Северяне всегда были прекрасными воинами, искусство становиться "невидимками" для противника было их особым талантом, распространённым только внутри клана. Рай-Ан не сомневался, что с их помощью его бойцы вырвутся из окружения, в которое чёрные псы их взяли сразу по прибытии. И найдут Тиш-Им... Как она, должно быть, замёрзла, бедная девочка. Босыми ножками по снегу её мог заставить идти только такой выродок, как Йедук-Шай.
От нового толчка в спину Рай-Ан чуть не упал. Обернувшись, он прошипел:
— Можно не пихаться? Я и так иду.
Если бы RX не угнетал его настолько, что не было сил даже для сколько-нибудь чувствительного ментального удара, этому чересчур усердному конвоиру здорово досталось бы. И всё же нынешние, возрождённые псы не могли сравниться с теми бешеными оборотнями, что были тысячу лет назад... У тех было кое-что большее, чем просто грубая сила и давящая агрессия. Возможно, дело так обстояло не потому, что нынешних плохо обучили, а из-за того, что времена изменились... И оборотни тоже стали уже не те.
От толчка Рай-Ан упал на пол. Над ним возвышалась грудастая статуя из гладко отшлифованного чёрного мрамора, вся в бликах света от трёхногих жаровен с углями, горевших рядом.
— Туо буде ж'ртвованэ Мати Нга-Шу, — сказал Йедук-Шай. — Тисуча години трэба було щекати за тойого дару!
Этот язык гулким эхом отозвался в душе Рай-Ана... Тысячелетним эхом. "Ты будешь принесён в жертву Матери Нга-Шу. Тысячу лет пришлось ждать этого подарка".
За спиной у него был каменный алтарь, а справа, у стены зала — клетка. Его оттащили к ней и затолкали внутрь. Йедук-Шай, поблёскивая желтоватым черепом, воздел руки к каменным сводам зала и поклонился статуе, а потом подошёл к клетке и с хищной улыбкой добавил всё на том же языке:
— Но сначала ты увидишь, как на этом алтаре я лишу невинности твою девчонку!
Рай-Ан только стиснул зубы. Не бывать этому. Тиш-Им уже нашли, псам её не достать, он почему-то знал это. Знал и всё.
— Такая же участь постигнет и двух других, что были у водопада, — проскрежетал верховный жрец. — После этого ничего уже нельзя будет исправить, и даже все ваши Учителя, вместе взятые, ничем не помогут ввергающемуся в хаос миру... Три главных карты в этой партии, длившейся столько веков, будут биты, а без них, сколько ни комбинируй, сколько ни тасуй остальную колоду — желаемого вами исхода не добиться. Я замкну разорванную цепь моей судьбы, и вы уже ничего не сможете со мной сделать, даже если убьёте меня — я всегда буду возвращаться и побеждать! Вам не избавиться от меня и не отправить Мать Нга-Шу в новую спячку. И она, оттолкнувшись от этой отправной точки, взовьётся на новую ступень могущества. Глупые люди, отказавшись от источника жизни своих душ — Духа Зверя, тем самым освободили место для другого покровителя, который заполнит собой образовавшуюся пустоту. Да здравствует новая эра — эра Матери Нга-Шу!
Каждое его слово стискивало Рай-Ана, как железный обруч, не давая дышать. В ушах слышалось биение чьего-то огромного сердца, заставлявшего пульсировать сизые с красным отливом нити сети-грибницы. Собственное сердце Рай-Ана запуталось в ней, а по нитям с шипением тёк голос верховного жреца:
— Кровь девственности твоей ненаглядной малютки прольётся на этот алтарь и даст силу мне и Нга-Шу. Да, я обманул тебя, отпуская девчонку в лес... Это была только видимость, чтобы ты мне поверил. Моим солдатам не составит труда поймать и вернуть её сюда, как птичку в клетку. Раздетая она далеко не ушла! — Йедук-Шай разразился каркающим смехом, но в его глазах была только ледяная пустота.
С трудом разлепив пересохшие губы, Рай-Ан сказал:
— Не слишком-то надейся на своих тупых солдат... Они — только жалкие тени прежних бешеных.
Йедук-Шай ухмыльнулся поверх одетого мехом плеча.
— Может быть, они и туповаты, но яростны и преданны, как и раньше.
— Но и ты уже не тот, — проронил Рай-Ан, еле удерживаясь в сидячем положении.
Верховный жрец повернулся к клетке и взялся за прутья обеими руками с чёрными, длинными и загнутыми ногтями.
— И ты тоже, Ягуар, — клыкасто улыбнулся он. — Как там твой организм — справляется с ударной дозой RX?
Рай-Ан прислонился затылком к прутьям клетки и закрыл глаза. Жутко было смотреть в холодную пустоту зрачков этого безумца, одержимого идеей... И ведь он это всерьёз — вот что было самое страшное.
— Вот то-то же, — торжествующе заключил Йедук-Шай. — Я знаю, что некоторые из вас умеют нейтрализовать препарат, но с такой дозой даже тебе не справиться. И ты умрёшь в ужасных страданиях, моральных и физических. Смирись, Амо-Ин, ты проиграл.
Это имя, прозвучав, камнем упало в душу Рай-Ана, разошлось кругами по поверхности памяти. Цветочки смотрели наивными жёлтыми глазами, как он зализывал раны, и как молодой Волк целовал на шее лучницы с орехово-золотой косой родинку в форме крыла бабочки... Но ледяной ветер голоса Йедук-Шая налетел и сдул эту картину, покрыв её рябью.
— Вы отняли одну мою жизнь, а теперь я взамен заберу три ваши! Я брошу три таких камня, от которых мир захлебнётся волнами насилия и безумия! И его ещё долго будет лихорадить, уж мы это обеспечим. Мы — это я, Великая Мать и её вездесущая сеть!
Негромкий голос у входа в зал заставил Йедук-Шая обернуться:
— Верховный жрец... Разрешите доложить.
— Ну? Что там?
Рай-Ан слушал шелест ветра, колыхавшего жёлтые цветы. Одоми сказал: "Расклад таков: если ты убьёшь его сейчас, ему не одолеть тебя никогда, сколько бы раз он снова ни возвращался. Ему уже не оправиться от этого поражения. Но если ты убьёшь его, погибнет кто-то из тех, кто тебе дорог. За всё — своя плата".
Его выбор был уже сделан: он убьёт Йедук-Шая. Но не сегодня.
— Как так — упустили?! Как вы могли упустить девчонку, которую от холода ноги не слушаются?! Нарт-Эй, я простил тебе твой предыдущий провал в Нир-ам-Айяле, но сейчас... Я был слишком добр к тебе, идиоту! Ты годен только на корм Борг-Хуму!
Командир чёрных псов вздрогнул, будто его хлестнули кнутом, но почтительной позы не потерял.
— Верховный жрец... Борг-Хум мёртв.
Йедук-Шай ничего не сказал. Он закрыл глаза, прислушиваясь к сердцу Нга-Шу: оно билось спокойно, но без одобрения. Пожалуй, Белый Ягуар прав: бешеные были уже не те, что раньше. Словно им чего-то не хватало, и он ничего не мог с этим сделать. Он не мог вдохнуть ту непобедимую силу в их слабые души: они просто не вмещали её. Мир изменился, и оборотни тоже. Измельчали...
— Белому Ягуару помогает Северный Волк, — осмелился Нарт-Эй продолжить свой доклад. — Его воины-"невидимки" нанесли нам урон и помогли людям Ягуара вырваться из кольца. А Борг-Хум был обнаружен с выпущенными и наполовину съеденными кишками.
— Кто его прикончил — Ягуары или Северные Волки? — спросил верховный жрец.
— Похоже, что ни те, ни другие, господин. Следы у тела — волчьи, но среди Северных таких великанов не бывает. Северный Волк — не крупный, а тут просто исполин, и клыки у него — даже я таких не видел. Судя по ранам на теле — больше, чем у Борг-Хума.
— След взяли?
— В том-то и дело, верховный жрец... Ни откуда он пришёл, ни куда ушёл — неизвестно. Следы просто обрываются.
— Прочесать весь лес и найти!
— Слушаюсь, господин... Смею ли я надеяться, что моя казнь пока откладывается?
Йедук-Шай хмыкнул.
— Боюсь, что такого недоумка даже Мать Нга-Шу не захочет принять... Впрочем, мне надо подумать и ещё подыскать кандидата тебе на замену. Я тобой очень недоволен.
— Виноват, верховный жрец... Исправлюсь!
— Вряд ли. Идиотизм — это неизлечимо, — фыркнул Йедук-Шай.
Отмокая в горячей ванне, он предавался размышлениям — увы, пока не слишком радостным. Да, только на Убийц можно было положиться: они выполняли свою задачу более чем успешно, обводя полицию вокруг пальца и заставляя красноухих грызться с синеухими. Но Убийц у него было не так много, каждый из них ценился на вес золота. Вот они как раз более всего и походили по духу на прежних бешеных — элита, ничего не скажешь.
Нужно было ещё подумать, как отомстить Северным Волкам. Раньше он жёг деревни и грабил города, убивая всех без разбора, сейчас же следовало действовать тоньше и осторожнее. Можно было, например, отравить воду — наличие всюду централизованных водопроводных сетей только облегчало эту задачу. Или похитить и убить их детей, а потом подкинуть им тела. Убийцы справились бы с этим на "отлично".
Пора было наконец потешить себя... Он ждал этого момента так долго, и вот — Белый Ягуар был у него в руках, закованный в цепи и обколотый препаратом RX. Без девчонки-девственницы значительная часть энергетической пользы от ритуала пропадала, но и сам по себе Ягуар был ценным и лакомым куском. Или всё-таки подождать, когда найдут и вернут девчонку? Одолеваемый соблазном, Йедук-Шай вылез из ванны, обтёрся и оделся.
Ягуар лежал в клетке неподвижно, с закрытыми глазами. Верховный жрец хмыкнул.
— Спишь? Ну, поспи, поспи... Тебе недолго осталось.
Псы-ищейки вернулись под вечер ни с чем: девчонка как сквозь землю провалилась.
— Если хочешь, чтобы что-то было хорошо сделано, сделай это сам, — проворчал Йедук-Шай. — Никакого проку от вас, тупицы.
Утром, как только рассвело, он сам отправился на место, где нашли Борг-Хума. Накинув шубу из чернобурки, ещё пахнувшую девчонкой, он оседлал своего ездового пса — в местах, где не проедет машина, четыре мохнатых лапы были эффективным средством передвижения. Сам он перекидывался редко — в основном, только после ритуалов.
Утренний морозец пощипывал его голову и уши, два пса бежали чуть впереди, показывая дорогу. Заснеженные лапы сиур (хвойное дерево — прим. авт.) горели и переливались колючими искрами в розоватых лучах солнца, которое ослепительным янтарным шаром пылало между стволами низко над горизонтом. Щурясь, Йедук-Шай нагибался и уворачивался от обвисших веток, но снег всё же иногда срывался ему на голову или плечи.
То, что здесь побывала смерть, верховный жрец понял ещё до того, как увидел кровавые пятна. Нга-Шу приняла Борг-Хума, впитала в себя, и теперь он незримо наблюдал за этим холодным лесным рассветом вместе с ними. Спешившись, Йедук-Шай присел, изучая отпечатки на снегу. Да, действительно, исполинский волк. Девчонка тоже была здесь... Закрыв глаза, он проник внутренним взглядом вглубь пространства и определил обширные повреждения сети Нга-Шу: кто-то будто сжёг её. Несомненно, здесь побывал некто исключительно сильный и умеющий передвигаться весьма нетрадиционным способом: в пространстве остался след от "прокола". Верховный жрец попытался приоткрыть его, но не смог. Проклятье! Как же он не любил натыкаться на закрытые двери!..
Йедук-Шай попробовал вспомнить, кто обладал таким умением. Никто из ныне живущих истинных оборотней уже не был способен на это, даже Учителя. Верховный жрец мысленно устремился в прошлое, на тысячу лет назад...
Так передвигаться могли только четыре Великих Хранителя Сторон Света, но уже в те далёкие времена они были просто легендой. Говорили, что Великие Хранители ушли, развоплотились, растворившись в природе и став духами — Духом Севера, Духом Юга, Востока и Запада.
Неужели Хранитель Севера?.. Нет, бредовая версия. Хотя...
Когда он вернулся в Храмину, там его ошарашили очередной неприятной новостью: Белый Ягуар был мёртв.
— Что? — не поверил верховный жрец. — Как это могло произойти?
— Он сам умер, господин! Мы его не трогали и пальцем, клянусь сетью Матери!
От ментального подзатыльника пёс-конвоир отлетел к стене и сполз по ней. Йедук-Шай прошипел:
— Не бросайся клятвами, дурень.
Белый Ягуар лежал в клетке в той же позе, в какой верховный жрец видел его вчера, подумав, что он спит. Все признаки смерти были налицо: бледность и холод кожи, отсутствие дыхания и сердцебиения.
— Не может этого быть! — прорычал Йедук-Шай, ощупывая и обнюхивая Белого Ягуара.
Не доверяя грубым материальным чувствам, он проник на тонкий уровень. Души не было в этом теле. Ягуар действительно умер.
А это значило, что ритуалу не суждено было состояться.
Глава 19. Хранитель Севера
Тиш-Им проснулась, потому что стало светло. Льющийся с потолка свет был не слепящий, естественный, очень похожий на дневной, и испускал его круглый плафон в форме выпуклой линзы. Это устройство очень напоминало трубчатый световод и, похоже, им и являлось.
Комната не имела окон. Стены были составлены из крупных каменных блоков, гладко отшлифованных и подогнанных друг к другу так плотно, что в щель между ними не влезла бы, наверно, даже иголка. Никакого строительного раствора в швах между блоками не наблюдалось.
Откинув тонкое шерстяное одеяло, девушка села. Матрас качнулся... Оказалось, он лежал на жёсткой основе, подвешенной между четырёх каменных столбов. Многострадальные ноги чувствовали себя вполне сносно. А Тиш-Им казалось, что она насмерть их отморозила... Тут девушка вспомнила, как сквозь сон смутно ощущала, будто кто-то поглаживал ей ступни.
Хотя никаких отопительных приборов в комнате Тиш-Им не заметила, было совсем не холодно — для каменного сооружения. Осторожно коснувшись босыми ногами пола, она поняла, почему: камень оказался тёплым. Пол из мощных каменных плит с подогревом — такого она ещё не встречала. Ближайшая стена тоже была на ощупь тёплой.
Дверь отсутствовала — только проём. Тиш-Им вышла в коридор с высоким потолком. Было приятно ступать по нагретому камню босиком, и она поёживалась, покрываясь уютными мурашками. Двери здесь, похоже, отсутствовали везде, и можно было беспрепятственно заглядывать в комнаты и залы, оказавшиеся, впрочем, пустыми. Внутренняя обстановка этого странного сооружения отличалась аскетичностью: ни мебели, ни декоративной отделки — только голые каменные стены и пол. Помещения наполнял естественный дневной свет, который доставляли внутрь трубчатые оптические световоды — весьма экономичная вещь, не требующая электроэнергии.
Один из залов оказался оранжереей, и Тиш-Им не удержалась от соблазна побродить среди роскошной зелени и пёстрых цветов, оказавшись в тропическом лете. Освещение здесь было довольно яркое: на потолке сияло несколько круглых плафонов полуметрового диаметра. По желобам в полу текла тёплая вода, и Тиш-Им, опустив в неё руку, вдруг непреодолимо захотела помыться. За всё время пребывания в плену сделать этого ей ни разу не довелось, и от ощущения нечистоты собственного тела ей было уже противно. Может быть, здесь найдётся что-то вроде ванной?
Шагая дальше по тёплому полу коридора, Тиш-Им уловила соблазнительный звук льющейся воды. Ох, забраться бы сейчас в горячую ванну и смыть с себя всю грязь... Девушка устремилась на звук и вскоре нашла его источник — небольшой светлый зал с квадратным бассейном, отделанным зелёным и белым мрамором и окружённым четырьмя стройными колоннами из лазурита. В лицо Тиш-Им дохнуло влажным паром, и она замерла при виде блестящего, мускулистого мужского торса.
Его обладатель, босой, в закатанных до колен светлых штанах, процеживал сквозь ткань какой-то ароматный отвар, переливая его в стоящий на скамье пузатый кувшин из большого глиняного сосуда с ручками. Серебристо-белые волнистые волосы спускались по спине незнакомца огромной, густой гривой до пояса; верхние пряди были прихвачены на затылке заколкой — чтобы не лезли на лицо. Он был высок и фантастически хорош собой, особенно потрясали его волосы: Тиш-Им никогда ещё не видела у мужчин таких. Брови незнакомца тоже были светлыми, но на пару тонов темнее шевелюры, из-под которой выступали кончики синих ушей. Лоб тонкой диадемой опоясывал вытатуированный светло-коричневый рисунок, повторяя контур бровей и над переносицей сходясь в затейливый вензель.
