Дети Земли

Нет, версия с женой отпадает — супруги у такого красивого и ароматного кадра не должно быть по определению. К гадалке не ходи, именно из-за подобных субъектов помещения, предназначенные для первичного содержания доставленных, и нарекли обезьянниками. Сосед по камере напоминал смесь бомжа с неухоженной мартышкой. И задержали его, скорее всего, за какой-нибудь 'животный' проступок. Наверняка окна в киоске бил или в общественном месте гадил.

В соседнем отсеке 'загорали' две девицы, внешним видом мало отличающиеся от Никитиного соседа. Столь же лохматые, неопрятные и опухшие, девицы валялись на лавках, вяло переругивались, щедро сдабривая речь непарламентскими идиоматическими выражениями, и по поводу пребывания в клетке не переживали. О чем свидетельствовали их ауры, окрашенные в ровные блеклые тона. Очевидно, такое времяпрепровождение было для них привычным. И попали в 'обезьянник' они, наверное, за распитие спиртного в неположенном месте.

Вот только за что самого Никиту сюда поместили? Он точно окна не разбивал, водку рядом с детским садом не употреблял и нужду на площади не справлял. Разве что в беспамятстве, да и то не похоже. Справлял или не справлял, неважно, надо выбираться отсюда.

Словно исполняя чаяния Никиты, перед решеткой продефилировал милиционер с лейтенантскими погонами на плечах и, позвенев ключами, открыл дверь. Повернулся и скомандовал:

— Давай.

Из-за угла вынырнул крепкий красномордый сержант, завел в клетку юного — не старше двадцати лет — и явно перепуганного паренька и буркнул:

— Садись.

Однако парень рекомендацию милиционера не выполнил. Бросив полный ужаса взгляд на Селина и его импозантного соседа, парень ретировался в направлении дальнего угла и встал у стены.

— Да ты их не бойся,— усмехнулся лейтенант и успокоил:— Они не маньяки и не педофилы.

Судя по тому, что парень ни на йоту не сдвинулся и ничего не ответил, успокаивающим словам он не поверил. Лейтенант пожал плечами и обратил внимание на Селина.

— Очухался? Тогда пойдем, тебя следователь заждался.

— Какой следователь? — удивился Никита.

— Обыкновенный, дежурный.

— Почему следователь, я же ничего не делал?

— Давай, выходи, мне некогда с тобой тут лясы точить. Следователь тебе все объяснит. Вася, сопроводи.

Красномордый сержант Вася подошел к Селину и потянул его за локоть. Никита послушно поднялся. Он мог заставить милиционеров его отпустить, 'надавив' на сознание, однако решил этого пока не делать. Нет, внушить ребятам, что перед ними министр внутренних дел или Генеральный прокурор и ненавязчиво попросить стражей закона снять штаны и сплясать гопака было бы, конечно, весело, но... неразумно. Во-первых, он еще не до конца отошел от очередного погружения в океан чужих воспоминаний и недостаточно ориентируется в обстановке. Во-вторых, заставлять блюстителей правопорядка совершать поступки, не сообразующиеся с их социальным статусом и моральным обликом, некрасиво и даже опасно. А в-третьих, просто любопытно, за какой проступок его сюда 'замели'.

Выпустив сержанта и Никиту, дверь огорченно лязгнула.

— Начальник, а меня когда? — встрепенулся пропитый мужик.

— А ты сиди, жди.

Сержант Вася отконвоировал Селина на третий этаж и привел в маленький, заставленный столами, шкафами и сейфами кабинет. В кабинете находился один человек — мужчина в гражданской одежде. Мужчина копался в сейфе, и из-за его дверцы с надписью: 'Ответственный за противопожарное состояние — ОУР Бакшеев' виднелись только украшенная залысинами макушка и... филейная часть торса.

— Леха, а где Горбунов?— поинтересовался сержант то ли у макушки, то ли у афедрона.

Исследователь недр железного шкафа распрямился и явил миру лицо. Лицо очень молодое — было очевидно, что Лехе, несмотря на большие залысины, нет еще и тридцати. Леха оглядел 'свадебную процессию', в которой роль жениха исполнял сержант, нежно держа 'невесту' за локоток, и ответил:

— В штаб побежал. Сейчас вернется.

— Я тут ему клиента поднял, по оружию.

— Оставляй, — Леха пожал плечами и вновь нырнул во чрево металлического гроба.

Вася усадил 'невесту' на ветхий, украшенный засаленной красной тканью, сквозь которую проглядывали клочки ваты, деревянный стул и удалился. Едва Селин расположился на хлипком образце советской мебельной промышленности, наверняка заставшем еще эпоху генсека Брежнева, и приготовился задать пару вопросов лысому бумагокопателю, как в кабинет ворвался новый персонаж — небольшого роста парень лет двадцати пяти. Парень, тоже в гражданской одежде, но, в отличие от коллеги, изрядно волосатый и местами даже небритый, проскочил мимо Никиты к притулившейся в углу и заставленной кружками тумбочке, включил чайник, швырнул на стоящий рядом могучий стол какую-то бумажку и плюхнулся на стул — на зависть прочей мебельной рухляди вполне современный и удобный. Воззрился на Селина, смачно чихнул — пыль со стола поднялась — и спросил... у филейной части, наверное:

— Леха, а это кто?

— Его Васька к тебе привел, сказал, что по оружию,— донеслось из глубин железного шкафа.

— А-а!— обрадовался небритый, подскочил и, бросив на ходу: 'Айн момент!', выбежал из кабинета. Выстроив нехитрую логическую цепочку, Никита догадался, что мелкий торопыга — тот самый Горбунов, о котором упоминал сержант. Вернулся Горбунов буквально через минуту с прозрачным пакетом в руках. Взгромоздился седалищем непосредственно на стол и помахал пакетом перед носом Никиты:

— Узнаем игрушку?

Игрушку, вернее, пистолет системы Макарова с извлеченной обоймой Никита не узнавал, но смутно подозревал, что данное оружие найдено в его сумке. Впрочем, свои подозрения Селин предпочел не озвучивать и сделал удивленное лицо.

— Нет.

— Ай-ай, Никита Викторович, нехорошо обманывать, — пожурил Селина Горбунов, убрал пакет с пистолетом в сейф и снова чихнул:— Апчхи!

Аура Горбунова набухала темными ядовито-фиолетовыми пятнами, что указывало на начинающийся недуг, но здоровье милиционера волновало Селина в последнюю очередь. Куда больше его интересовало, как этот болезный, но радостный Пинкертон его имя-отчество выведал. Лезть в мозги простывшего сыщика не хотелось — силы после приступа еще не восстановились, поэтому Никита просто спросил:

— А Вы в курсе, как меня зовут?

— Конечно.

— Откуда? У меня же документов не было.

— Опять врём? Нехорошо. Или память пропита безвозвратно? — Горбунов извлек из стола несколько скрепленных между собой бумажек, отцепил от них небольшую прямоугольную карточку и протянул ее Селину.— А это что, не документ?

К вящему удивлению, Никита опознал в прямоугольной карточке собственное водительское удостоверение. И понял, что, невзирая на все сверхспособности, тупо не помнит, каким образом удостоверение у него с собой оказалось. Автомобилем он сто лет не пользовался, передвигался по городу на такси, автобусах или пешком. Селин вообще считал, что 'права' он при переезде где-то оставил. Потому и машиной не обзаводился. Хотя и подумывал прочистить мозги некоему сотруднику РЭО ГИБДД и принудить его выдать Никите дубликат удостоверения.

Пожалуй, эти планы в жизнь уже не воплотятся. Если только в качестве мести ненавистным гаишникам от имени всех автолюбителей...

'До чего сервис дошел, — усмехнулся про себя Никита,— сотрудники милиции сами удостоверение возвращают, едва ли не на блюдечке. Где же, интересно, его отыскали? Может, в кошельке завалялось. Там ведь такая помойка: деньги, визитки, карточки, календарики, бумажки, даже рентгеновские снимки зубов — черт ногу сломит'.

— Документ, — не стал отрицать очевидный факт Селин и искренне поблагодарил милиционера: — Спасибо, что нашли. Я думал, его потерял.

— Апчхи!— начихал на благодарность Горбунов, вытер нос, вернул 'права' обратно в стол, а оттуда извлек наручники.— А вот эта вещица знакома? Или тоже первый раз видим?

— Первый раз,— продолжал упорствовать Селин.

— Ай-ай, Никита Викторович, что же Вы дурачка-то из себя корчите? Наручники и ствол обнаружили в Вашей сумке вместе с электрошокером и банкой с каким-то веществом, похожим на кислоту — она сейчас на экспертизе. Странный набор, не находите?

Селин пожал плечами, изображая недоумение, и подумал: 'С сумкой я прокололся...'.

— Вы, часом, не грабить кого собирались? Или пытать неприятеля?— поддел его издевательским замечанием Горбунов.— Нет? Натюрлих. Шокер и банка — ерунда, бес с ними, а вот пистолет, между прочим, нехороший. По базам значится, как похищенный у сотрудника милиции. Что Вы теперь скажете?

— Ничего.

— Зря, — укорил Селина сыщик и неожиданно перешел на запанибратский тон:— Ты же случайный пассажир... Я пробил: не судим, к уголовной ответственности не привлекался. Видно же, что ты ствол не похищал. Признался бы быстренько, кто тебе его дал, и дело с концом. Зачем мучиться, нервы друг другу мотать? 'Сотку' выписывать, в 'иваси' тебя опускать, оно нам надо? А у тебя желание с любителями чужих задниц в камере ночевать имеется? Нет? Тогда давай, рассказываешь все по порядку, и мы расходимся. Явочку оформляем и следователю тебя передаем.

— А Вы разве не следователь?— удивился Селин.— Мне сказали, что меня к дежурному следователю отведут.

— Кхе-кхе,— странно заквохтал Горбунов, и Никита не сразу уразумел, что он так смеется. — А тебе не все равно? Апчхи!

Селин мысленно с ним согласился. Ему было все равно. Только немножко обидно, что он сразу не допер, кто с ним работает. Наверное, изначальная вежливость Горбунова его с толку сбила. А в остальном... за версту видно, что этот простывший живчик никакой не следователь, а натуральный махровый опер. С соответствующими специфическими замашками. Вон к запугиванию уже приступил. Скоро противогаз из сейфа достанет или дубинкой по почкам охаживать примется, или что еще там у них в обязательной программе. Для примитивных выводов и сверхинтуиции не требуется (она, кстати, что-то давно не проявлялась, после того, как Никита разведчика Лесной Ветви укокошил, ни разу о себе не напомнила), достаточно знания реалий российской действительности и жизненного опыта. А обогащать этот самый опыт не хотелось. Нет можно, конечно, потратить время на непосредственное изучение методов оперативной работы, но перспектива испытывать данные методы на собственной шкуре... не вдохновляла. Изучать оперативные штучки лучше... не столь эмпирически. К тому же Никите здесь просто надоело; цирк не веселил, клоуны огорчали, а есть хотелось неимоверно. Силы понемногу восстанавливались, и Селин решил представление прекратить. Он сосредоточился и аккуратно 'надавил' на Горбунова.

Образ проверяющего из управления, компанейского, но принципиального и требовательного мужика, сформированный Никитой, сыщика впечатлил. Горбунов распрямился, преданно уставился на 'проверяющего' и даже чихать перестал.

— Перекусить бы неплохо. А то брюхо подводит,— воспользовался 'служебным положением' Селин.

— Сейчас организуем,— заверил его Горбунов и выскочил из кабинета. Так стремительно, что копавшийся в недрах сейфа лысый Леха отвлекся от бумажных развалов, поднял голову и поинтересовался:

— Чего это он?

Пришлось и его приобщать к истории с голодным проверяющим из управления и отправлять за провиантом.

Через четверть часа на столе стояли: завернутая в фольгу курица-гриль, полбулки хлеба, палка сырокопченой колбасы, три контейнера с салатами, две упаковки мясной нарезки, банка маринованных огурцов и бутылка водки. Сыщики тоже стояли, только возле стола. Уразумев, что в одиночку расправиться с принесенной снедью, несмотря на дикий голод, ему нее удастся, 'проверяющий' пригласил оперов разделить с ним трапезу.

— Присоединяйтесь.

Оспаривать предложение никто не стал, да и не мог, и народ приступил к планомерному уничтожению провианта. Нетронутой осталась лишь водка. Хоть алкоголь его и не брал, но Никита не желал рисковать (мало ли чем обернется — вдруг новый приступ случится), а милиционеры в присутствии непьющего проверяющего не посмели.

За импровизированным обедом 'проверяющий' ненавязчиво, где просто спросив, а где покопавшись в мозгах, выяснил, куда поступили сведения об обнаружении похищенного пистолета и доставлении некоего Селина Никиты Викторовича в отдел милиции. Оказалось, что информация занесена в какой-то ЖУИ, в не менее загадочном КУСПе еще не отражена, а также забита в компьютер и по сети отправлена в ИЦ областного УВД. Никита огорчился. Наследил он изрядно, теперь придется хвосты подчищать, дабы впоследствии ничего не всплыло и никакой даже самый гениальный и любознательный сыщик, будь он четырежды Шерлок Холмс, не сумел ничего распутать и создать Селину неприятности.

Проблема с пресловутым ЖУИ разрешилась просто. Никита с Горбуновым сходили в дежурную часть, вырвали из журнала (аббревиатура ЖУИ расшифровывалась как журнал учета информации) лист с записью об изъятии пистолета ПМ у Селина Н.В., а помощник дежурного 'добровольно' согласился переписать данные заново, без упоминания названного факта. Журнал был прошит, страницы пронумерованы, и Никита понимал, что отсутствие одного листа непременно бросится в глаза, но последствия порчи важного регистрационного документа его не пугали. На него не подумают, и ладно. А помощник дежурного сам виноват — на порчу согласился 'добровольно'.

А вот с удалением сведений о доставлении из компьютерных баз возникли сложности. Когда Никита в сопровождении верного оруженосца Горбунова заявился в штаб отдела милиции и 'попросил' тощего старшего лейтенанта, ответственного за информационное обеспечение РОВД, уничтожить информацию об обнаружении ранее похищенного пистолета ПМ и доставлении некоего Селина Н.В., компьютерщик неожиданно уперся.

— У нас я данные стереть могу. А полностью их из баз удалить не смогу. Нельзя отсюда информацию удалить. Она в ИЦ УВД сдублирована и, наверное, в ГИЦ МВД отправлена,— в ответ на 'просьбу' проверяющего пробубнил тощий старлей.

— А если постараться,— усилил 'нажим' Никита.

Старлей одеревенел и вспотел, но стоял до последнего.

— Не получится. Я же не хакер.

Напрашивалось применение тяжелой артиллерии. Селин напрягся, собрался с силами, поймал взглядом зрачки старлея (Никита заметил, что 'промывать' мозги ему гораздо легче, когда он смотрит человеку в глаза) и обрушился на разум милиционера вылепленным в ментальных схватках последних дней тараном своей воли. Для повышения точности удара таран направляли слова:

— Ты хакер. Ты самый лучший на планете хакер. Ты уничтожишь информацию не только в компьютере, но и во всех базах данных, где упоминается Селин Никита Викторович,— для облегчения бедному 'хакеру' задачи Никита назвал дату и место своего рождения.— Сотрешь так, чтобы никто никогда не смог эту информацию восстановить. Ты сможешь!

Тяжелая артиллерия не подвела. Старлей заморгал, часто задышал, несколько раз судорожно дернулся и набросился на клавиатуру компьютера, словно не сходивший много месяцев на берег озабоченный моряк на припортовую проститутку. Или как оголодавший кот на жирную мышь. В данном случае — мышку. Минут пять 'хакер' терзал клавиатуру, нависнув над столом пизанской башней, затем распрямился и доложил: