— Стратегически ты неправ. Всегда найдется масса предателей, и накормят врага и дорогу покажут. Если экономически будем сильны, монголов победим. Нет, леса не спасут. Сколько товарного хлеба давал Карачев до Коробова?
— Трудно сказать...
— В процентах скажи!
— Думаю, десять.
— Сейчас десять. Давал пять.
— Откуда знаешь? — удивился Никита.
— Коробов бизнес-план прислал, — признался Олег, — сколько нужно крестьянских семей, чтобы прокормить одну ремесленную? Двадцать. Сейчас в Карачеве, десять.
— А в Киеве сколько, — ехидно поинтересовался Никита.
— Ты прав, в Киеве процент товарного хлеба достигает двадцати процентов. И в Галиче, Чернигове, Переяславле, но южнее мы сможем получать пятьдесят процентов!
— И ради этого ты готов уничтожить целый народ? Это людоедский план! — Никита встал.
— Вот для того, чтобы этого не случилось, я захватил в плен хана. Я предлагаю решить вопрос миром. И только, если не получится, тогда выжигать степь.
— Что ты можешь им предложить?
— Службу. Нам нужны полицейские части. Новые земли в Литве могут восставать. Условия службы у нас хорошие. Хан может поговорить со своими земляками, что служат у нас.
— Уверен, что хан не согласится.
— В этом году нет. Через пять лет, проситься будет, — Олег был полон оптимизма.
— Пиво горчит! Тебе не кажется?
— Ага! Машка мне яду подсыпала. Но промахнулась, отравила доброго дядю Никиту.
— Глупая шутка, — Никита посмотрел на кувшин с пивом и отставил его в сторону, — Я поеду в Карачев, поговорю с дядей Вовой. Экономика страны не может быть такой бесперспективной, чтобы не было иного пути, кроме грабежа или захвата чужой территории.
— Мы здесь начали с воровства, продолжили разбоем, а княжества захватываем одно за другим. Литву сам захватил. Совесть молчала. Половцев, почему-то, пожалел, — удивился Олег.
— Ты захватил Киев. Верхушка варягов потеряла власть, а для остальных ничего не случилось. В Галиче, даже варяги смогли перейти служить к другому князю. В Литве творилось ужасное, но это была война. Сейчас все наладилось. Для половцев ты готовишь тотальное уничтожение.
— Совсем не так. Сейчас шесть тысяч половцев служат нам, горя не знают. Раненых ты отпустил домой раньше, до окончания договора. Нам реклама. Расскажут о нас. Разреши лучшей половине жениться. Дай возможность съездить домой за невестами, снабди овечками для выкупа. Кто поумнее, возьмет жену здесь. У нас свободных баб тьма, — Олег сиял довольной улыбкой, как будто решил проблему обустройства сотен тысяч половцев. Совесть у него была спокойна.
— Остальные? — недоуменно произнес Никита.
— Переходят на оседлый образ жизни. Коробов посылает своих "агрономов". Пусть сеют люцерну и занимаются животноводством. Не хотят, скатертью дорога.
— На тот свет, — Никита стал мрачнее тучи.
— Я им даю выбор. Всё.
— Олег, я всю зиму провел с половцами. Они нормальные, вменяемые парни, ничем не хуже, чем мурома или ушкуйники. Даже минские ополченцы вели себя в Литве более жестоко. Я помню набег половцев на Карачев. Но и мурома постоянно ходят набегами на степь.
— В Ливонии крестьян пожалел, в Полоцк не стал на продажу отправлять. В Риге немцев грабить не захотел, дружбу завел. Ливов в армию набрал, потом половцев. У тебя нерусские все в друзьях ходят, особенно половцы. Ты совсем забыл, кто здесь наши предки, а кто их враги, и следовательно наши с тобой тоже.
Вошедшая со свежим пивом Маша с ужасом смотрела на злые лица господ. Характер у князя был переменчив, она видела его разным. Но Никита? Тот всегда был спокойным, добрым и веселым. Бывало, пошутит, и князь рассмеётся, ссоры, как не бывало.
— Пошла вон! — сорвался в крике на Машу Олег.
— Поехали к Светлане. И письмо пошли Коробовым, чтобы приехали в Новгород-Северский. Такие людоедские планы надо доводить до сведения всех, — неестественно спокойно сказал Никита.
— От кого ты хочешь получить поддержку, от рабовладельца Коробова? Ты хоть знаешь, какое полицейское государство построила у себя Светлана? Она паспорта ввела! Землю отдала помещикам! Петр Первый отдыхает. Приедешь, посмотришь, — уже почти спокойно закончил Олег.
— Мои братья... — с расстановкой начал Никита.
— ... подкаблучники! — закончил за него Олег.
Но Никита не поддержал его шутливого тона. Встал и вышел, аккуратно закрыв дверь. Машка, сидевшая на лавке в коридоре, осторожно взглянула на него. Никита улыбнулся и потрепал её по щеке. Но получилось это не озорно, как всегда, а грустно и неловко.
* * *
Вечером Олег сообщил, что послал письмо Коробову и предложил позвать в Новгород-Северский Счастливчика. Никита согласился, нечетный голос не помешает, и политический вес у Счастливчика был огромный. Новгородскому купеческому сынку, обычному ушкуйнику, доверяла большая часть армии. Исключение составляли варяги Новгорода, Минска и Полоцка, но им не доверяли сами русские.
* * *
По сути дела не хотели разговаривать три дня. Сначала домашние новости, всякие бытовые вопросы, финансовые и политические. Коробов привез для Никиты его жен, не забыл захватить Марфу. Кому он её привез было непонятно, потому, что Светлана узурпировала ночное время Олега.
И всё же, на четвёртый день заговорили о половцах. Каждый из присутствующих лицемерно прятал свое решение за достойными причинами, но все обрекли половцев на геноцид.
— Половцам даётся шанс войти в круг цивилизованных народов, — Светлана сформулировала фразу жестко.
— С бандитскими привычками пора заканчивать. Я не могу забыть разорения Карачева и гибель тестя, — сказал Владимир Александрович, и получил одобрительный взгляд от Росавы, которая приехала с ним.
— Отец прав. Охрана восточной границы требует много сил. Их можно будет перебросить на беспокойный запад. И не наращивать армию, денег и так не хватает, — поддержал Валера.
— От кочевников все натерпелись. Елец грабят каждый год. Давайте у пограничника спросим. Счастливчик, в твоем княжестве, есть такие, что довольны соседями-половцами? — повернулся к Переяславскому князю Валентин.
— Набеги пора прекращать, — Счастливчик был краток.
— Не ожидал такой поддержки. Спасибо, — заулыбался Олег.
— Может, хотя бы обсудим, — устало попросил Никита.
— Мы все подумали. Две недели, время было достаточно. Здесь ещё обговорили, вопрос очевиден, — Светлана посмотрела на Никиту с жалостью.
— Когда обговорили? Я не помню.
— Неформально. Я обсуждала со Счастливчиком. С Олегом дня три говорили на эту тему, — Светлана посмотрела на Олега с любовью. Тот кивнул головой, — с папой успела поговорить, он сразу принял позицию Олега. Извините, Владимир Александрович, ничего, что я, по привычке, продолжаю Вас папой называть?
— Продолжай дочка. И никаких "Вы", в который раз прошу. То, что ты ушла от Валентина к Иннокентию Петровичу, твоей вины нет. Для меня ты осталась дочерью, — Коробов немного лицемерил. Но совсем чуть-чуть.
— Давайте послушаем независимых экспертов. Никита, можно я приглашу твоих жен, а заодно Первушу? Или Марфу, всё время путаю.
— Я их мнение знаю. Они на вашей стороне. Все трое. Но это не оправдание задуманному Олегом геноциду половцев.
Олег, видимо, обговаривал эту ситуацию с Коробовым.
— Я предлагаю тебе забрать все шесть тысяч половцев на запад страны. От греха подальше. Предлагаю тебе покняжить в пинском княжестве. Пинск, Туров, Слуцк, Клецк, Городно, города небольшие, земли бедные, населения мало. Но рядом Минск, там у тебя друг.
— Согласен. Но я выхожу из дела. Забираю свою долю, — Никита захотел хлопнуть дверью.
Коробов от возмущения не знал, что сказать.
— Не волнуйтесь, Владимир Александрович. Назовите сумму, я отдам её из киевской казны, — Олег решил помочь старому другу.
* * *
Никита сразу принял командование над половцами. Отобрал отличившихся в зимней компании в Литве, и отправил в степь за невестами. Дал им только три недели. Сам развернул подготовку к переселению. В начале августа новый пинский князь прибыл в свои владения.
* * *
Хан, захваченный Олегом в битве на Днепре, гордо отказался от сотрудничества с киевским князем. Положенный выкуп пообещал, положенное содержание потребовал. Традиции должны быть нерушимы.
* * *
В конце лета легкая кавалерия разделила приграничные полторы сотни километров степи на отдельные участки, и отправилась выжигать степь.
Редкий отряд привез из набега добычу. Олег сам жестко инструктировал сотников. Выжечь степь, сохранить в отряде людей и лошадей. Добыча только на третьем месте. Потери были, но небольшие.
В пограничье все лето и осень готовились встретить половецкий ответный набег. Если повезет зимой, если не повезет, ранней осенью.
* * *
Половцы пожаловали во второй половине зимы, когда потеплело. Готовились долго, серьезно. На Россию шли три огромные орды: на Елец, Курск и Воинь. Русская разведка использовала голубиную почту. Олег, Счастливчик, князь рязанский и муромский, Давид Юрьевич, разведданные получали быстро.
У Давида Юрьевича уже стояло наготове три тысячи дружинников минского князя. Дальние родственники помогали друг дружке. Не бесплатно.
Счастливчик блокировал курское направление.
На Днепре, готовился принять в свои объятия половцев, князь Олег. Он был невероятно счастлив, в предвкушении военных игрищ. На этот раз никакие случайности не смогут помешать его задумкам. Командиры полков поражались изобретательности князя. Комбаты восхищались его талантом. Сотники ужасались объемом необходимой подготовки. Никогда воины так не выматывались. Про согнанных на работы окрестных крестьян никто не говорил, зима, успеют отдохнуть.
* * *
Счастливчику досталась самая большая половецкая орда. Тридцать тысяч, но скорее пастухов, а не воинов. Зачастую они имели одну лошадь. Сберегая её для боя, они шли пешком. Большинство с небольшим запасом зерна, и совсем без сена. Жалея полуголодных после зимы лошадей, прошедших "снежную пустыню", половцы подгоняли себя ненавистью к богатым русским. Те сидят в теплых избах, едят горячую кашу, пьют мёд, счастливые люди. Злые люди. Их князья выжгли осенью степь. Большинство половцев в орде были из погорельцев. Осенью они откочевывали от степных пожаров, а затем выпрашивали милость у соседей.
Орда растянулась по узкой реке на двадцать километров. Половецкая разведка шла впереди орды на расстоянии дневного перехода. Опытные кочевники давно насторожились безлюдьем курского края. Где это видано, чтобы на реке не было селений? На заливных лугах отсутствовали стога сена. Не видно ни одного дыма. Непроходимые лесные завалы по берегам не давали всадникам проникнуть в лес.
Наконец, в ста километрах от границы разведчики встретили первое человеческое жильё, небольшую крепость. Русские перегородили всю долину, включая русло реки, высоким деревянным забором, укрепленным снегом и льдом. Ни взять крепость, ни обойти её половецкая разведка не смогла. На следующий день подтянулась основная масса половцев и начался штурм.
К вечеру русские отступили. А утром, через два часа после рассвета, разведка обнаружила следующую крепость, в пяти километрах от первой. И снова половцы теряли время, силы, лошадей и людей, преодолевая обычный забор, укрепленный льдом. И это только для того, чтобы на третий день наткнуться на новую крепость.
При первом же впадении притока половцы разделились. Небольшие речушки и ручейки выпивали орду, отряд за отрядом уходил то налево, то направо. К Курску добралась третья часть войска. Половцы ожидали встретить у крепости русскую армию, но Счастливчик был занят. Русские войска поочередно уничтожали половецкие отряды. Лишь на десятый день осады Курска к крепости подошла русская армия. Для половцев было неожиданно, что подошла она с востока, отрезая пути для отступления.
Измученные голодом и холодом, деморализованные кочевники не хотели воевать. Их лошади еле передвигали ноги. Тактика выжженной земли, перенятая Счастливчиком от Олега, показала свою высокую эффективность. Счастливчик не собирался ничего менять. Средство против половцев работало.
Русские не нападали, они стали лагерем, выжидая. Штурм Курска прекратился и половцы, расположившиеся вокруг крепости многочисленными отрядами, начали бежать. На взгляд, каждого из вождей, это было правильно. Русских было больше, они лучше вооружены, кони сыты и свежи, поражение в битве для половцев неизбежно. А рассредоточившись по княжеству, можно найти корм для лошадей и воинов, появится шанс скрыться и пробраться в степь.
Но половцы ошибались, на всех дорогах и речках стояли крепости. Всего пару часов требовалось русской пехоте продержаться, кавалеристы Счастливчика быстро настигали половцев и били им в спину.
Много мелких половецких отрядов ушли в леса. Непривычные к жизни в лесу, половцы, теряли ориентацию, блуждали в поисках выхода, голодные и замерзшие начинали жечь костры, и этим выдавали себя.
Счастливчик приказал брать пленных. Много, всех, кто сдается. Никита обещал забрать оптом. Всех, кроме ханов. Что делать с ними, Счастливчик не знал. Выкуп за них не получишь, в этом году Олег задумал большой набег на степь. Ни отар овец, ни табунов коней в ближней степи остаться не должно.
* * *
У Давида Юрьевича была самая мощная армия, о которой он только смел мечтать. Пятьсот своих дружинников, пять тысяч муромских, проверенных походами и набегами, любителей добычи, три тысячи дружинников минского князя, двадцать тысяч ополченцев. Князь приготовился раздавить кочевников за один раз, мощным натиском. А потом гнать их в степь, захватывая там рабов и добычу.
Так бы оно и было, если бы с севера не нахлынули болгары во главе со своим старым врагом, владимирским князем. Великий владимирский князь отдал болгарам Нижний Новгород в уплату за разгром армии Давида Юрьевича и захват Рязани. Злые рязанские жители, предатели и смутьяны заслуживали, чтобы их проучили в очередной раз. Каждый раз, опустошая Рязань, владимирцы щадили жителей, не убивали их поголовно, проявляли сострадание, угоняя их в плен. А через десять лет город снова расцветал. На пустом, выжженном месте вырастали дома и стены. Начинали работать ремесленники и торговать купцы.
Но пока Давид Юрьевич ни о чем не догадывался. На высоком холме, в окружении бояр и воевод, он с императорским величием отдавал последние распоряжения. Жалкая орда кочевников должна быть уничтожена.
* * *
В Киев к Олегу в гости приехал Валентин. Визит был деловой. Громадный город с трудом принимал промышленные новшества. Валентина никто не встречал, а город был похож на разворошенный улей. Это не удивило Коробова младшего, он подумал, что уже начался половецкий набег.
* * *
Два дня назад к Марии на рынке подошел смутно знакомый купец. Приглядевшись, она охнула, это был её двоюродный дядя. Четверть крови у Марии была половецкая, о чем она никогда не забывала. Разговор родственников был короткий и закончился передачей незаметного, маленького пакетика с ядом.
