И боль. Она не отступала ни на миг. Женька приходил в себя от боли, страдал в результате нечеловеческих опытов, которые проводили над ним неизвестные и по большому счету молчаливые люди в белых, хотя и грязных, халатах, с лицами, закрытыми масками и защитными затемненными очками, а потом, когда боль становилась особо невыносима, вырубался. И только после этого наступала безмятежность, но Алексеев, будучи в беспамятстве, этого не осознавал, а потому не мог ею насладиться в полной мере.
Последние эксперименты проходили словно в тумане. Женя настолько ослаб, что не чувствовал даже боли. Он не кричал, не ругался, даже не мычал. Он сидел с закрытыми глазами, а если и открывал их, то на короткие мгновения, чтобы сквозь густую муть взглянуть в глаза своим истязателям. Но те, увы, неизменно прятали их за непроницаемыми очками. И если в самом начале Женька на что-то надеялся, то теперь ему хотелось только одного — поскорее умереть. И кажется, не далек был тот момент, когда, наконец, сбудется это его единственное сокровенное желание.
Похоже, понимали это и палачи.
— Нет, все напрасно,— произнес один из них, поднял очки на лоб и взглянул на Женьку абсолютно черными глазами.— Заканчиваем!
— Что с этим?— кивнул на Алексеева другой.
— А сам как думаешь? В яму его! И... тащите следующего...
Похоже Женька отключился на какой-то момент, потому что не помнил, как его подняли с кресла. Очнулся, когда его несли по узкому коридору с белым потолком и тусклыми зарешеченными лампами. Он был настолько плох, что вырубался каждые десять секунд, а потом через какое-то время приходил в себя.
Он пропустил тот момент, когда его вынесли из лаборатории, и он снова оказался в шахте с каменными сводами. Электрическое освещение сменилось на свет факелов, а под ногами тех, кто тащил его на носилках, захрустела каменная крошка. Причем хруст этот был настолько громок, что раздражал больше всего на свете. А еще Алексеев слышал, как с потолка капает вода. Падение каждой капли било по перепонкам, как по барабану, а посланный сигнал вонзался в мозг раскаленной иглой.
Наконец, носильщики остановились, развернулись, качнули ношу и сбросили ее вниз. Падение было недолгим и достаточно мягким. В нос ударили тысячи запахов — по преимуществу резких и неприятных. Но осознать природу этих запахов Женька не успел: сердце стукнуло еще пару раз и остановилось...
Глава 10
Снова Антон тащил тяжелый рюкзак и дрожал от страха. И снова страх ему внушал человек, шедший следом за ним. Но уже другой. Тот, который невесть каким образом убил Бору. А до этого выжил, приняв на грудь полмагазина пуль калибра 5, 56 с расстояния в пару шагов. Чудеса, да и только. И винтовка у него на плече была... Хм... Ничего подобного Антон в жизни не видел — тоже какая-то фантастика. Даже ночь и те, кто скрывался в темноте, пугали Тышкевича меньше, нежели этот странный тип. Не исключено, что они и сами побаивались его и не показывали носа на всем протяжении пути.
Куда они шли? На север. По дороге. Не таясь. Ну, то есть, совершенно. Шли в темноте, без освещения. Незнакомец не пользовался приборами ночного видения, но ни разу не сбился в пути, зримо обходил препятствия, направляя при этом своего носильщика. Антон двигался рядом и чуть впереди, однако почти не слышал шагов незнакомца, несмотря на солидный вес его экипировки. Зато сам производил достаточно шума: то о камень запнется, то ноги запутаются в пробившейся сквозь асфальт траве. Глаза, вопреки всем ожиданиям, так и не смогли привыкнуть к темноте, и оставалось только гадать, каким образом ориентируется в непроглядной мгле незнакомец.
Да кто он такой, черт его подери?!
Нет, на этот счет у Антона были кое-какие предположения, но настолько жуткие, что он гнал их подальше. Впрочем, однажды, придя к выводу, что ужасный конец лучше, чем ужас без конца, он осмелился спросить о том, куда они идут, но тут же получил короткий и исчерпывающий ответ: "Молчи!". Вроде бы ничего особенного, но говорить после этого совсем перехотелось.
В том, что ночь таила опасности, сомневаться не приходилось. То и дело до Тышкевича доносились пугающие звуки: стоны, непонятный гул, треск сучьев, еще что-то, неподдающееся определению. К тому же время от времени постреливали, причем, совсем рядом, но уже позади. Стрельба то прекращалась, то снова возобновлялась, но с каждой минутой выстрелы становились все тише и тише.
Наконец, впереди забрезжил свет. Он не стоял на месте, перемещался, как будто... Да, подозрения оправдались: как только они взобрались на холм, показался ограниченный по бокам забором блокпост, перегораживавший дорогу. Пространство перед ним щедро освещалось прожекторами, да и на самом посту света хватало. Как и дежуривших в полном снаряжении людей.
Если Антон не ошибался — что вряд ли, — это был вход на обширную территорию Промзоны, которая, согласно познаниям Тышкевича в игре, находилась под контролем Нейтралов.
Неужели незнакомец один из них?
Похоже, если судить по тому, как бодро тот шагал, ничуть не таясь. А значит, первоначальные предположения относительно личности незнакомца были ошибочными.
И слава богу!
На плечо Антона опустилась тяжелая рука, и он встал, как вкопанный.
— Слушай меня внимательно,— заговорил незнакомец.— Сейчас мы пойдем через Промзону. Старайся не шуметь, помалкивай и не смотри встречным в глаза. Вздумаешь побежать — умрешь. Вздумаешь открыть рот — умрешь. Вздумаешь привлечь чье-либо внимание — умрешь. Кивни, если понял.
Антон кивнул. Чего уж тут непонятного? Он умрет вне зависимости от того, что он сделает. И только полное послушание гарантировало ему возможность дожить до утра. В последнее хотелось бы верить, зато первое не оставляло никаких сомнений.
Легкий толчок в спину, и они продолжили путь.
Чем ближе подходили к блокпосту, сложенному из крупных бетонных блоков и мешков с песком, тем тревожнее на душе становилось Тышкевичу. Теперь уже понятно, что незнакомец не имеет никакого отношения к Нейтралам, а самое первое предположение Антона, похоже, оказалось верным. Рядом с ним шагал настоящий Храмовник, человек — или не совсем человек? — продавший свою душу Зоне и поклонявшийся ей, как живому существу — могущественному и беспощадному. Впрочем, реальность — эта реальность — могла сильно отличаться от игрового мира, а значит, Тышкевич по-прежнему мог ошибаться как в личности сопровождающего, так и в его мотивах. Несомненным было лишь одно: незнакомец собирался в открытую пройти через вражескую территорию. И ладно бы он сам. Но с ним шел Антон — человек, не только не принадлежавший к числу сторонников этой мутной секты, но и даже к самому этому миру.
Однако они, как и прежде, шли в открытую, прожекторы неоднократно осветили их фигуры, не спеша бредущие по разбитой дороге, так, что с блокпоста не могли их не заметить. Просто обязаны были хотя бы насторожиться, окликнуть — кто это там шляется в ночи, — взять на прицел — мало ли что? Но ни окриков, ни лязга затворов не последовало. Пулемет смотрел в сторону приближавшихся, но сам пулеметчик сидел чуть в стороне, лениво посматривал на дорогу, беседуя с товарищами. Они тоже — кто больше, кто меньше — контролировали подходы к блокпосту. Но никто из них не отреагировал на появление чужаков... как будто они их не видели.
Антон начал откровенно нервничать: что, если их все же заметят? Ну, не могли не заметить! Вот же они, идут на полном расслабоне, не таясь! И ладно еще вдали, когда прожектора лишь мельком освещали их фигуры. Но теперь, залитые прямо направленным светом...
Бред какой-то!
Незнакомец продолжал держать Антона за плечо и управлял им, как механической куклой. Впрочем, Тышкевич и ощущал себя ею в полной мере. Он шел, словно на взводе, автоматом переставлял ноги, смотрел вперед, избегая прямых взглядов дежуривших на блокпосте бойцов. Его горло словно тугим ошейником перехватило — не то, чтобы крикнуть — дышать было трудно. А когда он все же попытался, то из глотки вырвалось лишь тихое урчание, но тут пальцы Храмовника еще сильнее впились в его плечо, и он еще плотнее сжал зубы. Внешне он выглядел спокойным, но внутри все кипело. Почему их никто не видит?! Ему казалось это очень важным. Он был бы даже рад, если бы наваждение спало с часовых, и они открыли огонь по незнакомцу. Ведь если этого не случится... Антон понятия не имел о том, что произойдет в противном случае, но догадывался — ничего хорошего. Вот они вплотную подошли к бетонным блокам, вот обошли их, пройдя совсем рядом с продолжавшими проявлять преступную беспечность бойцами. Парень слышал их дыхание, ощущал запах табачного дыма, а они... Они не обратили ни малейшего внимания на подозрительную парочку, под самым их носом проникшую на охраняемую территорию.
Лишь когда блокпост остался позади, мертвая хватка незнакомца слегка ослабла.
Теперь они шли по дороге, слева и справа высились заборы промышленных предприятий. Никакого освещения. Оно было, но где-то вдали и в стороне от дороги, по которой шли Храмовник и Антон. Именно оттуда доносились разнообразные звуки — музыка, крики, смех. Слишком далеко чтобы различить конкретику, чтобы позвать на помощь.
А незнакомец, словно нарочно, все дальше уводил Антона об обжитых территорий, привычно менял направление, как будто бывал здесь не раз и не два. Когда впереди показался патруль, пальцы снова крепко сжали плечо Тышкевича, а тело сковало управляемым параличом.
Патрульных было трое, в армейском снаряжении, с оружием в руках, с мощными фонарями и приборами ночного видения на шлемах. Казалось бы, мимо таких и мышь не проскочит, тем более, на ограниченной с двух сторон заборами дороге. И незнакомцу будто бы передалась неуверенность Антона, он оттянул парня в сторону и остановился сам. Патрульные прошли совсем рядом — один из них едва не задел Антона прикладом автомата. Но никто не заметил посторонних!
Чертовщина какая-то...
Промзону они покинули через ворота, перегороженные очередным охраняемым блокпостом на рассвете. Стоит ли говорить о том, что на них так никто и не обратил внимания? И это несмотря на то, что стало светлеть. Потом они шли по дороге — судя по всему, на север-северо-восток. Изредка встречались путники — как пешие, так и на транспорте. Незнакомец перестал чудить, предпочитая прятаться в кустах или других укромных местах.
Снова забугрились холмы. Забравшись на один из них, Антон увидел вдалеке еще какую-то огороженную забором территорию, на которой располагались ряды строений складского типа. Похоже, это и были склады вооружения, невесть каким образом захваченные и охраняемые Номадами — одной из самых влиятельных группировок на территории Зоны Отчуждения. Причем, охраняли они свое добро надежно, профессионально. Подступы к складам были заминированы, высокий забор оснащен колючкой и камерами слежения. На расстоянии пятидесяти метров друг от друга стояли смотровые вышки со снайперами. Перед единственным въездом на территорию стоял блокпост, охраняемый не только живой силой, но и бронетехникой. Да и на самой территории ее было предостаточно — и танки, и бронетранспортеры, и еще какая-то хрень, похожая на зенитки, РСЗО и пусковые ракетные установки. Даже собственная передвижная РЛС была в наличии. Короче, обезопасили себя Номады и с земли, и с воздуха. Еще бы, на складах они не только хранили свое добро — здесь у них была их главная база.
Но не только склады заметил Антон. Вдалеке, к северо-востоку от базы Номадов возвышалась над горизонтом похожая на стену конструкция. Вернее, голый каркас циклопических масштабов. На глаз, издалека, да еще и в туманной дымке трудно было с точностью определить ее размеры, но никак не меньше полукилометра в длину и метров сто-сто пятьдесят в высоту. Впрочем, скорее всего, так оно и было. Антону довелось побывать на РЛС "Дуга" в реальном мире, и он мог с уверенностью сказать, что она ничем не отличалась о этой. За двумя исключениями: во-первых, эта была почему-то направлена на север; а во-вторых, та, которую сейчас видел Тышкевич, не выглядела недееспособным железным хламом — по ее огромной поверхности то и дело пробегали мощные электрические разряды.
Мозголом работал.
И кажется, незнакомец направлялся именно в ту сторону. Это лишь подтверждало предположение Антона — человек, облаченный в необычные доспехи, вооруженный футуристической пушкой и обладающий сверхъестественными способностями, никто иной, как Храмовник. Только он и ему подобные могли без вреда для рассудка приблизиться к Мозголому. Он — да, а как же Антон?
Чем ближе они подходили к РЛС, тем более тревожные мысли одолевали Тышкевича — хотя казалось бы — куда еще? В реале РЛС не представляла никакой угрозы — ни во время своей эксплуатации, ни после аварии на ЧАЭС. В игре любой, попавший под ее облучение, рисковал здоровьем или самой жизнью. И это был бы не самый плохой исход. Так как те, кому совсем не повезет, превращались в зомби, полностью подчиненных воле Зоны. А эта даже издалека выглядела угрожающе. И что-то подсказывало Антону — стояла и искрила она там не для одного лишь антуража и атмосферности. А потому пугала не меньше, чем близость настоящего Храмовника, на самом деле оказавшегося гораздо опаснее тех, с которыми он был "знаком" по игре.
И похоже на то, что опасения Антона были не беспочвенны. В какой-то момент его голову стянуло обручем, начали путаться мысли, перед глазами поплыли радужные круги, а уши заполнил неприятный шум. Явные симптомы того, что следовало немедленно повернуть назад. Пока не стало слишком поздно. Но в плечо снова впились цепкие пальцы Храмовника, и сопротивляться его воле не было сил.
Однако возможности его сопровождающего оказались не безграничны. Сначала из носа Антона потекла кровь, которую он даже не думал стереть. Потом ноги подкосились, и он упал.
Лежа на асфальте, он чувствовал, как кувыркается земля, и он вместе с ней. Звуки, слышавшиеся снаружи, теперь заполнили всю черепную коробку и рвались на свободу. Открыв глаза, он увидел смутные очертания каких-то неведомых существ, стремившихся к нему со всех сторон и мгновенно исчезавших при соприкосновении. Зато на душе стало невероятно легко — настолько, что рот сам по себе расползся в широкой улыбке.
Кажется, впервые в жизни он в полной мере ощутил, что значит на самом деле слово НЕГА. Полная безмятежность. Кайф.
Но Храмовник не дал насладиться ею без остатка. Он грубо подхватил безвольное тело Антона, кое-как усадил его и, удерживая одной рукой за шею, другой нацепил что-то на голову Тышкевича и...
... мир померк...
* * *
Глушаков лежал на спине, смотрел на каменный свод, пытаясь понять, как ему удалось уцелеть? Слишком уж быстро все произошло. Прокручивая в голове минувшие события, он по крупицам восстанавливал их последовательность. Сначала исчез Скунс — вошел в залитый ярким светом дверной проем и исчез. Потом оттуда же появились щупальца. Они вознамерились дотянуться до Саньки, но он был против. Он побежал. Вернее, попытался бежать, однако ноги не слушались, воздух стал плотным, а пол скользким от невесть откуда хлынувшей крови. А потом и вовсе пол накренился, и Саня устремился к проему. Он пытался остановиться, хватался то за стены, то за пол, но пальцы скользили по гладкой поверхности, не оставляя парню ни малейшего шанса на спасение.
