— Я хочу сказать, что чувствую. Недавно я ненавидел тебя.
— Самообман. Я заметила, как ты на меня смотрел с того момента, как тебе сказали, что я женщина.
— Что особенного в моем взгляде?
— Так смотрят на тех, кто нравится, а девушка всегда чувствует, кому она нравится.
— Как же это она чувствует? — подзадоривал Мейхил, его секрет раскрыт, она понимает его чувства. Он ликовал внутри.
— Это свойство женской природы, — туманно объяснила Эл.
— О-о-о, ты рассуждаешь о женской природе. Ты, которая обещала побить моих воинов, и схватилась недавно за дубину, собираясь драться. А наша хозяйка решила трудную задачу и спасла нас, прибегнув к женской слабости. Это наилучшая из всех побед, которые я видел. Ты бандит, ты даже не удосужилась сменить свою обувь, потому что она наилучшим образом подчеркивает твое положение.
— Еще раз услышу про мои сапоги, избавлюсь от тебя посреди этого поля.
Эл толкнула его локтем в бок, и Мейхил упал.
— Извини, ты дерзишь, будто здоров как прежде. — Она усадила его на место. — Спрашивай, что хотел, ты тратишь мое время для отдыха.
Мейхил не видел ее лица в темноте, но чувствовал тепло ее руки. Он умолк, чтобы поймать то ощущение легкости, о котором говорил.
— Я не хотел обидеть тебя, — произнес он успокаивающе. — Я не привык видеть девушку такой.
— Не нужно объяснений. Объяснять буду я.
Она дала понять, что разговор в подобном русле ей не нравится. Мейхил решился спросить о том, что его волновало.
— Почему девочка на площади звала тебя капитаном? — спросил он.
— И это вопрос, который тебя беспокоит? Какой глубокомысленный вопрос!
Он подумал, что она все еще сердится. Поэтому погладил ее по плечу.
— Ты не похожа на воина.
— Правда? Из твоих уст звучит, как самый изящный эпитет. Я как раз то, что ты не хочешь во мне видеть. Я, можно так сказать, такой же солдат как ты. И это звание самое настоящее.
— В твоем народе воюют и женщины тоже?
— В моем народе людей делят не по полу, а по способностям. Каждый занимается тем, что сочтет для себя подходящим. Я войну не выбирала, это она выбрала меня.
— Тогда кем ты командовала?
— Не буду отвечать на этот вопрос. Ты спросил, почему меня так звала девочка? Отвечаю. Я шла в столицу и увидела девочку, совсем одну, посреди поля, напуганную и слишком маленькую, чтобы бродить одной. Родителей ее я обнаружила за ближним холмом. Она любопытна и бежит к тому, что ей интересно. За время нашего пути в столицу она намеревалась потеряться еще раз пять. Я подучила ее кричать. Во многих наречиях понятие "капитан" совсем отсутствует. Слово необычное. Для ребенка, который едва говорит — это звук. Я находила ее по крику. Она почему-то звала не родителей, а меня.
— Ты ей понравилась, — вставил фразу Мейхил.
— Думаю, да. Вот поэтому она и вопила посреди площади. Я не предполагала, что рядом ходит еще один настоящий капитан.
— Откуда ты знаешь королеву?
— Это более серьезный вопрос. Когда-то давно мы шли к одной и той же цели. Я была и остаюсь соперницей для нее. Сроки нашей вражды давно вышли. Я пожелала прекратить ее пребывание здесь и предложить перемирие. Но я оказалась сентиментальной и наивной. Я раскаиваюсь в том, что медлила. Я могла уберечь короля от смерти, город от трагедии, страну от развала. Мне нет прощения за эту оплошность.
— Ты говоришь так, будто от тебя зависели все эти обстоятельства. — Мейхил пытался быть вежливым, проявить участие, но ее уверенный тон озадачивал капитана.
— Зависели, Мейхил. Поверь мне, зависели. Я не послушалась совета, который мне был дан. Я решила разрешить проблему без проявления силы, прибегнуть к дипломатии. Черта с два! Надо было за шиворот выволочь ее из дворца и объявить на площади, что она больше не королева! Вместо этого на той же площади она оболгала меня!
Это был гнев. Мейхила бросило в жар.
— Эл, успокойся. Ты говоришь, будто в тебя вселился дурной дух.
— Может быть, и вселился, — стиснув зубы, прошипела она. — Я убью ее. То, как она поступила с тобой и твоими воинами, стало последней каплей в чаше моего терпения. Я ее убью.
— Ты не можешь, она — великая, — возразил Мейхил.
— Великие не бессмертны, против любой силы найдется сила.
— Я не слишком верю тебе, ты зла и обижена.
— Слабо сказано, я в бешенстве! — выпалила Эл. — Я не позволю этой мерзкой ведьме отравлять жизнь кому бы то ни было.
Мейхил вдруг обнял ее и прижал к себе.
— Успокойся. Успокойся, пожалуйста. Эл, это только страсти. Тихо. Я не дам тебе пылать гневом, это растлевает душу.
Эл ощутила, как тает ярость. Этот парень не спасет ее от нее самой, но так приятно спрятаться в его объятиях от мира, который требует от нее проявления воли. Она затихла, уткнувшись лицом в его плечо.
Он стянул повязку с ее головы и гладил ее волосы, его губы шептали успокаивающие слова.
И тут Эл вспомнила Алика. Боль разрывала грудь, и стало невозможно сдерживать слезы. Она напряглась, чтобы освободиться от объятий, он мягко отпустил.
— Я не пользовался ситуацией, — услышала она из темноты.— Я хотел унять твой гнев.
— Ничего. Я понимаю.
— Я не стану спрашивать, если тебе тяжело.
— Спрашивай. Завтра, может статься, что мы расстанемся, а мне становится не безразлично, что ты будешь помнить обо мне.
— Я хочу понять, как умер король. Мелион говорил об отраве. И если не ты, то кто его отравил?
— Мог бы догадаться. Твоя бывшая госпожа — самый осведомленный отравитель. Лучший мастер в этом деле.
— Да как же? Она не бывала в покоях короля с тех пор, как пришел странный гость.
— Растения. Цветы в комнате. Те великолепные соцветия. Фьюла умеет менять свойства растений. Она украшала ими комнаты мужа, они были повсюду. Король восхищался работой супруги, ее вкусами, наслаждался ароматами и красотой, не подозревая, что по одному ее желанию они превратятся в орудие убийства. Полагаю, что он в очередной раз отказался ее отпустить, ее терпение кончилось. Я пыталась проникнуть во дворец открыто, честно. Она послала тебя, едва меня заметив. Знала бы я о растениях раньше, никто бы меня не остановил. Увы, я не все могу видеть и предвидеть.
— Аромат может убить?
— Может. Ты же отравился.
— А ты? Ты пробыла там долго. Я не заметил тогда признаков твоей болезни.
— Он действует специфически. На мужчин. Не знаю, почему она поступила столь избирательно.
— Эл, я буду честен. Я не могу поверить. Мне трудно в это поверить. Она... — Он умолк. Он вспомнил убийство своего отряда. — Я не хочу вспоминать снова.
Он боролся со своими чувствами. Эл не мешала, предпочла молчать. Что проку говорить, что она теряла много и не привыкла к потерям до сих пор. Вся ее прежняя жизнь отгорожена стеной, заперта далеко в закоулках души. Воспоминания неминуемо будили тоску по дому, близкие души недосягаемы, все кого она помнит и любит — далеко. Во всем, что сейчас ее окружало, она видела одиночество. Мейхилу только предстоит вступить на этот путь. Его жизнь изменилась. И Эл осознала, что кроме нее у него нет связи с миром. Особенно теперь в момент, когда он беспомощен перед предательством и страшными сценами из памяти. Будущее его неизвестно. Разве ей в свое время не помогали осознать себя в ином качестве? Те силы видимые и невидимые действовали не по просьбе, не по уговору, а незримому, неоглашенному закону милосердия. Эл почувствовала потребность помочь ему увидеть жизнь в другом свете. До этого момента она намеревалась добраться до побережья и оставить его добрым людям на попечение.
— Мейхил. Отчаяние не прибавит сил. Если ты хочешь продолжить путь, тебе нужно поскорей встать на свои ноги.
Эл ждала вопроса: "Зачем?"
— Ты возьмешь меня с собой? — твердо спросил он.
— Я думала о помощнике. Да. Возьму. Ты быстро отыскал ту, которая мне нужна. Выследишь еще раз? — спросила она.
— Мелион сказал, что тебе понадобиться помощь. Он намекал, что я могу следовать за тобой. Я найду королеву.
— Но я же бандит, вдруг я по дороге заставлю тебя грабить?— решила пошутить Эл.
— Я тебе не позволю. Я королевский слуга и слуга закона. Я отдам тебя под суд.
— Заманчивая перспектива. Я, конечно, шучу. О том, что мы будем делать, поговорим завтра. Я устала. Не сиди долго, тебе лучше лечь.
Ему хотелось удержать ее рядом, он сделал над собой усилие, чтобы не сжать ее плечи.
Шорох ее шагов стих в темноте. Мейхил устало лег у колеса тележки. Зачем она ушла?
Ему не долго пришлось грустить в одиночестве. Третий участник путешествия выбрел из темноты.
— Можно я побуду тут? В темноте мне страшно одному, — сказал он.
— Я не возражаю.
— А она лежит там одна.
— Ты подсматривал?
— Да. Она меня прогнала. Я думал, что крадусь тихо, а она сказала, что я громкий, что я сопел. Я не понял слова, которое означало, как я сопел. Она умная, она говорит такими словами, которых я не знаю. Она тебе нравится? Правда, она красивая?
— Да. Наши вкусы совпадают.
— Жаль, что она такая взрослая и сильная. Я ее немного боюсь.
— Она только кажется сильной, — возразил Мейхил.
— Не. Она сильная. Я совсем не устал, пока мы везли тебя. С торга мы толкали тележку, и она весила меньше, чем ты. Я тогда устал. А сегодня, когда я уставал, я только делал вид, что везу тебя. Она не заметила. И еще у нее меч есть.
— Я не видел у нее оружия.
— Она его прячет, он спрятан в ее поклаже, которую она носит за спиной. Зачем ей еще и палка, если у нее есть меч? А она могла той палкой поколотить солдат? Могла?
— Я не видел ее в бою. Но я знаю, что она ловкая и много знает. Она просто хотела защититься, она испугалась.
— Не. Она не испугалась, она хотела их побить.
— Твоя мама поступила мудро, это она отвела от всех беду.
— А мама сказала, что она странная, и что ты нравишься ей.
— Почему вдруг она так решила? — заинтересовался Мейхил.
— Она не бросила тебя умирать. Она не отходила от тебя, пока ты болел. Так поступают с теми, кто нравится.
— Ну а ты как думаешь, почему она взяла меня с собой? — поинтересовался Мейхил.
— Я не знаю. Зачем-то ты ей нужен. А вдруг она колдунья, — от своей догадки мальчишка притих.
Он действительно сопел и весьма громко. Мейхил думал, что приступ болтливости закончился, но молчал он очень не долго.
— Точно. Она колдунья. Когда я пристально гляжу на нее, у меня голова кружится. Я видел ее утром. Она светилась.
— Не говори чепухи. Она не колдунья. Скажу тебе по секрету — она разбойница.
— Ух, ты! Здорово! Тогда она точно могла отделать тех солдат. Зря я послушался маму.
— Нас побили бы. Тебя и твою семью.
— Я спрошу у нее утром.
— И мне попадет за то, что я тебе рассказал, кто она, — возмутился Мейхил. — Она все равно не признается, лучше помалкивай. Она не любит глупых вопросов, я не спрашиваю у нее про незначительные вещи.
— А можно я спрошу у нее про те точки на небе. Их видно только, когда темно.
Мейхил уже собирался закончить разговор. Мальчик много болтал и разбивал его теплые чувства нежности и тоски, которые остались от ее ухода, а Мейхилу хотелось продлить это противоречивое и красивое состояние. Вопрос о звездах заинтересовал его. Мейхил решил продолжить беседу.
— Это звезды. Они очень далеко. Это миры похожие и не похожие на наш, — сказал Мейхил.
— И там тоже кто-то живет? — с надеждой спросил мальчик.
— Может быть, не везде.
— А они разговаривают эти точки? Ты их слышал когда-нибудь?
— Они, конечно, разговаривают, но я не понимаю их языка.
— А она с ними разговаривала. Однажды ночью, она ушла далеко от нашего селения и стояла в поле одна. Она говорила, говорила. Я только понял, что они ее друзья, и она к ним когда-нибудь вернется, что ей тяжело здесь одной. Она молилась, я так думаю.
— Ты следил за ней?
— Ага. Она меня сильно интересует, она не похожа на других. Если она разбойник, то хороший, — сделал заключение мальчишка.
— Я тоже так думаю, с этого дня. А что было потом? Она обнаружила тебя?
— Она легла в поле и стала неподвижной. Моя сестра нашла ее такой, когда мы тебя подобрали, она думала, что ее тоже убили. Потом она вдруг поднялась, и моя сестра закричала от испуга. Страшно.
— А ты можешь проверить, что она делает сейчас? — попросил Мейхил.
— Мама говорит, что подглядывать не хорошо.
— Но ты же подглядываешь.
— Не могу удержаться.
— Давай вместе посмотрим, — предложил Мейхил.
— Ты же не ходишь?
— Я могу ползти. Я чувствую, что силы возвращаются.
И они поползли. Задорный мальчишка заразил Мейхила духом авантюризма. Он не ползал на четвереньках с тех пор, как был подростком. Эта ночная забава раззадорила его. Она заметит их, они очень шумели.
— Ух, ты! — восхищенно вздохнул мальчик. — Чудеса. Я же говорил, что она светится.
Мейхил замер. Эл лежала лицом вверх и не шевелилась, а ее тело даже закутанное в одежду слабо светилось в темноте. В ее мертвенной позе виделся покой. Сначала Мейхила сковал ужас, но потом он заметил, как ее грудь тихо расширяется и сужается, и этот ритм был постоянным. Она дышала. Он пополз, чтобы увидеть ее ближе. Мальчик старался удержать его, цеплялся за одежду, но молодой человек даже не заметил его стараний. Мейхил навис над ней и рассматривал лицо. О небо, ее лицо излучало свет, было мирным и нежным. У него перехватило дыхание. Он нерешительно потрогал пальцами ее волосы и почувствовал, как пальцы немеют, он хотел уже коснуться ее лица. Тонкие искорки соскользнули и ударили его, а потом он кубарем полетел куда-то далеко, тело перекатилось на спину, и он почувствовал сильную хватку. Тело свело, он пытался крикнуть, но не мог, неведомая сила пригвоздила его к земле. Рядом закричал мальчик. Хватка мгновенно ослабла и Мейхил смог сделать хриплый вздох.
Над ним прозвучал знакомый голос Эл с недовольной интонацией, язык был не известен Мейхилу, но этого было и не нужно. Она ругалась. Он понял только.
— Я могла придушить тебя! Я имею право отдохнуть! Я просила меня не трогать до утра!
— Нет. Ты не просила. Ты сказала, что придешь утром, — нашел возражение Мейхил.
— Это мое личное дело, чем я занимаюсь ночью! Я возилась с вами целый день! Имею право побыть одна!
— Это я виноват, — вступился мальчик. — Я сказал ему, что ты пошла молиться.
— Тем более. Молитва — интимное дело. Убирайтесь оба к повозке, тресну дубиной, если снова приползете!
— Эл, ты светилась. Что это значит? — спросил Мейхил.
— Я еще и отчитаться должна? Или проваливайте до утра или я вас тут брошу прямо сейчас.
Им ничего не оставалось, как ползти назад. Мальчишка заполз под повозку и дрожал. Мейхилу тоже было не по себе. Он пережил сначала шок от чудесного сияния и ее красоты, а потом от нападения. Если ее сила действительно такова, какую он испытал на себе, то она — воин.
Пережитое будоражило его воображение до утра, а с рассветом он вскочил, не соображая, что ходит, и метался вокруг тележки. Мальчик скакал вокруг него, говорил с ним, но Мейхил, под властью разыгравшегося воображения, не видел и не слышал его. Появилась Эл, их возня разбудила ее. Она решила, что на них напали. Увидела она забавную картину. Мейхил двигался на своих ногах, его движения напоминали пьяного или сумасшедшего, он бормотал что-то про звезды и воду. Мальчик старался его удержать, он упирался Мейхилу в живот, падал, хватал молодого человека за ноги, отпускал, чтобы тот не наступил на него. Эл прибегла к радикальной мере. Когда Мейхил натолкнулся на нее и схватил за плечи, она отвесила ему щедрую оплеуху.
