Доев и запив пищу ароматным травяным чаем, Дженнифер обратила внимание на лежавший на столике ридер. Перевернув прибор экраном вверх, девушка нажала кнопку активации и с удивлением уставилась на портрет молодой особы. Это явно была она сама, Дженнифер, но на лице и на шее уже не было татуировок, не было шрамов, не было отметин от дробинок. Короткая стрижка, чёрные волосы. Всё так, как она хотела. Даже уши были освобождены от "ожерелий". Изображение ей понравилось и Дженнифер даже догадалась: конечно, это неугомонная киборгесса Оливия постаралась. Только она, ангел-хранитель звена командования группы высадки. Вполне возможно, что она, Дженнифер согласится стать такой. Но — только после победы над Жнецами.
Отложив ридер, девушка прибрала посуду и прошла к кровати, зажигая ночник, устанавливая самую малую яркость света ламп. Спать не раздеваясь она привыкла давно, но сейчас... Сейчас рядом с кроватью было окно, выходившее на станцию, её внутренние части и Дженнифер решила, что сон вполне может подождать. Усевшись на кровать, она подогнула ноги, подтянула их к груди, обхватила колени руками и посмотрела в окно. Мерцавшие экраны ридеров не отвлекали её от размышлений, воспоминаний, дум.
Одежда из качественных тканей приятно холодила кожу и Дженнифер внутренне ещё раз подивилась, как были правы нормандовцы, совсем не насильственно побудившие её вернуться к обычным стандартам, вспомнить, что совсем не обязательно выставлять всё своё тело за малым исключением под взгляды окружающих. Ей дали возможность самой выбрать себе предметы гардероба и теперь Дженнифер была спокойна — она среди своих. Среди тех, для кого она — человек, а не лабораторное животное, не танк, не таран, не средство достижения победы над врагом.
Ей вспомнилось, как она впервые одела полную обычную форму члена команды и экипажа "Нормандии". Серовато-чёрный тон понравился ей — она не любила ярких, кричащих цветов. Футболка, ветровка, брюки со множеством карманов, прочные высокие сапоги на толстой подошве. Обязательный автоспасатель на поясе. Сейчас эта одежда стала для неё привычной и обычной, а тогда... Тогда она час провела перед зеркалом, свыкаясь со своим новым обликом. И ей никто не мешал, никто не стремился её рассматривать.
Женщины и девушки "Нормандии" удивили и изумили её. Они приготовили ей подарок — длинное платье. Обычное женское платье с весьма технизированным многоцветным орнаментом. Но для Дженнифер это платье было непривычным — она не любила носить юбки, считала, что они сковывают её свободу, не дают двигаться легко и быстро.
Ей пояснили, что теперь ей не обязательно делать всё самой, что она теперь не одинока, что теперь ей не нужно рвать жилы и стремиться сделать всё за всех. И когда она впервые одела это платье, когда несмело прошлась по небольшой каюте одной из женщин-сержантов фрегата, она поняла, что действительно, её жизнь в очередной раз, теперь уже приятно изменилась. Платье дало ей возможность утвердиться в мысли о том, что она — не орудие, не предмет, она — цель. Она — женщина.
Дамы "Нормандии" уступили её настоянию и укоротили платье. Сделали его оканчивавшимся чуть выше колен. Дженнифер понравилось. Короткие рукава платья компенсировались курточкой-жакетиком. Декольте было... в пределах допустимого для нормативных взглядов нынешних землян. Да и кто бы из людей посмел заглянуть туда, в вырез. Один взгляд на столь обильные татуировки отбивал у разумных всякую охоту распускать сальные взгляды, не говоря уже о руках.
Туфли на высоком каблуке также пришлись Дженнифер по нраву. Их она одела легко и свободно, чем вызвала восторг обитательниц фрегата — они были очень довольны тем, что их новой сокоманднице подарки пришлись по душе.
Активировав биотику, Дженнифер сложила пальцы левой руки в щепоть и зажгла маленький костёр. Простое биотическое упражнение. Вид пламени успокаивал, давал возможность глубже погрузиться в размышления. Спать если и хотелось, то совсем чуть-чуть. Больше хотелось о многом подумать, поразмышлять и Дженнифер, вглядываясь в голубизну языков пламени, отключилась от окружающего мира.
Кайден шёл в своё обиталище в омеговской Штаб-Квартире, её жилом секторе. Никто его не сопровождал — лейтенат хотел побыть один, поэтому молча взял на вахт-стойке ключ, отметил своё прибытие и направился к лестнице.
Скромная, почти что аскетичная обстановка. Приглушённый свет софитов, мягкие тона панелей стен и пола. Телефонная кабинка, выполненная в старобританском стиле.
Захотелось позвонить Эшли, услышать её голос. Очень сильно захотелось. Но как подумал, что она разнервничается, разволнуется, захочет его увидеть... Не по видеосвязи, лично... В этот раз он даже не знает, сколько отрядовцы будут на Цитадели. Андерсон только сказал, что корабли Отряда обязательно уйдут в район размещения "Омеги-четвёртой". О деталях он умолчал, но Кайден понял — дальше Отряд может уйти в Скопление Феникса и уже не вернётся на Цитадель. Значит, особо разбирать вещи, вскрывать укладки и контейнеры не придётся. Впереди — только несколько часов стоянки. Максимум — сутки.
Он поднялся в свой номер, сверился с информацией на бирке. Да, это его. Чистый маленький одноместный номер. Ему одному этого хватит. Вполне достаточно. Перекладывая контейнеры и просматривая содержимое укладок, Кайден вспоминал, как они вдвоём с Эшли стояли на балконе одного из высотных корпусов, на смотровой площадке и наблюдали рассвет на Цитадели. Он тогда целовал её в макушку, чёрные волосы девушки совершенно не мешали, их аромат пьянил сильнее виноградного вина, бутылка которого стояла рядом на столике.
И пусть на них обоих были лёгкие скафандры, они совершенно не мешали обниматься. Левая рука Кайдена лежала на талии Эшли и неприступная сержант космопехоты не протестовала, не отталкивалась, наоборот, доверчиво и свободно прижалась к Кайдену. Её волосы уже светились — наступал рассвет, первые лучи местного светила уже захватывали власть над внутристанционным пространством. Кайден чувствовал, насколько счастлива была в тот момент Эшли — ей не нужны были слова. Она верила делам и действиям. А Кайден был способен действовать именно так, как она больше всего хотела.
Потом они спустились вниз, сели в наёмный флайер и вернулись в расположение военной базы Альянса. И там продолжили праздновать. Праздновать встречу. Праздновать возможность быть вдвоём. Лёгкое касание бокалов, колебание пальцев, удерживающих изящные сосуды. И взгляды. Долгие и внимательные. Как разговоры. О многом они тогда говорили. Об очень многом. Говорили и, как обычно, не могли наговориться.
Незаметно наступил вечер и он предложил Эшли уехать с ним в Штаб-Квартиру. Она согласилась. Уведомив командира, оставив координаты и код связи дежурному офицеру, Эшли села в вызванный Кайденом флайер и они спустя полтора часа уже были в номере, выделенном лейтенанту Аленко командованием Отряда.
И была ночь. Волшебная ночь. Ночь для двоих. Эшли снова сняла с себя все рамки, все коконы. И отдалась ему. Как она тогда сказала: Женщины Уильямс долго присматриваются к мужчинам, но затем любят всю жизнь. Тех, кого выбрали, тех, кого полюбили.
Кайден знал, что Эшли "в положении", но был рад, что это не пугает её, не настораживает, не останавливает, не сдерживает. Наоборот, она была рада быть с Кайденом, только с ним. Она не опасалась его биотики, не боялась его физической силы, понимала — он не причинит ей вреда или боли. Он всегда был с ней нежен и внимателен. Кай умел понимать её без слов. Она таяла под его взглядом.
То, что она была всего лишь сержантом, а он — лейтенантом, для них обоих не составляло никакой проблемы: они были вдвоём и они были равны в своей любви. Взаимной, глубокой, истинной любви. Даже на базе в офицерском общежитии, где Кайдену уже давно выделили комнату, они находили возможность раствориться друг в друге.
Кайден вспомнил, как часто Эшли засыпала у него на коленях, слушая биение его сердца. А он... он легко склонял свою голову и знал, что ей будет приятно, спокойно и тепло ощущать его вот так, близко, вплотную. Даже если кругом — спартанская обстановка из серого металла и полужёстких диванов, даже если кругом — военная база, они всё равно были вместе и вдвоём, были рядом.
Сейчас кругом была другая станция, не Цитадель — "Омега", а Кайдену, стоявшему у окна с кружкой чая в руках, казалось, что он снова видит пейзажи Цитадели, снова рядом с ним Эшли. Никого другого он бы не желал теперь видеть рядом с собой.
Эшли обещала беречься. Обещала не перенапрягаться. Обещала не доводить подачу рапорта на отпуск по родам до самого крайнего срока беременности. И Кайден ей верил — она сделает именно так. А он должен сделать так, чтобы Эшли не попала под удар. В том, что их подразделение могут бросить на "Омегу четвёртую", случись что, Кайден не сомневался. Да, далеко, но транспорты космопехоты летали быстро. И предстояло сделать всё, чтобы космопехота не ринулась в бой с Коллекционерами без всех возможных данных разведки. Если уж ему выпало служить на разведфрегате, превращённом в результате глубокой модернизации в тяжёлый ударный крейсер, то и от него, лейтенанта-биотика ВКС Альянса Систем Кайдена Аленко, многое зависит. И он обязательно всё сделает. Наилучшим образом. И никак иначе. Ибо ему есть за что жить и за что умирать. Теперь — точно есть.
Мирала полюбила носить чёрные обтягивающие комбинезоны и скафандры. Она хорошо знала, что её быстро белевшее лицо способно было напугать почти любого разумного органика до лёгкого заикания. Но не собиралась менять свой стихийно сформированный имидж. Она не чувствовала больше признаков мирной жизни столь же полно, как раньше. Теперь всё большую часть её восприятия занимали картины надвигавшейся войны. И азари-телепат всё чаще вспоминала, что у биотики и телепатии есть и боевой раздел. Потому проводила долгие часы в одном из подвальных уровней Цитадели, где давала волю своим биотическим и телепатическим талантам. Ту степень воли, которая пока что не рушила стены и опоры корпуса Станции.
Кому как не ей было предельно ясно — органики напуганы. Напуганы войной, внезапно приблизившейся к самой станции. Войной, которая внезапно расцвела всполохами разрывов в тишине вакуума космоса. Войной, которая была напрямую связана с "Омегой-Четвёртой". Из которой вылез очередной крейсер Коллекционеров, атаковавший корабли Отряда.
Она многое могла бы рассказать обитателям Станции о том, что происходило у Алкеры. Могла бы не только рассказать, но и показать. Показать во всех деталях и в красках, даже с тактильными ощущениями. Полное погружение. Она знала до тонкостей всё, что произошло на борту этого монстра. И если большинство обитателей станции вполне удовлетворились информа-ционным сообщением о том, что крейсер Коллекционеров был пленён Отрядом и отправлен под конвоем Имперских фрегатов к далёкому и малопонятному Марсу, то Мирала раз за разом находила всё новые и новые детали, дополнявшие для неё самой картину происшедшего у Алкеры.
Было и то, о чём бы она поостереглась рассказывать даже Арии. То, что зрело в заретрансляторном пространстве "Четвёртой Омеги". Адьютанты. Не верила Мирала в то, что церберовцы удержат такую технологию долго под своим полным контролем. Знала, насколько они тупы и слабы для полноценного владения этой технологией.
Только Архангелу и Патриарху она под большим секретом кое-что поведала. Вызвав у обоих длительную задумчивость и крайне насторожённые взгляды. Она им честно сказала, что знает многое другое "по теме", но пока придержит эту информацию. Надо готовить "Омегу" к войне. Надо готовить станцию к боям в космосе, к осаде, к попыткам штурмов и к попыткам высадить многочисленные десанты. Нужно готовить отряды биотиков-диверсантов, способных остановить этих Адьютантов и не только остановить — уничтожить. Раз за разом. Где бы те не появились. В том, что эти твари попытаются высадиться на станции, Мирала не сомневалась ни секунды.
И для подчинённых Патриарху и Архангелу войск настали чёрные дни. Круглые сутки учёбы, тревог, построений, учений. Турианец Пятой Расы и старый кроган-воин уже сами, оба, вместе, не привлекая Миралу, рассказали кое-что Найрин. Та поняла. Скорректировала подготовку своих ополченцев. Озаботилась базами поддержки, убежищами, ловушками и всем прочим, что позволило бы гражданским обитателям Станции элементарно выжить, не стать этими тварями. Войска Станции перешли на усиленный вариант несения службы. Мирное время и всё, что с ним было неразрывно связано, отодвигалось в прошлое.
Мирала встретилась с Дженнифер и долго говорила с ней. Они прогулялись вдвоём по станции. Посидели в нескольких кафе, любовались пейзажами космоса из иллюминаторов самых разных уровней.
Вечерами Мирала часто теперь разговаривала по видеосвязи с Рилой и Фалере. Сёстры рвались на Омегу, Мирале раз за разом приходилось их отговаривать. Теперь они был чуть слабее её самой и им не обязательно было пользоваться обычной связью — они могли просто почувствовать друг друга. В любой момент. С необходимой полнотой. Изредка они все втроём устраивали видеоконференцсвязь с мамой. Тогда, когда она возвращалась на Тессию, в штаб-квартиру Корпуса Юстициаров. И Мирала была благодарна нормандовцам и волговцам за столь значимый дар — иметь полную семью, знать, что сёстры и мама теперь свободны от калечащего влияния. И проживут ещё очень долго. А мама сможет найти себе пару и вновь родить детей. Маленьких азари. Новых сестричек для трёх старших сестёр. Трёх первых азарийских телепатов-псиоников.
Мордин стоял у окна своего номера в Штаб-Квартире на "Омеге" и смотрел на россыпи звёзд. Он с огромным неудовольствием покинул свою прекрасно оборудованную лабораторию на обновлённом фрегате и, уступив просьбам Андерсона, решил сменить обстановку. Сейчас он снова предавался невесёлым раздумьям и воспоминаниям. Совмещать в себе врача и оперативника ГОР было тяжело.
Возможно, сам Мордин не смог бы пояснить, почему его жизненный путь стал именно таким. Как-то в разговоре с Шепардом, с удивительным постоянством заходившим к нему в лабораторию как на старой, так и на новой "Нормандии", Солус сказал, что он, саларианец, действительно убил многих разумных. Разными методами. Единственное, что он не использовал для того, чтобы отобрать жизнь — это были лекарства. Своеобразное табу. А так... Пожалуй не было орудия, которое не использовал бы Мордин, устраняя врагов. Шепард тогда промолчал, но Мордин уловил — человек его понял. Понял правильно. Глупо отрицать очевидное.
Да, для Мордина цель вполне оправдывала средства, саларианец уже давно убедился в противоречивости тех морально-этических и религиозных построений, созданных разумными органиками с целью оправдать свои поступки. Потому разведчик ГОР и генетик-эксперт, Мордин не копался в хитросплетениях пояснений — он просто жил.
И была в его жизни одна проблема. Генофаг. Жестокая и сложнейшая миссия. С тех пор внешне приветливый и дружелюбный Мордин понял, что у него есть и оборотная сторона. Иначе он не пошёл бы с Шепардом на борт крейсера Коллекционеров. Не стал бы стрелять из тяжёлых пистолетов. Остался бы в лаборатории. И там, в одиночестве в очередной раз попытался бы хоть ненадолго, но справиться с последствиями своего собственного прошлого. От миссии по внедрению генофага Мордин получил и вечное материальное напоминание — тяжёлую травму черепа, лишившую его одного из краниальных рогов.
