Выбросило их, как потом выяснилось, почти на самой окраине пустоши. И только через пять дней выяснилось, что у её "проводника" имеется даже карта! А так он её таскал по разным закоулкам, якобы "сбивая следы"! Ни толком вымыться, ни выспаться — ночные дежурства, видите ли! А когда она взбунтовалась, предложил возвращаться.
" — Но ты же сам?!..
" — Отпустило. Вчера ещё. Но убедиться надо было.
" — Но мы же даже не нашли ещё ничего!
" — Зато представь, искупаешься, наконец. В ванне, в горячей воде, с ароматным мылом... И выспишься.
" — Сначала плетей получим! Я-то одну, а сколько на тебя останется... Выспишься с перебинтованной спиной, как же!
" — Сколько-сколько — не больше трёх. В первый раз, что ли?
" — Меня девчонки обсмеют!
" — А не плевать ли?
" — Нет! Неудачницей — голой из пустоши! — я возвращаться не собираюсь!
Вот тогда и всплыла карта, и вытребовано было клятвенное обещание о послушании — до первого артефакта. К вечеру они наткнулись на неотмеченный пакгауз. Следующим вечером он попробовал намекнуть, что артефакты — вот они. Понимания не нашёл: ванна тоже — вот. Две спокойные ночи уже — вот. И: "А как же болото?!". И: "Да успокойся ты: мне зачистить пакгауз надо будет. До последней пылинки. Самой! Не пойду я с вами". Вот тебе и сама. Вот и не пошла. С ним.
Интересно, Катти — это кто? Эти мальчишки — все! — были уверены, что с нею им бы было гораздо легче. Что ж, пока она помолчит. В пустоши её дар, как и всё здесь незнамо что ограничило и перекорёжило, но за неделю она уже немного приспособилась. Здесь всех животных она "видит" только за пятьдесят-шестьдесят ярдов, а не за сто — сто двадцать, как снаружи. И определением точного расположения — тоже проблема. Здесь из своего арбалета стрелять по внутренней метке она бы не решилась. (Уж больно дороги болты из титторна). С направлением — всё в порядке, а вот метка дальности всё время скачет. Наверное, прав был мэтр Кроктауриус, когда говорил, что прямые измерения в пустошах бессмыслены. Она и этих мальчишек позавчера только чудом рассмотрела. Самое непонятное, что увидела не всех, а лишь одного. Кого — непонятно. Внутреннее и внешнее зрения не аутентичны...
А "животные"... Ни растений, ни бабочек-жуков разных она не видит. Но видит тёмных. Отец специально в зверинец алхимиков их с братом водил, проверили. И неживых она тоже видит. Ради подтверждения полный круг собирали — поднимали зомби. (А брат не увидел.) Потом там остался другой круг — жрецов, который то место зачищали.
Отец до семи лет ждал, когда у неё родовой дар пробудится, и она начнёт кричать: "Что со мной?!". Не пробудился. Потому что был с нею с рождения. Она и знать не знала, что остальные так не умеют. Телл рассказывал, отец уже нехорошо поглядывать на неё начал, о её матери нехорошее ворчать... Тем более, её рыжие волосы... В имперском роду такие встречались — одна на три-четыре поколения, но сестра отца почти красными волосами уже отметилась... Получается, что лишняя она!
Именно Телл всё и выяснил: затеял свару, и старший брат высказал ему, что она не настоящая, потому что на своей земле своего не видит! Она обиделась и пошла к нему спорить, кто видит больше. И выиграла спор! Отец тем же вечером запретил назначать отныне Теллу более трёх плетей. И при этом прилюдно назвал его "молодым виконтом ла Ферн". Подтвердив тем самым, его дворянство и утвердив пожалованный графом-отцом лен. А то десятилетнему Теллу среди мальчишек-аристократов к тому времени уже тяжко приходилось...
Но пустоши — это не её, это ничьи земли. Однако, что-то большее, чем остальные, она будет видеть даже в лесах чуждой ей Эллезии!
Нет, хвастать своим даром Торри не поспешила. Во-первых, упоминать о нём при чужих ей запретил отец. Во-вторых, Телл прошептал о том же ещё в первый вечер. А в-третьих... У мальчишек тоже было нечто подобное! По крайней мере, когда на них выскочил секач, норт Кел гораздо раньше, чем того можно было услышать или что-то рассмотреть, уставил своё копьё на сплошные кусты:
— К нам прёт мясо! Парни, вы не поверите, прямо к нам, само!
Да, за пределами пустоши — это было бы нормальным кабаном, но здесь, в переполненных магическими излучениями переломанных пространствах, кабан вымахал в небольшого носорога южных саванн — в холке едва ли ей не по плечи.
Кел как его увидел, так отчаянно закричал:
— Рыло, парни, не попортите ему рыло!
— Акки, Торри на тебе! — тут же выкрикнул Луф, и следом за Келом опустив наконечник копья вниз, сделал шаг вперёд.
Она почувствовала руку на своём плече, оттягивающую её назад, всторону.
"Кабан безобразен, черен и щетинист; он обитает во тьме; он коварен, вспыльчив и преисполнен спеси; он тот, кто ищет драки; он обладает ужасным оружием, коим не уступит и пасти адовой: два клыка торчат из его пасти; он роется в земле и думает только о земных наслаждениях; он нечист и в грязи находит удовольствие; копыта его кривы; наконец, он ленив: вдоволь порывшись в земле и утолив свой голод, он думает только о том, чтобы залечь отдыхать" — вспомнилось ей классическое описание.
"Кабан — это зверь, который может убить одним единственным ударом. Его щетина при соприкосновении раздирает кожу, а уж вонючий!.." — наставлял отец брата перед первой его охотой. Её тогда не пустили даже издали посмотреть.
Теперь всё было совсем рядом. Торри потянулась рукой назад, к карману рюкзака, в котором хранился её арбалет.
— Не понадобится, — негромко остановил её кор. И добавил чуть насмешливо: — Выпендрёжники...
У самого-то лук был уже в руке. И тут же она увидела характерное движение кулака: он бросил на кабана каст.
"Что это? Ничего сильного здесь нельзя: потоки маны тут перекручены не слабее здешних пространств — отдача непредсказуема! — но ничего видимого она и не заметила. — "Выпендрёжники"? Он о ком?!"
Движения парней с копьями были лишены всякого лоска — просто предельно рациональны, наверняка отработаны в бесконечных тренировках и многочисленных совместных охотах... И в боях, наверняка и в боях. И теперь стали синхронными, как у солдат церемониальных войск на параде перед Императором, как у гимнастов на цирковом представлении.
Она вцепилась в своё копьецо.
Кабан, вырвавшись из переплетения кустов, захрюкал, завертелся, осматриваясь, всем телом и увидел цель: стоящих плечом к плечу людей. Сбоку от девушки звякнула тетива, и стрела вошла в круп кабана. Хрюканье взорвалось злобным воплем, и вепрь ринулся вперёд.
Парни не двигались до последнего, а потом отпрыгнули друг от друга и одновременно вонзили в зверя копья. И они не пытались остановить его: когда лезвия протазанов вошли по ограничивающие уши, они перестали удерживать древки и выхватили мечи. Кабан пошатнулся, одно копье упёрлось в землю, заскользило по дёрну, кабан резко отшатнулся в противоположную сторону, и другое копьё в траву просто вонзилось. Раздался бешеный визг — животное приподняло над землёй, и два меча вошли в приоткрывшееся брюхо. Визг резко сменил тональность, и упавшее тело сопротивляться уже не могло.
— Четырнадцать секунд — всего делов-то, — довольно откомментировал кор Акки.
— Не жалко копий? Если б кабан переломал древки?
— Нет, это уж вряд ли, — отмахнулся парень. — На них руны висят — трёх таких выдержат,
— Руны? — сразу заинтересовалась девушка. — А взглянуть можно будет?
— Так не увидишь. Прикрыты они. К Луфу обратись — поможет, — и следом почти возмутился: — Неужели этот маньяк башку отчекрыживать примется?
Маньяк принялся... Пока остальные свежевали тушу, этот...
— Ты как её домой волочь собрался?! — уговаривали его прочие. — Протухнет же! Нам же быть здесь ещё сколько!..
— Оттащим к пакгаузу. Там Луф поможет — обработаю. Домой потом заберём!..
И вправду, маньяк...
— Так, всё это на обратном пути! — перешёл на командный тон Нил, закончив с мясом. — Хочешь, можешь клык выдрать. Можешь — оба. Свой жертвую.
— Такую морду портить?! — возмутился Кел.
— Пять минут тебе! Мы уже час здесь возимся. Делай, что хочешь, но через пять минут выходим.
— Тогда помогай! Чуть всторону оттащим...
А там, в сторонке, он в пять минут устроил, судя по всему, охотничий схрон, прикрыв свой трофей лёгкой магией... Он думает, поможет? В пустошах полно магических тварей... Им это, наоборот, как приманка.... Но она смолчала. А то норт с тоски ещё чего-нибудь затеет.
К болотам они вышли к полудню. Издали граница с ними походила на ещё одну разросшуюся рощу местных древесных гигантов. Вот только теперь не крогсогоров... Издали на различия намекал цвет листвы: спокойные лаконичные оттенки тех и жирная, почти плотоядная зелень этих... Когда подошли ближе различий прибавилось: если крогсогоры гармонично устремлялись вверх, то здешним деревьям хорошо было и внизу. Их стволы были толсты, разляписты, их жирные корни не спешили прятаться от взоров, они тянулись в воздухе, над землёй, над ржавыми протоками и только потом, делясь на десятки отростков, втыкались в гнилую почву, ныряли в тухлые воды.
— Стоп, — остановил отряд кор. — Это не вода.
И Торри опять поразилась: она что-то чувствовала тоже, но всё никак не могла понять откуда прёт это ощущение чужого присутствия, чужого внимания — словно кто-то вслепую тянется к ним, пытаясь нащупать. И только после реплики парня осознала направление — спереди, от болота.
— Кел? — повернулся к норту Нил.
— Бр-р... — передёрнул плечами тот. — Ещё и маскируется тварь. Представляешь, вон там, вон там и там, — он сначала махнул куда-то направо, потом прямо перед ними, а потом, налево. — И всё одна...
— Змея в тридцать аршин?
— У змей глаза на голове, а у этой... или что там у неё вместо глаз... У этой гляделки эти — всюду.
— Каракрата, — подала свою реплику девушка. Очень постаралась сделать это спокойно. — Тварь появилась сравнительно недавно. Деды про неё ещё не слышали, не рассказывали. Нападает из воды, состоит из воды, множество щупалец, как у спрута, осьминога, каракатицы, но те — головоноги, у них щупальца растут прямо из головы, у этой кроме щупалец ничего другого и нет. Или никто не видел. Вариант победного сражения — выкипятить всю воду, оттуда и дотуда, — она повторила жест норта. Других не найдено.
Кор только головой покачал, а вект продолжил расспросы:
— Щупальца длинные? Из воды насколько вытягиваются?
— Не очень далеко. На несколько ярдов.
— Точнее?
— Не знаю. Я слышала рассказ, что над нею по верёвкам перебирались, перекинутым от дерева к дереву — не достала... Да и вода — плохой строительный материал. Жидкий больно.
— Скорость её передвижения?
— Оторваться вдоль берега не получится. Если только на лошадях.
— Их много?
— Нет. Редкая тварь. Нам повезло просто.
— Эх, Катти нет! — буркнул Нил и скомандовал: — Разворачиваемся. Уходим.
— Сейчас, погоди... Интересно же! — ухмыльнулся норт. — Не мешайте. Я его уже чую.
Спустил рюкзак, достал вырезанную грудину кабана, отделил крайнюю кость. И очень не спеша, тщательно выверяя каждый шаг, пошёл к берегу. Ярдов за двадцать остановился и по высокой дуге швырнул кость вперёд. До глади поверхности она не долетела: жидкость вдруг взбурлила, образовав клубок щупалец, послышался треск ломаемой кости, и... И только вода опала в воду.
— Она прямо в воздухе, что ли, кость перемолола и переварила? — впечатлился Кел. — И ведь на пару аршин влёгкую...
— Ещё пару, пожалуй, добавить сможет, — оценил Акки. — Вряд ли, больше.
— Рискнёшь проверить? — хмыкнул Нил.
"Действительно!" — переглянулась с ним и поёжилась девушка.
Возвращались они по своим следам. И только отойдя на милю, не меньше, повернули к следующему мысу твёрдой земли, врезающемуся в глубь болот. У кора нашёлся набросок копии карты её Астеллия. По памяти восстановил? (Да, по памяти, но не кор, а нагтилин.) И девушка оценила интуицию парней — своего всегдашнего провожатого тоже, предложившего первоначальный маршрут и утвердивших его: милю, которую они прошли за полчаса, на этот раз продирались сквозь заросли, овраги и буераки на два часа дольше... Правда, надо, конечно учесть, что шли они не просто вперёд-вперёд-вперёд, а понимая, что возвращаться тоже придётся, и что сейчас — всего лишь разведка, то есть по этому пути им ещё ходить и ходить. И тропу понемногу обустраивали: там, срубив несколько стволов, перекинуть мостки, там, пожертвовав верёвкой, состряпать — как на подвесных мостах — нечто вроде перил.
— Уходить когда будем — снимем, — покачал головой Нил, в ответ на её вопросительный взгляд, — если не придётся ноги уносить, конечно, со всею возможной скоростью.
Да и в следующий раз возвращаться — упёршись в провал, больше не придётся.
Через час норт скомандовал привал.
— Я нормально, — на всякий случай сообщила девушка. — Сильно ещё не устала.
— Нам и не надо, чтобы "сильно". — хмыкнул Кел. — И не только ты. Свежесть восприятия теряем. Не приведи светлые небеса ещё какую-нибудь гадость не учуем.
— Раздражение скрадывает интуиционную стражу, — пояснил ей вект: — Легко подумать, что не глупо поступаешь наперекор предчувствию, а героически преодолеваешь собственную лень.
— Да и отобедать самое время, — улыбнулся Акки.
За готовкой, за едой, за болтовнёй просидели почти полтора часа.
Где-то через четверть часа после начала привала до Торри дошло, что хитрые мальчишки хлопоты по стряпне аккуратно переложили на неё. Она тогда даже ложку с длинной ручкой раздражённо отбросила: её в кухонные девки определили?! И тут же наткнулась на любопытствующий взгляд наглого норта и поневоле вспомнила: за эти два дня их с Теллом приготовлением пищи не озабочивали, а в контракте ничего подобного прописано не было. Ну, что ж... Она опять подняла ложку. Походную похлёбку состряпать она сможет.
На подобной охоте она не в первый раз — с Теллом они уже сбегали. Только инициатором раньше всегда была она. (По результату получали каждый раз свои плети, но отец, выслушав их меры безопасности, от дальнейших репрессий воздерживался), а одно из условий её сообщника было: в дороге всё поровну! Все хозяйственные дела в походе — поровну! Готовка и мойка посуды после еды — в том числе и в особенности.
Но ещё у неё имелся и другой опыт: одним из видов её наказаний с детства была ссылка на кухню — на час, на полдня, на несколько суток... Нет, главная повариха ни заставлять её мыть котлы, ни чистить картошку не осмеливалась. Торри просто оказывалась без подружек, среди быдла, среди слуг и скучала, скучала, скучала...
А вокруг неё творился сущий ад: что-то подгорало, что-то опрокидывалось, что-то разливалось, чего-то не хватало, билась посуда, рядом оправдывались, а потом визжали виноватые. Где-то там, наверху, нежданно-негаданно появлялись гости. Некоторым из них нельзя было даже смотреть на свинину, а другие, которые иногда возникали одновременно с первыми, только свинину и ели. И от тех, и от других на кухню заявлялись наблюдающие... И среди всего царила метресса Акакирра! И на выходе появлялось не подгоревшие, а наоборот — источающие изумительные ароматы свиные отбивные на рёбрышках и тут же — приготовленная на растительном масле абсолютно постная баранина. И наблюдающиеся восхищались чистотой и порядком!
