— Боюсь, и их придётся выяснять окольными путями, — вздохнул Ло-Ир. — Мне раньше как-то не доводилось тесно общаться с северными собратьями. Контакты только у отца есть, а где он их хранит — понятия не имею.
— Мда, дело плохо, — промычал У-Он. — Он что, даже не оставил тебе хотя бы какой-нибудь номер на всякий случай?
— Нет. Видимо, счёл, что мне ещё рано участвовать в таком деле, — усмехнулся Ло-Ир.
— Думаю, он тебя недооценивает, — сказал У-Он. — Похоже, он за всех всё решил. Из лучших побуждений, конечно — чтоб нас оградить, но... Я бы вот тоже хотел поучаствовать, я и ехал сюда затем, чтобы как-то помочь, но получается, что проку от меня никакого: я ничего не знаю. Отбил Рай-Ан мою сестру у этого засранца или нет? Остаётся только гадать.
В глазах Ло-Ира снова замерцал стальной блеск.
— Да нет, ты, похоже, кое-что знаешь, — проговорил он, ставя локти на стол и переплетая пальцы. — Засранец — это у нас кто?
— Долгая история, — ответил У-Он.
Он поведал Ло-Иру о том, как они с Рай-Аном и Бэл-Айей тысячу лет назад убили верховного жреца, и как Йедук-Шай явился к нему в видении и сказал, что Тиш-Им у него.
— Интересно, зачем он это мне сказал? — пробормотал У-Он, думая вслух. — Наверно, чтоб выманить меня из Берлоги сюда. Но какой ему прок от этого? Может, по городу шастают его псы и вынюхивают меня? Так они ещё по дороге сюда имели прекрасную возможность меня накрыть... Запаздывают, однако.
У-Он не подозревал, как был близок к истине. И не знал, что своим благополучным возвращением домой был обязан двоим — старичку на бензоколонке и зеленоглазой вокзальной воровке.
Стеклянные банки с завинчивающимися крышками в доме нашлись, а вот сахара было маловато. И вот беда — охранники не хотели выпускать Э-Ар на улицу. Но выход нашёлся: экономке всё равно нужно было идти в магазин за продуктами, и Э-Ар попросила её купить десять килограммов сахара. Через два часа им доставили всё на дом.
У-Он ушёл утром на работу. "Как бы не пришлось искать новую. Наверно, уволили меня уже там на фиг", — сказал он со смешком. Отпуск он брал на две недели, а отсутствовал три.
Ло-Ир, бледный, измученный и, похоже, не спавший всю ночь или бОльшую её часть, всё-таки собрался в университет. И предупредил Э-Ар, что заедет к родителям Уль-И.
Получив два поцелуя — страстный и нежный от мужа и дружеский от Ло-Ира, Э-Ар опять осталась одна, но ей было чем себя занять. Из половины привезённых У-Оном лесных ягод она решила сварить варенье, а половину засахарить без варки. Высыпав тультуль в тазик и залив водой, она перебирала кроваво-алые ягоды, полоскала и раскладывала по банкам, пересыпая сахаром. Пока руки выполняли монотонную работу, мысли крутились вокруг У-Она. Что-то с ним было не так. Он вернулся изменившимся, но что именно изменилось, сформулировать было трудно. Э-Ар и раньше временами чувствовала от него флюиды чего-то опасного и дикого, звериного, а сейчас эта черта У-Она стала ещё заметнее. У Э-Ар бежали по спине мурашки в его присутствии.
Все объяснения он решил отложить на вечер. Судя по всему, ему было что рассказать, и то, что Э-Ар предстояло услышать, заранее пугало её. "Явно ничего хорошего", — думала она.
Сварив варенье, она разлила его по банкам. Интересно, чем У-Он занимался там, куда он ездил? Отчего-то Э-Ар казалось, что далеко не за ягодами и не за грибами он там ходил. Было ли это опасно? Не исключено. Открыв банку с засахаренной тультулью, она вдохнула терпковато-кислый, тревожно-грустный, свежий запах ягод. Пахло лесом, свободой, чем-то таким, что было и непонятно Э-Ар, и странно волновало её. Той неуловимой новизной У-Она, которую она никак не могла определить.
В шесть вечера У-Он вернулся.
— Не уволили, — со смехом сообщил он. — Даже не особо ругали... Но столько работы взвалили, что даже пообедать было некогда. Поэтому я голодный, как волк!
Э-Ар показала ему стоящие рядком банки с тультулью, и он, поцеловав её в висок, сказал с улыбкой:
— Ты умница, ушастик. Кушай на здоровье — своё и малыша.
Ло-Ира всё ещё не было, и они поужинали без него. Э-Ар не сводила с У-Она выжидательного взгляда, и он спросил:
— Что ты так смотришь, ягодка?
— Жду, когда ты начнёшь рассказывать, — ответила Э-Ар. — Где ты был, что делал, кто такой верховный жрец, что надо чёрным псам и когда всё это кончится.
У-Он вздохнул, встал из-за стола.
— Ладно, пошли наверх.
В спальне Э-Ар забралась на кровать и обхватила колени руками, а У-Он встал у окна.
— Когда это кончится, я не знаю, малыш, — начал он. — Верховный жрец — хозяин чёрных псов и главный прислужник Матери Нга-Шу. Она — кто-то вроде богини, питается всем дурным, что мы испытываем: злобой, ненавистью, страхом, гневом, страданиями. Верховный жрец пытается сделать так, чтобы в мире было как можно больше плохого, и Нга-Шу, питаясь этим, могла наращивать свою мощь. Когда-то очень давно... лет с тысячу назад... трое ур-рамаков убили верховного жреца. Знаю, для тебя это может прозвучать как бред, но двоих из них ты знаешь. Это Рай-Ан и я.
Э-Ар в молчаливом потрясении смотрела на него. С глазами У-Она творилось нечто странное: они посветлели, из карих став золотистыми. Что-то звериное, волчье было в них.
— Малыш, я не сдвинулся рассудком, это правда. Я живу на земле не в первый раз. Когда мы с Рай-Аном убили верховного жреца, меня звали по-другому... Дан-Клай. У Рай-Ана тоже было другое имя. Верховный жрец хочет нам отомстить за свою гибель.
Если бы Э-Ар услышала всё это раньше — до того, как увидела на потолке сизую сеть с красными огоньками, пульсирующую низким, глухим биением, она непременно сочла бы У-Она рехнувшимся. Но слово "Нга-Шу" было ей знакомо: Ло-Ир упоминал его. Эта сеть, которую Э-Ар видела, была как-то связана с этим существом.
— Я вспомнил это, когда был в Берлоге, — закончил У-Он. — Там я ещё много чего вспомнил... И научился перекидываться в волка. Точнее, вернул себе это умение.
Э-Ар тёрла пальцами виски, стараясь не смотреть в золотистые, волчьи глаза У-Она. Бред? Проще всего было бы назвать всё это именно так, а У-Она объявить сумасшедшим, но... Тогда чокнутой можно было считать и её, потому что она видела вещи, которых вроде бы нет. Нет — для кого? Для всех, кто не видит. Но от этого они не перестают существовать.
— Я видела сеть, — пробормотала она. — Она везде.
Рука У-Она обняла её за плечи, его дыхание согрело ей висок.
— Да. Везде. Но ты не бойся. Не корми её своим страхом.
— Ло-Ир говорил то же самое, — вспомнила Э-Ар.
— Правильно говорил. — Губы У-Она прильнули к её щеке.
Э-Ар закрыла глаза. Хотелось прижаться к мужу, но что-то удерживало от этого.
— Ты стал какой-то чужой, — прошептала она. — Я тебя совсем не знаю...
— Я сам многого о себе не знал до некоторых пор, — ответил У-Он. — Но я не чужой тебе, лисёнок мой пушистый.
Она оказалась в его объятиях и не смогла воспротивиться поцелую. Вдруг У-Он насторожился и прислушался.
— Кажется, кто-то пришёл. Кто-то знакомый...
— Ло-Ир, наверно, вернулся, — предположила Э-Ар.
— Нет, не Ло-Ир. Пойдём, посмотрим.
Гостей было двое — русоволосый мужчина приятной внешности, с зелёными кошачьими глазами, в сером дорогом костюме, и женщина, окутанная роскошным плащом волнистых тёмных волос с обильной проседью. Правильностью черт её лицо не отличалось: вся её красота была в больших, блестящих тёмных глазах, а седина совершенно не портила и не старила её. Лицо женщины могло стереться из памяти, а вот глаза были незабываемы и оставляли наблюдателя в полной уверенности, что он видел потрясающую красавицу.
При виде её У-Он застыл на секунду, а потом засиял клыкастой улыбкой.
— Мам, вот это встреча! — воскликнул он, радостно бросаясь навстречу гостье.
Прекрасные глаза женщины засверкали от волнения, а улыбка У-Она отразилась на её лице, как в зеркале. Они обнялись. У-Он, окинув её восхищённым взглядом, сказал:
— Мамуль, ты... обалденно выглядишь! Помолодела будто...
Так вышло, что Э-Ар до сих пор не была лично знакома с родными мужа. На свадьбе его семья не присутствовала, а после были только телефонные разговоры. Увидев свекровь в первый раз, Э-Ар сразу почувствовала её прекрасную душу и сердце. У дурного человека просто не могло быть таких глаз. А У-Он уже представлял их друг другу:
— Мам, это моя жена... Э-Ар, это моя мама, Ай-Маа. Да уж, как-то по-дурацки всё вышло... то, что вы встретились только сейчас.
— Лучше поздно, чем никогда, — улыбнулась Ай-Маа. И обратила сияющий взгляд на Э-Ар: — Здравствуй, доченька... Однако, какую красавицу выбрал себе в жёны мой сын!
— Скоро ты станешь бабушкой, — сообщил У-Он.
Радости Ай-Маа не было предела, а её глаза стали ещё прекраснее, засверкав счастливыми слезами. Её спутник скромно молчал, пока она не спохватилась.
— Дети, это Кэр-Айн Ринкус, глава клана Рыси. Он друг господина Деку-Вердо, и благодаря ему я смогла приехать. У меня не получалось дозвонится ни до Тиш-Им, ни до тебя, У-Он. У нас в городе творится такое!.. Беспорядки, погромы... Моё ателье едва не сожгли. Кэр-Айн помог мне всё уладить. — Ай-Маа бросила на своего спутника тёплый взгляд, на который тот ответил такой же теплотой в глазах. — Я беспокоилась, не случилось ли чего... Я помню, что Тиш-Им уехала в гости к господину Деку-Вердо, поэтому мы и приехали сюда. А здесь — вы!
— У нас тоже беспорядки, — сказал У-Он, посерьёзнев. — Я уезжал, потому ты и не могла до меня дозвониться. Э-Ар тоже не было дома, она находилась здесь. А Тиш-Им... Мам, боюсь, тут плохие новости.
Впрочем, известие о похищении Ай-Маа приняла стойко. Даже не пришлось её успокаивать и отпаивать лекарствами. Кэр-Айн спросил:
— Могу ли я оказать какую-то помощь?
У-Он ответил:
— Так сразу и не сказать... Рай-Ан уехал на встречу с похитителями, но пока от него никаких вестей. Мы с Ло-Иром решили подождать пару дней, а потом связаться с кланом Северного Волка — к нему Рай-Ан обратился за помощью. Возможно, они что-то смогут сообщить. Правда, мы не знаем, как и к кому там можно насчёт этого обратиться.
Кэр-Айн задумчиво потёр подбородок, а У-Он вдруг вспомнил: Рур-Ки Ринкус из клана Рыси. Ведь перед ним сейчас его отец! Когда У-Он покидал Берлогу, парень был в тяжёлом состоянии. Кажется, плохие новости ещё не закончились...
— Пожалуй, я мог бы вам помочь, у меня есть контакт с Трай-Каном, главой Северных Волков, — проговорил Ринкус-старший.
— Мы были бы вам очень признательны, Кэр-Айн, — кивнул У-Он. — Ло-Ира, правда, ещё нет дома. Наверно, лучше подождать его.
В повисшем молчании Э-Ар, почувствовав, что пора снова брать на себя роль гостеприимной хозяйки, вставила слово:
— Хотите пока по чашечке тоо?
У-Он, обнимая за плечи сникшую от огорчения мать, ласково кивнул.
— Давай, малыш. Организуй.
Ло-Ир тронул носком ноги бесчувственного Дайи-Бо, лежавшего на полу с залитым кровью лицом. Ничего. Тогда он нагнулся, пощупал пульс и убедился, что красноухий засранец жив. Живы были и остальные красномасочники. Когда они очнутся, их ещё долго не будет тянуть на забавы.
Он вышел из спортзала на улицу, вдохнул прохладный воздух. Вечерние городские огни расплывались перед глазами тошнотворной каруселью, сердце покалывало. Мысль о вызове такси была весьма уместной.
Но телефон подвёл, показав Ло-Иру пустой, мёртвый экран. Видимо, бедняга оказался не таким стойким к экспериментам с электричеством, как его владелец. Сунув сдохший аппарат обратно в карман, Ло-Ир чуть пошатнулся и окинул взглядом улицу, пытаясь сориентироваться. Ни одного знакомого здания... Или у него что-то со зрением? Пожалуй, второе вероятнее.
На ногах он держался немного нетвёрдо, но делать было нечего — пришлось отправиться на поиски автобусной остановки. Дома Уль-И места себе не находит, наверно. То есть, Э-Ар. А Уль-И уже не о чем беспокоиться...
"Дух Зверя, прими душу Уль-И Сурай, из клана Огненной Лисицы".
Нет, она не исчезла бесследно, душа её вечна, но как больно оттого, что больше невозможно ни обнять её, ни поцеловать... К Э-Ар вернулся муж. Отец... неизвестно, жив ли. Кому он, Ло-Ир, нужен?
"М-да. Что за мысли? А ну-ка, приятель, не раскисай. Отец жив, и ты ему нужен".
Покалывание в сердце усиливалось, воздуха не хватало. Пошатываясь, Ло-Ир сделал ещё несколько шагов, но от невыносимой, жгучей боли за грудиной глаза застелил мрак. Последнее, что он услышал — глухой звук падения собственного тела на асфальт.
Глава 23. Надежда
Щеке очень не повезло. Ей, молодой и гладкой, не особенно беспокоившей своего хозяина необходимостью бритья (растительность на его лице была развита слабо) пришлось лежать прижатой к мокрому асфальту.
Впрочем, невезучей в этот промозглый осенний вечер оказалась не одна она. На мокром асфальте были также распростёрты ноги, обутые в спортивные полуботинки на шнуровке и рифлёной подошве, а грудь и живот, хоть и защищённые одеждой, тоже находились в не самом завидном положении.
Виной несчастья этих частей тела было горизонтальное положение их хозяина и отсутствие главной движущей и упорядочивающей силы, приводившей их в действие — сознания.
Так бы они и лежали брошенными на произвол судьбы, в вынужденном бездействии и бесчувственности — возможно, до появления какого-нибудь полицейского патруля, но вскоре для них забрезжила надежда. Надежда эта, пророкотав мотором мотоцикла, остановилась рядом, упершись в асфальт высоким чёрным сапогом и поблёскивая шлемом. Одета была надежда в чёрно-красный кожаный мотоциклетный костюм, а когда подняла лицевой щиток шлема, оказалась обладательницей больших, зелёных с золотыми крапинками глаз, жирно очерченных чёрной подводкой.
— Вот так дела, — пробормотала она, разглядывая лежащее на асфальте бессознательное тело. — Нажрался, что ли?
Надежда для щеки, груди, живота, рук и ног чуть было не улетучилась, но, подумав, решила всё-таки задержаться и выяснить поподробнее, в чём дело. Она слезла с мотоцикла и присела на корточки.
— Эйхо! — позвала она, встряхнув находку за бесчувственное плечо. — Эйхо*, ты живой? (*Неформальное обращение, эквивалентное слову "чувак", "перец" и т. п. — прим. авт.)
"Эйхо" застонал. Надежда, склонившись ниже, всмотрелась в его лицо.
— Да нет, вроде не нажратый, — пробормотала она озадаченно. — Эйхо, тебе что, плохо?
Сознание частично вернулось к нему, и он с её помощью смог сесть, но добиться от него членораздельного ответа ей не удалось. Платиновые пряди волос падали на полуприкрытые, будто в полусне, остекленевшие глаза "эйхо".
— Ты где живёшь, приятель?
— Мммм...
— Понятненько. Держаться за меня сможешь?
— Мммм...
— Ладно, попробуем. Надеюсь, ты не свалишься. Комендантский час скоро, негоже тебе тут валяться.
Ло-Ир пришёл в себя на чужой кровати в незнакомой комнате. Неяркое, грустное и больное осеннее солнце озаряло бежевую с жёлтым цветочным рисунком занавеску. Уже утро? А может, день? Ничего себе!
