Случай на стоянке испортил Максу и без того безрадостное настроение. В отличие от уголовника, он знал о том, что в магазине зомбированного паренька не было патронов. Но может ли это служить оправданием беспечности? А если бы патроны были?
То-то...
Предупреждение Сатаны о том, что не следует сходить с дороги, было излишним — другого пути здесь все равно не было, разве что в обход. Что слева, что справа возвышались спрессованные временем кучи мусора, служившие надежной преградой на пути того, кто рискнет сойти с асфальтированной дороги. Причем путник рисковал не только сломать себе ноги, перебираясь через завалы из древесных стволов, железобетона и арматуры. Даже на дороге дозиметр нещадно надрывался, демонстрируя повышенный радиационный фон. Макс с трудом сдерживал себя от того, чтобы перейти на бег. Не внушали спокойствия и фигуры людей, копошившихся в залежах сомнительной ценности. Хотя бы потому, что все они были облачены в оранжевые РЗК, худо-бедно защищавшие их обладателей от разных видов излучения. Впрочем, защита эта была не стопроцентная, особенно при длительном пребывании в зоне заражения. Судя по вооруженной охране, так же оснащенной защитными костюмами, но держащейся в стороне от раскопок, работали эти люди далеко не добровольно и без особого энтузиазма. Охранникам то и дело приходилось подгонять их, сопровождая команды одиночными выстрелами из оружия. Они не могли не видеть человека, быстро идущего по дороге, но никакого интереса к нему не проявляли. Может быть, потому что человек этот был вооружен, а значит, потенциально опасен. А может просто лень.
Огороженное забором здание депо Макс увидел издалека. Легендарная локация. Будь у него побольше времени, непременно заглянул бы — когда еще выпадет такая возможность, но он спешил.
На перекрестке его уже поджидали люди с автоматами.
— Стоять!
Макс послушно остановился, развел руки в стороны и сказал:
— Балдоха!
— Во истину балдоха,— лениво ответил ему один из местных — бомжеватого вида тип неопределенного возраста.— Это за тебя Сатана мазу тянул?
— Других вроде не было,— ответил Макс.
— Что там у него? Шмаляют с самого утра.
— Зомбированные волнами идут со стороны Сельхоза,— выдал Клинцов полученную из первых рук информацию.
— Понятно, что не шлюхи,— усмехнулся другой, помоложе.
А старший спросил:
— Твоя мамка знает, где ты гуляешь?
Ну вот, опять...
— Конечно, я без ее разрешения даже в сортир не хожу.
Ответ позабавил скучающих бандюков.
— А в рюкзаке что?— поинтересовался молодой.
— Ничего запрещенного.
— Водка есть?
— Нет.
— А если проверю?
Без мзды его, похоже, не собирались отпускать. Хоть что-нибудь, но нужно взять с проходящего мимо. Макс не был жадным, но этим орлам не отдал бы даже пакет с мусором. Однако вспомнил предупреждение Сатаны, сказал, пожав плечами:
— Проверяй!
И тот, что помоложе, хотел, было, сунуть свой нос в рюкзак, но его старший приятель твердо сказал:
— Ладно, проваливай!
— Механик, у него нож путевый!— не хотел сдаваться молодой.
— Бери!— охотно разрешил старший.— Только с Сатаной потом сам будешь базарить.
Молодой насупился, но отошел с дороги:
— Чеши, пока при памяти...
Макс шагал по разбитой дороге, минуя брошенную много лет назад технику: то легковушка попадется, то автобус, то трактор. Все в жалком полуразобранном состоянии. Судя по тому, что большая часть техники стояла мордой на юг, транспорт перегоняли на стоянку, но почему-то бросили не полпути. Местность не радовала глаз разнообразием: заросшие высокой травой и кустарником поля, густые рощицы, кучи недовезенного до места назначения радиоактивного мусора. Макс решил не рисковать и шел строго по дороге, минуя видимые невооруженным глазом аномалии. Таковые встречались, хотя и не часто. Еще меньше попадалось живности, если не считать паривших в небе и чирикавших в зарослях птиц. Один раз дорогу пересек шустрый заяц без видимых мутаций. Чуть позже западнее дороги пробежала стая собак. И лишь однажды Максу пришлось применить оружие, когда навстречу выскочила целеустремленная псина-одиночка. Она появилась из кустов, заметила человека и, рыча, ускорилась до неприличия. Макс любил собак, но эта... Зона превратила ее в мерзкое чудовище. Шерсти на собаке не было ни клочка, лоснящуюся от слизи кожу покрывали страшные язвы, из пасти, усеянной клыками, обильно текла слюна, а из пустых глазниц — гной. Макс не стал медлить, вскинул автомат, выстрелил раз-другой. Попавшие пули не остановили собаку, напротив, она прибавила в скорости. Тогда Клинцов вдавил спусковой крючок. Пули застучали по телу, оставляя рваные раны. Пришлось почти опустошить магазин, чтобы остановить жуткое порождение Зоны. Собака упала в нескольких шагах от Макса и кубарем докатилась до его ног.
Клинцов заозирался. Слишком много шума он наделал, переполошил всю округу, вспугнул сидевших на ветках ворон, и даже кузнечики перестали трещать в траве. Но на выстрелы больше никто не появился. Макс перезарядил автомат. Вздохнул. Если так дальше пойдет, он очень скоро останется без патронов.
Еще через четверть часа ему показалось, будто он слышит рев автомобильного двигателя. На дороге не было никакого транспорта, да и звук доносился откуда-то со стороны. Макс взбежал на придорожный пригорок, вгляделся вдаль и увидел мчащийся параллельно главной дороге пикап. Марку автомобиля трудно было определить с такого расстояния — его окутывало облако пыли, поднятой с грунтовой дороги. Но торчавший в кузове пулемет Макс рассмотрел, как и человека, сидевшего рядом с водителем. Вскоре машина скрылась за холмами.
Оказывается, в Зоне все же пользуются транспортом, хотя и не часто. Причина понятна — слишком опасно, высока вероятность угодить в аномалию. Хотя, в данном случае водитель рисковал особенно, развив такую бешеную скорость. То ли настолько спешил, то ли давил на газ умышленно, в надежде проскочить опасные места.
Чуть позже Макс убедился в том, что и вертолеты нет-нет, да и летают над Зоной. Это случилось вскоре после того, как он увидел вдалеке макушки торчащих над горизонтом труб — до промзоны оставалось рукой подать. Как и в случае с машиной, вначале он услышал характерный нарастающий звук. Обернулся, увидел три приближающиеся точки. Никакого сомнения — это вертолеты.
Клинцов решил не рисковать, метнулся к зарослям кустов, окружавшим пышно разросшееся дерево, залез в самые дебри и притаился, уверенный, что теперь его не заметят ни с боков, ни сверху.
Вертолеты пролетели спустя неполную минуту, пронеслись на высокой скорости, отстреливая ложные тепловые цели. Макс привстал, провожая вертушки взглядом. МИ-24 и два "Черных ястреба" двигались строго на север, нависая над дорогой. Правда, до промки они так и не добрались, взяли левее. И буквально через несколько секунд послышались отдаленные выстрелы. Работал пулемет, скорее всего, "Корд".
Уж не тот ли, что был установлен на пикапе?
Вертолетный строй распался, два продолжили по дуге огибать промзону, а один из "ястребов" ушел резко влево и открыл ответный огонь из GAU-19. Через несколько секунд от вертушки отделилась ракета, по-видимому, "Хэллфайр", раздался взрыв, и бой был окончен. "Ястреб", заложив петлю, помчался следом за удаляющейся парой.
— Жескач,— прокомментировал короткий бой Клинцов, выбрался из кустов на дорогу и продолжил путь.
Правда, прошел немного — до холма, на который взбиралась асфальтированная дорога. С него он увидел раскинувшуюся на местности промзону... и стоящие поперек дороги бронетранспортеры. Башня дальнего была развернута в сторону блокпоста, наглухо перекрывавшего проезд в промзону. Другой расположился метрах в двадцати, и его башенный боевой модуль контролировал южное направление. Около коробочек группировалось до двух отделений мотострелков. И Максу повезло, что в данный момент и люди с блокпоста, и военные смотрели в сторону коптившего вдалеке пикапа — даже снайпер, разместившийся на дереве слева от блокпоста. Клинцов резко присел, скрывшись за холмом, и в таком положении сместился в кювет справа от дороги. Не факт, что военные прибыли по его душу, но встречаться с ними Максу не хотелось. А значит, ему предстоит пробираться в промку, минуя главный вход.
В общем-то это не составляло большой проблемы. Нужно было добраться до забора ближайшего предприятия, преодолеть препятствие, и вуаля.
Пригибаясь к земле и поглядывая в сторону блокпоста, Макс начал удаляться от дороги, используя естественные складки местности и заросли кустарника. Думал он в это время о странностях бытия, а точнее о взаимоотношениях военных и относительно гражданского населения Зоны Отчуждения. Военные были единственными, кто имел законное право находиться в Зоне. Ну, может быть, еще номады, подряженные правительством для выполнения грязной работы. Все остальные находились на этой территории незаконно. И тем не менее, именно они контролировали большую часть Зоны. Как, например, эти нейтралы, которые в данный момент смотрели на представителей власти сквозь прицельные планки. Ни одна, ни другая сторона не спешила начинать боевые действия, но напряжение витало в воздухе. И оставалось только гадать, почему военные, имевшие весомое преимущество в силе, не спешили навести порядок на номинально подконтрольной им территории?
Оглядываясь по сторонам, Макс с запозданием заметил табличку "Мины". Она покосилась, и теперь ее скрывала высокая трава, сразу и не увидишь. Клинцов обратил на нее внимание, когда пересек криво отмеченною границу.
Ну, конечно, мины — самый лучший и самый дешевый способ обезопасить подступы к охраняемой территории, не привлекая к этому дополнительные человеческие ресурсы. Почему Макс не подумал об этом сразу?
Но отступать не хотелось — до забора оставалось всего-то метров двадцать. Пришлось вспомнить то, чему его учили в армии. Макс опустился на колени, достал нож и с его помощью начал осторожно прощупывать заросшую травой почву. Необычный клинок легко входил в землю, и временами Клинцов опасался, что и противопехотную мину он проткнет с такой же непринужденной легкостью.
На преодоление этих двадцати метров ушло почти полчаса. Мин обнаружено не было. Возможно, предостерегающая табличка была обычной обманкой. За прошедшее время вертолеты вернулись обратно, пролетев значительно западнее дороги, пикап почти догорел, военные успокоились и теперь зорко наблюдали за южным направлением. С блокпоста забор и вовсе не просматривался, так что можно было рискнуть.
Первым делом Макс перебросил через забор рюкзак, потом, закрепив автомат, с короткого разбега уперся ногой в выбоину в железобетонной плите, схватился за край, подтянулся, рывком перебросил тело и мягко приземлился на территории какого-то промышленного предприятия. Все пространство между строениями заросло вездесущей зеленью. С тех пор как последний работник покинул это место, успели вырасти высокие деревья, не говоря уже о густом кустарнике и траве, вздыбившей асфальт и поломавшей дорожную плитку. Проходя мимо распахнутых ворот, Макс заглянул в цех. Там царила та же картина полного запустения: ржавое оборудование, грязные до неприличия окна, жухлая от недостатка солнца трава и толстая паутина, подозрительно сверкавшая в густых сумерках. Макс не стал заходить внутрь — некогда, да и смысла нет. Он прошел через внутренний двор, добрался до следующего забора и перемахнул чрез него с непринужденной ловкостью.
Если судить по игре, то промка занимала огромную территорию, которая в реальности могла быть еще больше. При этом заселена и обжита была лишь малая ее часть — наиболее подходящая для жизни. Все остальное пространство никем не контролировалось и пустовало. То есть, миновав минное заграждение и перебравшись через забор, любой желающий беспрепятственно попадал на охраняемый объект. В таком случае роль блокпоста сводилась лишь к контролю "законопослушных" путников, следовавших по дороге. В виду сложившихся обстоятельств Макс не имел ничего против. Ненужные встречи, лишние вопросы... Ни к чему это, если все можно сделать по-тихому.
Судя по хаотичной застройке, никакого генерального плана промзоны не существовало изначально. Новые предприятия лепились к уже стоявшим или втискивались между ними по мере возможности и надобности. Одни были довольно просторны, другие состояли из одного единственного строения и внутреннего дворика. Макс шел напролом, не спеша выбираться на главную дорогу. А когда появилась такое желание, он понял, что окончательно заплутал. Пришлось снова скакать через заборы либо протискиваться в щели, образовавшиеся между плитами.
Преодолев один из таких заборов, Клинцов мягко приземлился на потрескавшийся асфальт, присев, чтобы смягчить удар свободного падения, а когда начал выпрямляться, кто-то жестко схватил его одной рукой за ворот, другой за ствол висевшего за спиной автомата и тут же произвел профессиональную подсечку, одновременно разоружив непрошенного гостя. Макс моргнуть не успел, как оказался спиной на асфальте. Ему в лицо уставился пламегаситель "укорота", который держал в руках человек в добротном армейском снаряжении.
— Замри и не шевелись, ушлепок...
* * *
Вся жизнь Женьки Алексеева превратилась в бесконечную череду пробуждений и провалов в небытие. Сколько это продолжалось, он и сам не мог толком сказать. День? Неделю? Месяц? Пробуждения были коротки и безрадостны. Он все так же сидел в неудобном кресле со скованными браслетами руками и ногами. Его грубо, словно манекен, осматривали, а потом вкалывали какую-то очередную гадость, после чего начинался ад. За время, проведенное в этом месте, похожем на лабораторию, Женька стал специалистом в вопросах боли. Он раньше и не знал, что ее можно было делить на классы, сорта, тона. Каждый введенный раствор приносил новые ощущения — далеко не приятные. Алексеева то трясло нещадно, то крутило как эспандер, то кололо. Его бросало то в холод, то в жар. Он кричал — громко, дико, истошно, порой не узнавая собственного голоса. Иногда на крик не хватало сил, и тогда он мычал, мысленно умоляя истязателей прекратить мучения. Порой ему удавалось произнести вслух свои мольбы, только никто не хотел к ним прислушиваться. С таким же успехом могла просить о пощаде подопытная мышь. Кроме боли было еще что-то... новые, доселе неведомые ощущения. Однажды Женька увидел своих мучителей... такое впечатление, будто он смотрел на них сквозь рентгеноскоп. Он видел все их косточки, и даже те были почти прозрачными, так, что за ними можно было разглядеть противоположную стену. В другой раз палачи предстали пред ним в виде цветовых разводов, похожих на картинку тепловизора. А еще Алексеев заметил, что ему очень мешает яркий свет. Да что уж там, не просто мешает, а причиняет нестерпимую боль, от которой готов был взорваться мозг. Иногда он чувствовал себя полным сил, так, что его собственные мышцы настолько сильно давили на кости, что те начинали трещать. Но гораздо чаще его окутывала слабость, плавно переходившая в беспомощность на пути к полной безнадеге.
