А Макс тем временем приблизился к кладовой и заглянул внутрь. Помещение было небольшим и вытянутым, словно пенал. Незнакомец забился в дальний угол, прикрываясь рюкзаком. Так делают совсем маленькие дети, думая, что надежно спрятались и их никто не видит.
— Мужик!— обратился к нему Макс.— Отдай рюкзак, и мы тебя не тронем!
Вор тихо заскулил. И по внешнему виду, и по поведению, он явно был не в себе. Юродивый какой-то. Таких грех обижать. Но рюкзак следовало вернуть. Без паспорта у "татарина" могут возникнуть проблемы в чужой стране.
Макс стал медленно приближаться. С каждым его шагом юродивый выл все громче, да так, что это начинало давить на психику. Вплотную Макс не стал подходить, демонстративно опустил топор, взял в ту же руку фонарь, а свободной вцепился в лямку рюкзака. Вор хищно зарычал. Завязалась борьба. Клинцов тянул рюкзак на себя, юродивый, соответственно, в противоположную сторону. Потом он и вовсе сунул свою лапищу в горловину и, прежде чем Макс вырвал добычу из его рук, успел что-то вытащить из рюкзака.
— Не подходи!— взвизгнул мужик, держа в вытянутых руках какую-то штуковину. Это был слабо мерцающий шар, переливающийся всеми цветами радуги.
— Успокойся, мужик!— Клинцов сделал шаг вперед, и вдруг шар ярко вспыхнул, ослепив парня. Его окатило теплым воздухом, волна которого пронеслась по всему погребу. От неожиданности он выронил рюкзак, показавшийся ему слишком легким по сравнению с тем, что тащил на себе Кузьма. А когда открыл глаза... юродивого перед ним уже не было.
Макс завертел головой...
— Держи его!— послышалось из соседнего помещения. Звуки потасовки, шелест осыпающихся осколков кирпича, голоса удивления:
— Откуда он взялся?!
— Не понял, как он мимо проскочил?
Макс выбежал из кладовки.
— Мой рюкзак!— вцепился в его руку Кузьма.
— Там,— Клинцов ткнул большим пальцем за спину, все еще не понимая, куда подевался юродивый? Судя по всему, ему удалось сбежать — в погребе его не было.
Но как? И что это за шар был у него в руках?
— Это не мой рюкзак!— донесся до него удивленный и слегка виноватый голос Кузи...
...а потом — приглушенный окрик снаружи:
— Он вернулся!
И автоматная очередь.
Судя по звукам выстрелов — что-то "амеровское", то ли М16А4, то ли М4А1. Очереди короткие, из двух стволов.
Ребята притихли, посматривая то друг на друга, то в сторону лестницы.
— Что за хрень тут происходит?— спросил Санек. Сначала его разбудили посреди ночи. Увидев Макса с топором, он чуть не обделался. Потом погоня непонятно за кем, непонятно зачем. Понятно стало уже здесь, в погребе, да и то — не очень. Он видел лишь спину какого-то бомжары, который возник из воздуха, растолкал ребят и ломанулся к выходу. И вот теперь наверху стреляли.
На него зашипели, призывая к тишине. Харченко на цыпочках прокрался к лестнице, глянул вверх.
Снова послышались выстрелы, треск кустов, шаги, голоса...
О чем говорили — не разобрать, лишь отдельные слова:
— ...ушел...контракт... оторвет... зараза...
Но последние слова прозвучали вполне отчетливо:
— ... бросить гранату и дело с концом.
Похоже, Дима, располагавшийся ближе остальных к выходу, услышал больше ребят, потому как всполошился не на шутку и закричал:
— Не бросайте, мы сдаемся!
И полез наверх. Несколько раз он поскользнулся, однако выбрался и исчез из виду. Уже через секунду послышалось:
— У него ствол!
И снова автоматная очередь.
Тело Дмитрия с грохотом скатилось обратно в подвал, упав лицом вниз. Макс бросился к нему, на автомате опустился на колени, приложил два пальца к сонной артерии, хотя и без того было понятно, что Дима мертв. Пули изрешетили ему грудь, пройдя навылет, одна попала в левый глаз, выворотив на затылке кусок черепной коробки.
Кто-то из ребят тихо заскулил, кого-то вывернуло, остальные находились в полной прострации.
— Выходить по одному и без оружия!— послышался крик сверху.
Никто не шелохнулся. Лица испуганные, тела сотрясаются от дрожи.
— Считаю до трех, потом кидаю гранату!
— Не надо, мы выходим!— крикнул Макс.
И он первым стал подниматься по лестнице. Приятели провожали его затравленными взглядами, словно прощались навсегда. Они были уверены, что его ждет та же участь, что и Диму. Но вот он исчез из виду, а выстрелов не последовало. Зато прозвучал голос:
— На колени, руки за голову... Следующий!
Вторым поднялся Серега, потом Ваня Седых и все остальные. Они выходили и, увидев в предрассветных сумерках вооруженных людей, сами опускались на колени, заложив руки за голову. Их тут же обыскивали и выбрасывали находки в кусты.
— Следующий!
— Там больше никого нет,— сказал Макс.
— Как скажешь,— буркнул один из людей в черной униформе и, приблизившись к погребу, бросил вниз гранату.
Гулко ухнуло, ребят окатило вырвавшимися из погреба клубами пыли, в нос ударил запах паленой взрывчатки. Пашка от испуга повалился на землю, но его силой вернули в сидячее положение, сопроводив действие парой отрезвляющих ударов по почкам.
— Теперь точно никого нет,— усмехнулся один из боевиков.
Макс смотрел на них и пытался понять, кто они такие? Он плохо разбирался в униформе украинской армии, да и не были они похожи на обычных военных, скорее уж спецура какая. Только вот снаряга "натовская", что, впрочем, не удивительно. Вооружены, как он и предполагал, короткоствольными винтовками М4А1 — на некоторых был установлен подствольный гранатомет М320, у одного из бойцов Клинцов заметил Remington MSR с обалденной оптикой и ПБС. Тела защищены бронежилетами 5 класса, на головах причудливые шлемы, комбинированные с ПНВ.
Точно, спецназ. Парни, явно, безбашенные — на раз завалили ни в чем не повинного человека... Впрочем, Макс не спешил их осуждать. В условиях боевой операции любое промедление может стоить жизни бойцу. И когда на тебя выскакивает незнакомец с оружием в руках, некогда размышлять — настоящее оно или нет.
И зачем только Дима взял с собой этот маркер?!
И еще один вопрос: что за операцию бойцы проводили в глуши Зоны Отчуждения? Неужели "охотились" на безобидного юродивого?
Странно все это...
Краем глаза Макс увидел, как стоявший рядом с ним Женька опустил руки и поднял из травы...
Это был тот самый шар, который держал в ладонях сумасшедший мужик. Правда, теперь он не светился и был похож на шарообразный, хотя и не идеально ровный, оплавленный камень. И как только будто бы завороженный Женка прикоснулся к нему обеими руками, шар засветился.
— Ты...— запнулся один из бойцов, увидев происходящее. Он молнией подскочил к Алексееву и двинул его телескопическим прикладом по голове. Шар выпал из рук, послышался щелчок, и сияние исчезло.
— Ты что наделал, урод?!— завопил боец. Он склонился к земле, поднял три осколка, на которые раскололся шар.
И принялся избивать Женьку ногами.
Макс не вытерпел. Он бросился на обидчика друга, вцепился в его ноги, надавил плечом, опрокинув того на землю. Потянулся к винтовке, но тут другой боец ударил его ногой в лицо, отчего Макс отлетел назад, к погребу. Он попытался зацепиться за стену, однако пальцы соскользнули, и он кубарем покатился вниз по остаткам лестницы. Следом ударила автоматная очередь. Потом послышался голос:
— Держи, тварь!
И в погреб полетела граната.
Взрыв, пыль, звон в ушах...
Но прийти в себя ребятам не дали.
— Встать, живо! Руки держим за головой...
— А где еще один?— воскликнул другой боец.
Ребята завертели головами и... не обнаружили Женьки Алексеева. Похоже, парень, воспользовавшись суматохой, дал деру.
— Вот же сучара, сбежал!— подтвердил их подозрения кто-то из людей в черной униформе и выпустил длинную очередь по окрестным кустам.
— Да и хрен с ним, все равно долго здесь не протянет,— сказал другой.— Скоро Выброс,— окинул ребят взглядом и добавил:— Детский сад какой-то... на прогулке... Ну, чего стоим? Шевелите ногами! Вперед!
Глава 2
Женьке Алексееву было страшно... и больно. Не то, чтобы его в жизни никогда не били ногами — всякое бывало. Но еще никто не ставил его на колени, угрожая при этом оружием.
А главное, за что? Что они такого сделали? Ну, проникли не совсем законно на территорию, куда посторонним вход запрещен. Но разве за это убивают?
Перед глазами стоял труп Харченко, изрешеченный пулями.
За что они его?
Размышляя обо всем сразу, он почувствовал легкое покалывание в колене, скосил глаза и увидел какую-то штуковину рядом с ногой. Она едва заметно светилась и... какое-то странное чувство, будто...
Если бы кто-нибудь спросил Женьку, какого ляда он взял в руку этот треклятый шар, то он бы не смог дать точного ответа. Вот шар лежит в траве и будто бы подмигивает ему своей синевой. А в следующий момент в его голову врезается приклад автомата, и шар выпадает из его рук. Что было между этими двумя моментами, он не помнил.
Когда его избивали, было больно и обидно. За что?! Потом вмешался Макс. Он всегда защищал Женьку, когда того колотили — и во дворе, и в школе. Вот и сейчас не стерпел.
А потом... потом... они убили... Макса...
Женьку переклинило. Ноги сами подорвались с места, и он побежал. От страха, от безнадеги, просто потому, что не смог остаться на месте. Ломанулся в кусты, росшие на углу дома, продрался сквозь заросли, расцарапав лицо. Все ждал, что вот-вот наткнется на забор, но никакой преграды не оказалось, и он побежал через лес, огибая деревья в предрассветных сумерках.
Позади затрещал автомат. Одна из пуль прожужжала совсем рядом, другая звучно стукнула в дерево... Женька втянул голову в плечи, запетлял зайцем, умышленно затесался в густой кустарник, словно он мог его защитить. И бежал, бежал, бежал... В голове стучала одна единственная мысль:
Они убили Макса...
Преграда появилась неожиданно — Женька едва успел выставить руки, и налетел на скалу...
А разве были какие-то скалы вблизи села?
Эта мысль промелькнула молнией и исчезла.
Алексеев метнулся влево, потом вправо, снова влево.
Куда бежать?!!
Он был уверен, что люди в черном его преследуют, идут по пятам, знают, где он, потому и не стреляют.
Они хотят взять его живьем...
Нужно было бежать дальше. Но куда?
Свернул все же налево и, снова продравшись сквозь кусты, побежал вдоль скалы.
С каждой минутой становилось все светлее. Теперь Женька лучше видел дорогу, но ведь и преследователям было легче его обнаружить.
Бежать...
Он начал задыхаться — давно не бегал так быстро и так долго. В последнее время он перемещался либо на велосипеде, либо на автобусе. Давно уже клянчил у родителей мотороллер или хотя бы гироскутер, но у тех вечно не было денег. Мысль о том, что так долго он не протянет, постепенно становилась доминантной. Нужно было куда-то спрятаться, отсидеться, отдохнуть.
Но куда?
Ответ появился неожиданно в виде черного проема, уходящего вглубь скалы...
Женька промедлил лишь мгновение. Оглянулся... Ему почудилось, будто он услышал треск сучьев...
...преследователи были совсем близко...
...и опрометью бросился в проем.
Пробежав еще метров двадцать, он вынужден был остановиться, так как в пещере было слишком темно. Спрятался за выступ, прижался спиной к шершавой стене, стараясь дышать как можно тише. Ноги уже не держали, и Женька присел.
Но отдохнуть, перевести дух ему не дали. Послышался шелест опавшей листвы, тихие, крадущиеся шаги, чье-то сопение у самого входа в пещеру, промелькнувшая тень...
Сердце заколотилось еще сильнее — хотя казалось — куда еще?!
"Они меня нашли!",— подумал Женя, когда под ногами преследователя хрустнул щебень. А значит, он вошел в туннель.
Женька нехотя встал и начал продвигаться вдоль стены вглубь пещеры...
Похоже, он заблудился.
Эта мысль пришла не сразу. Сначала он крался боком, стараясь контролировать то, что происходило у него за спиной. Ничего, естественно, не видел, но его не оставляло ощущение, будто преследователи не отстают, хотя их и не было слышно. Когда рука проваливалась в пустоту, что означало появление бокового ответвления, Женька сворачивал в него, боясь потерять опору, служившую ему одновременно и ориентиром. Уж лучше идти вдоль стены, чем шарить в темноте наощупь. Его не мучил вопрос — почему преследователи не включал фонари? Ответ был очевиден: они им без надобности, так как у них есть приборы ночного видения. Все казалось, что вот-вот ему на плечо опустится чья-то тяжелая рука, и он умрет от разрыва сердца.
Впервые Женька задумался о том, как он будет отсюда выбираться, когда забрел в тупик. Возможно, когда-то здесь и существовал проход, но его завалило, о чем красноречиво говорили огромные валуны, преградившие дорогу.
Прежде чем вернуться назад, Женя долго прислушивался. Он опасался при выходе столкнуться с преследователями. Но время шло, тишина стояла гробовая — по крайней мере, парень не слышал ни одного звука, если не считать собственного дыхания и сердцебиения.
Неужели, они, наконец, отстали?
Верилось с трудом. Но и бесконечно сидеть в темноте он не собирался. Женька почувствовал, что она начинает пугать его сильнее, чем люди в черном. Все мерещилось что-то.
Прежде чем окончательно решиться, парень собрался сначала перекурить. Он машинально сунул руку в карман, где обычно лежали сигареты. Их не оказалось, так как тот громила, который его отделал ногами, незадолго до этого вытащил полупустую пачку и выбросил в кусты.
Женька курил не часто, но сейчас был как раз тот самый случай, когда небольшая доза никотина помогла бы унять нервную дрожь. Но сигарет не было. Зато нашлась зажигалка. Человек в черном не обнаружил ее, потому что она лежала в маленьком кармашке, куда обычно складывают мелочь.
Наличие зажигалки обрадовало даже больше, чем первая утренняя сигарета. Только сейчас до Женьки дошло, что ею можно не только подкуривать, но и освещать путь.
— Ну ты и балбес!— захихикал он.
Щелчок зажигалки показался громом среди ясного неба, а яркая вспышка в кромешной темноте ослепила Женю, и он чертыхнулся.
Проморгавшись, он осмотрелся, подсвечивая зажигалкой. Так и есть, обвал засыпал камнями проход, нужно возвращаться.
— А вы говорили, курить вредно,— пробормотал Женя, вспомнив, сколько нравоучений пришлось ему выслушать от родителей с тех пор, как они поймали его в первый раз с сигаретой во рту. Сколько лет ему тогда было? Одиннадцать? Отец всыпал ему ремня, на пару лет отсрочив неизбежное. Потом Женька снова закурил, но старался не палиться. Однако чуткие родительские носы трудно было обмануть. Правда, больше его не пороли, обходились словами.
Тряхнув головой, чтобы разгонать воспоминания, Женька двинулся вдоль стены в обратном направлении, добрался до развилки и задумался, пытаясь вспомнить, откуда он пришел: слева или справа?
Именно в этот момент он и понял, что заблудился.
