеевич под пометками 'альфы' и 'альфа' подразумевал не героев позабытых орденских мифов, а нечто иное, о чем мы и догадаться не в состоянии. Или, напротив, нечто очевидное, лежащее перед носом, но нами еще не найденное. Поэтому не стоит спешить с далеко идущими выводами, опираясь лишь на бредни неразумного старика.

'Ага, неразумного старика, как же!', — подумала Вика, — 'А я тогда кто? Совершенно безмозглый младенец?'. Она уже хотела выразить свое негодование вслух и потрясти почтеннейшую публику парой-тройкой комплиментов изощренному интеллекту Воронина, но ее планам не дал осуществиться вновь вступивший в разговор Шевченко.

— Дмитрий Сергеевич, а сами Вы как полагаете, пресловутые альфы в действительности существовали и даже острова гвархов уничтожили? Или все же сказка?

— До сегодняшнего дня я был абсолютно уверен, что альфы — стопроцентный миф. А сейчас сомнения появились. Как ни крути, других зацепок пока нет, поэтому при дальнейшем изучении материалов особое внимание обращайте на подобные отметки и буквы на полях. Вдруг еще что вплывет.

— Сомневаюсь,— каркнул Борис.

— Посмотрим. Ладно, молодежь, работайте. — Глава стражи поднялся с кресла. — А я, пожалуй, поеду с Вольфом поговорю. Авось он что подскажет. Хотя...— Воронин покачал головой, — вряд ли. Ох, чувствую я, придется нам к менталам на поклон идти.

— За информацией об альфах,— сообразила Вика.

— Да.

— Не будут они информацией делиться,— вновь выдал мрачное 'пророчество' Борис.— Даже если она у них есть. А ее, скорее всего, нет.

— Наверное, ты прав. Но в сложившейся ситуации мы обязаны за любую ниточку тянуть, за любую соломинку хвататься. Иначе грош нам цена как страже домена.

— На руководство местной миссии выходить будем?

— Еще не знаю. Как бы в Берлин лететь не пришлось... на аудиенцию к Гроссмейстеру.

Борис и Вика присвистнули.

* * *

Наклонившийся к нему хомус что-то говорил, но он не разбирал слов. Да и стоило ли разбирать слова этих зверушек, ничего мудрого изречь они не способны... Какая все-таки у зверушек отталкивающая внешность! Столь мерзкие существа достойны одного — поголовного возвращения в Лоно Матери.

Лона Матери?

Зверушки?!

Хомусы?

Люди.

Кто я? Алниор? Никита?

Сын Земли из Лесной Ветви?

Или человек?

Человек!

-Уф!— Никита облегченно выдохнул и сел. Сел, поскольку только что лежал на боку. И именно Никита, а не разведчик Лесной Ветви Алниор, как казалось мгновение назад. Мысли Селина скакали бешенными зайцами, в голове царил полный бардак — всплывали странные образы, звучали не менее странные имена,— но ему уже, к счастью, удалось... самоидентифицироваться. Он снова ощущал себя человеком, а не посланником Приюта Детей.

— Вам нехорошо?

— А?— Никита посмотрел на наклонившуюся к нему пожилую даму и машинально отметил: 'Аура насыщена темными и коричневыми образованиями, женщина имеет проблемы с почками, эмоциональное состояние нестабильное'. И слегка удивился: 'Я что, теперь ауры, словно раскрытые книги, 'читаю'? Без 'переключения' и напряжения? Ничего себе!'. Если бы Селин не пребывал в состоянии, близком то ли к обмороку, то ли к безумию, он, наверное, удивился бы сильнее. Ведь обретение им новой способности было сродни внезапному идеальному овладению иностранным языком студентом, который ранее без помощи словаря не сумел бы перевести ни одного предложения. И кого 'винить' в новом таланте, Ящера или поверженного телепата, Никита не знал.

— Вам плохо? — не дождавшись реакции, снова спросила женщина. — Может, скорую вызвать?

— Нет, спасибо, мне уже гораздо лучше, — отказался от предложенной услуги Селин. И не соврал. Несмотря на то, что назвать его самочувствие хотя бы удовлетворительным, решился бы разве что завзятый оптимист, он действительно чувствовал себя намного лучше, чем десяток секунд назад.

— Да?

— Безусловно.

Женщина ему явно не поверила и вновь завела разговор о медицинской помощи:

— Давайте, я все-таки в скорую позвоню,— добрая самаритянка полезла в сумочку и извлекла из нее сотовый телефон.

— Нет-нет, не надо!— испугавшись 'угрозы' приезда медицинских работников, Никита отчаянно замотал головой и начал оправдываться: — Мне, в самом деле, полегчало. Я просто не выспался, видимо, из-за этого и плохо стало. Жара, недосып...— Очевидно, тряска той частью тела, которая предназначена не только для ношения кепок и шляп, но и для высшей нервной деятельности, благотворно сказалась на мыслительном процессе, поскольку до Селина внезапно дошло, что он занимается глупостью. Если не отвлекаться от темы мотаний и трясок, напрасно сотрясает воздух. Жалкие оправдания не помогут, и он добрую самаритянку не переубедит — она уже приступила к набору короткого, как случайная встреча одноклассников, номера. Изменить ее мнение и заставить отказаться от намерения вызвать скорую медицинскую помощь можно иначе. Куда проще и эффективнее. И без излишней экспрессии. 'Надавить' на сознание не в меру активной дамы, внушить, что помощи никому не требуется, а дома кошка голодная сидит... или собака, кто у нее там, и баста. Благо, определенный опыт копания в чужих мозгах имеется: память бедного сисадмина просматривал, даже ментальный поединок с разведчиком Лесной Ветви пережил. И как он мог забыть о собственных чудесных талантах?! Хотя после таких приключений и маму с папой забудешь...

Никита заглянул во встревоженные глаза пожилой леди и слегка 'надавил'. Дама послушно убрала телефон, подхватила сумочку и удалилась, оставив 'болезного незнакомца' в покое. 'Болезный незнакомец' вздохнул с облегчением и осмотрелся. Вроде бы больше никто не стремиться проявить участие в его судьбе, не рвется оказать первую помощь сидящему на асфальте человеку. А что он, кстати, на асфальте делает? И почему уже светло?

Память услужливо подкинула картинку: он выбирается из сквера, пересекает улицу, и в первой же подворотне земля вдруг предательски встает на дыбы и бьет его асфальтом по морде. И к нему приходят то ли фантастические сны, то ли видения. Сны-видения были довольны смутными и скомканными, но Никита точно запомнил, что ощущал себя... существом, не имеющим отношения к роду человеческому. Ощущал себя Алниором, Сыном Земли из Лесной Ветви. Со всеми вытекающими...

Очевидно, его накрыл своеобразный откат — последствие ментального поединка и слияния разумов, — и он снова утонул в чужих воспоминаниях. И едва выплыл.

Судя по тому, что вместо теней, слабых лунных бликов и всполохов отраженного света электроламп на стенах домов, асфальтовом полотне двора, траве, листьях деревьев и кустов плясали проказливые солнечные лучи, в мире снов-видений Никита находился довольно долго. Конечности затекли, а ночь успела уступить место утру.

— Похоже, падать в обморок становится для меня дурной привычкой, — усмехнулся Селин.— Раньше хоть в голодные, в прямом смысле слова, обмороки валился, то теперь вообще хрен пойми что. Ни дать ни взять экзальтированная дамочка.

— И как с этим бороться?— сакраментальный вопрос Никита адресовал пробегающему мимо по своим таинственным собачьим делам лохматому псу — яркому представителю породы 'смесь бульдога с носорогом дворовая'. — Из норы не выползать или какими-нибудь таблеточками подлечиться?

Пес вопрос наглым образом проигнорировал — даже гавкнуть из вежливости не соизволил — и скрылся за гаражами. На сто процентов проигнорировал — посмотревший ему вслед Селин не отметил и микроскопических изменений в ауре дворняги.

— А еще друг человека называется,— посетовал Никита и тут же себя мысленно одернул: 'Какого к чертям собачьим человека?! Нелюдя! На дворнягу грешишь, а сам ты, Селин, кто? Смесь крокодила с гамадрилом? Или...Ящера с Сыном Земли?'.

Словно избавляясь от невеселых думок, Никита тряхнул головой, крякнул и поднялся. И правда, нечего на асфальте рассиживаться. Надо домой, пусть съемную конуру и язык не поворачивается так называть, топать, пока кроме собак еще кто-нибудь не набежал. Не дай бог, нарисуются тимуровцы самозваные, начнут в медицинские учреждения зазывать. Или в другие — не медицинские — учреждения.

Вон и старушки возле расположенных за деревьями лавок зашевелились, и двери подъездов вдалеке начали хлопать — ранние пташки встали. Нет, пора убираться, забиться в темную нору, подальше от людных мест и глазастых зрителей. Никите еще повезло, что свалился он в подворотне, а то бы вместо одной сердобольной дамочки в пределах видимости вполне мог образоваться целый консилиум из десятков доброхотов и зевак, и пришлось бы экспериментировать, пытаясь всем 'мозги вправить', а эксперименты — это уже неоправданный риск. Ведь неизвестно, справится он с массовым внушением или нет. К тому же так и надорваться недолго. Способности еще толком не изучены, и побочные эффекты -тоже...

А сейчас не до изучений. Доползти бы до милой сердцу съемной берлоги, запереться и элементарно отлежаться. Не то снова мордой в асфальт приземлиться можно — самочувствие позволяет: ноги трясутся, в руках слабость неимоверная, голова кружится. И еще волны чужой памяти где-то внутри плещутся, готовясь подняться к поднебесью и обрушиться на хрупкое сознание человека. Или, если хотите, бывшего человека.

— А в моей норе хорошо. Там холодильник, полный продуктов, воды немереное количество и мощный замок на дверях, — пробормотал 'бывший человек', сморщившись от приступа сдавившей потроха тошноты.— Там чудеса, там леший бродит...

Однако до норы Селину добраться было не суждено. Едва он привел тело в вертикальное положение, голова закружилась, осколки чужой памяти острыми краями вонзились в мозг, а ноги подкосились. Перед тем как в очередной раз потерять сознание и грянуться физиономией об асфальт Никита успел выставить руки и подумать, что адресованная самому себе горькая шутка про частые обмороки экзальтированной дамочки оказалась пророческой.

Очнулся Селин от сильных толчков в бок. Кто-то настойчиво пихал его и приговаривал:

— Эй, земеля, подвинься. Чего разлегся королем. Ты тут не один отдыхаешь.

Никита открыл глаза и приподнялся. Перед ним стояло вызывающее отвращение существо неопределенного пола и возраста в засаленной, грязной одежде. Сначала Селин решил было, что это последствия приступа помрачения сознания, и его разум еще находится в плену останков памяти поверженного в ментальном поединке телепата, но, прислушавшись к себе, отмел подобное предположение. Сыном Земли по имени Алниор он себя уже не ощущал, странные образы таяли предрассветными сновидениями и никоим образом не препятствовали самоидентификации.

Однако омерзительное существо не исчезало и не преобразовывалось, приобретая нормальные человеческие черты, как в случае, когда Никите пыталась помочь пожилая женщина. Существо стояло перед Селиным, моргало узкими заплывшими глазками, шевелило распухшими, словно переваренные пельмени, губами и... дурно пахло.

— Чего уставился, земеля. Подвинься, говорю,— хриплым голосом попросило существо.

Никита машинально подвинулся. Существо уселось рядом с ним. Запах усилился, зато улучшился обзор, поскольку никто больше не маячил перед глазами. Взгляд Селина пробежал по крашенным в темно-синие тона стенам, беленому потолку и уперся в толстые железные решетки. Что это? Тюрьма? Бред какой-то. Никита тряхнул головой, пытаясь таким нехитрым способом взбодрить и упорядочить мысли.

— Ты чего башкой мотаешь?— среагировало на движение существо.— Похмелюга что ли? Тогда терпи, в обезьяннике тебе не нальют.

И тут в мозгах Селина словно что-то щелкнуло. 'Обезьянник'. Конечно. Он находится в милиции, а опухшее дурно пахнущее существо — пропитый мужик, обыкновенный забулдыга, попавший сюда за неведомые прегрешения. Сосед по камере, можно сказать, товарищ по несчастью. Жену, наверное, побил или дебош устроил. Никита скосил глаза на 'товарища по несчастью' и автоматически просмотрел его ауру. И удивился тому, сколько проблем может быть у одного человека с внутренними органами. И с сердцем, и с селезенкой, и с желудком, и... с милицией.