— Да, эйдежь, конечно.
— Да брось!
Но девушка только покачала головой.
Катти поначалу хотела браслет, от греха подальше, снять сразу — и, мало ли куда кухонная девка пирожные несёт! Но обыск служанки... Конечно, можно предположить, что это солдатне просто загорелось девочку пощупать, но Акакирра уж больно удивление своё показала — не принято, значит, это вообще-то. Так что браслет она оставила. Внутри убрать его придётся: не приведи небеса, рукав сползёт, и новые одноклассницы её подруг заметят. "Эй, а ты разве не в темнице сырой?" Принцессы-то её не спалят — она в девчонок верила, а вот браслет...
До самого входа в девичье крыло внимания на неё не обращали. Да что там, внимания — её словно не видели, словно не кухонный наряд на ней, а легендарный плащ-невидимка. Но у дверей...
— Куда?! Обед уже занесли! Кто ты вообще такая?!
Девочка молча протянула вперёд корзинку и рукав пополз к локтю.
Всё-таки красивый он, зараза! К нему бы тиару и веер из слоновой кости, а не кухонную косынку с кухонной корзинкой. К нему бы платье с прозрачным декольте, а не её фартук с повязочками. К нему бы грозную волшебницу, а из неё-то какая гроза?
— Прот, заткнись, — вмешался второй. — А то, если наши прознают, что ты библиотекаршу чужеземную чморить вздумал... Не видишь, что ли, выпросила девочка у Акакирры печенюшек и пришла с подружками поделиться.
— Да что я... Ну, сказала бы, что ли... А то, что она — рыжая, так и то не сразу разглядишь...
— Проходи, девочка, проходи.
— А вы угощайтесь, — пискнула Катти.
— Ухтат, давай, а? Ну, по штучке! С принцесс не убудет! И хоть попробуем — ведь от Акакирры! От самой Акакирры наверняка!
— Ну, ладно. Бери. Я тоже возьму. Дочка дома полакомится... Всё, проходи, — и усатый дядька, чуть подтолкнув её в спину, усмехнулся: — проходи-проходи, библиотекарша... Эх, ирисок у меня нету! А ты, Прот,— уже со спины услышала Веккатта, — знаешь, чем она Патокула, краба нашего тюремного, достала? Она у него камеру, в которую её засадили, отмыла. Сама. Без спроса и принуждения. Дочиста! До блеска! Патокул говорит, что теперь в ней не заключённых держать, а хоть девочкам приличным зубки чистить...
"Надо же, — покачала головой Катти, — и как угадал!"
Девичье крыло от остальных покоев отличалось... Интересно, это ещё прежние оставили намёк, и имперские архитекторы подхватили или сами сызначала всё так обустроили?
Стены... С одной стороны фрески, на которых цветы, цветы... И словно поляны, и в вазах; и рассыпанные, и в филигранных букетах. Напротив — портреты молодых женщин... И рыжих среди них как-то было... Сравнительно многовато... Художнику не очень нравились серые да блеклые? Или не художнику, а заказчику просто разнообразия захотелось? И вдруг Катти наткнулась среди прочих на знакомое лицо — императрица Лоуррелция. Её царствование прославилось распутством, ставшее одним из поводов к восстанию красных платков... Катти, было время, искала среди прославленных персон рыжих, как она — и нашла. Да уж... Так тогда эти все — женщины династии? Хороши... Ну, так если тысячелетия кряду брать в жёны первых красавиц империи, чего ж ещё ожидать?
Катти опустила глаза. Полы... Нет, полы тарокки не трогали. Работу прежних ни с чем не спутаешь! Катти едва не сбросила туфельку, чтобы убедиться — полы должны были быть тёплыми. Может, именно от их праздничного орнамента потом отталкивались местные декораторы? Вот и окна здесь — не бойницы, а родники света, и люстры — не висят, а словно парят...
"Уютненько, — признала девушка и вернулась к своим проблемам: — Однако, пора."
Оглянулась, убедилась, что посторонних глаз нет, и браслет с руки сняла.
— Нет, ну уж, Катти... Идёт, как ни в чём не бывало: "Вам от метрессы Акакирры — комплемент главного повара дворца!"
— Хорошо, что ты мне раньше на неё указала, не знаю, удержалась бы...
— Но как?!
— Не знаю. Но она явно к нам нелегально пробралась. Ведь не поздоровалась даже! И, умница, обратила ж внимание, что на слуг здесь не смотрят, не видят, и переоделась. Я вот теперь всё голову ломаю: а это её выпустили, или она сама улизнула?
— И запертой камеры?!
— При мне Луф однажды опыт поставил: по дворцовой связи вызвал её — головоломку прежних из Лазурного принесли, он ей игрушку чуть описал и засёк время. Потом мы с ним её маршрут бегом пробежали — едва уложились.
— И что?
— Мы с Луфом сломя голову неслись, а она... Её еле на Крайддассе Оллитто мэтр Ортерей уговаривает, что уж про бег на средние дистанции говорить... Она бы мокрой должна появиться, а она... Лишь, как от быстрой ходьбы, чуть дыхание глубже стало.
— То есть?
— То есть у неё есть свои собственные ходы по нашему замку. И если из камеры выбралась, то, может, нашла что-то и здесь. Ещё бы! — она по Льиз яррулле месяцами безвылазно гуляет, мама видела, что она тайники прежних едва ли не на голых рефлексах уже находит. Едва ли не раньше Агвелты! Может, и здесь? Уже и здесь? Кстати, и с нашей Феврой она тоже в лучших подругах, как уже и с этой... Как, там, её, ты запомнила?
— Метресса Акакирра. Ну, и ладно. Может, хоть чаи правильно её научит заваривать, а то я уже и забыла, что у "Империи Маккабари" может быть вкус обыкновенного "чая байхового"... Может, самой на кухню сходить? — и не выдержала: — Ну, говори же! Что ещё заметила?!
— А ты нет? — и резюмировала: — Ты нет. Я тоже — нет. Я не заметила на её руке браслета.
— Не, может, быть, — по слогам произнесла Никка.
— Ты тоже точно видела, что браслет на неё — надевали?
— Точно, — отмахнулась она. — Теперь тоже вспоминаю. Значит, она специально левую руку несколько раз задирала. А я, дура... — Никка перевела взгляд на свой браслет и чуть его сдвинула — тот послушался. Сдвигать себя на чуть-чуть он позволял. — Но она никогда не любила на себе никаких браслетов! Разве, что-нибудь совсем уж невесомое... Вот я и... Но я же со здешними девчонками говорила, и каждая: — "Только вместе с рукой"! Только, вот, теряя кисть — теряешь возможность каста. А Катти... Специально ребёнка убили, чтобы её браслет залить кровью. Помню я, помню! Чтобы меня — мальчишку, а для неё — девочку... Лет шесть-семь той было...
— Мага этого я найду и спалю. Всё равно спалю. Значит, Катти свой сняла. Я свой при нём расстегну — Катти расскажет как — и его сожгу. Насколько сил хватит медленно! — она помолчала и словно отмахнулась от нелюдя. — Да, а про наших мальчишек я ей, как ты помнишь, тоже рассказала. У неё свободный проход по дворцу, это раз, а голова — уж не хуже нашей, это два. Пусть подключается.
— Ах, так вот для чего ты при ней с Торри опять про пари ваше заговорила...
Катти возвращалась. Она тихо улыбалась: всё прошло замечательно. Девочки всё поняли верно — вокруг неё они прыгать не стали, её инкогнито поддержали. Никка на отсутствие браслета внимания не обратила, но Сина подскажет. А ведь та собственным глазам поначалу не поверила, пришлось ещё раз неловкий жест повторять — чтобы опять пустое запястье продемонстрировать. И умница! — все новости пересказала: и про свои драки с побочным принцем... как там его? — Ритоглом, что ли?.. И ведь не боится, гадёныш... Хотя сейчас осень, потом зима... Он из Огненного дворца может вообще носа не высовывать, а здесь его Клериссе доставать тяжко пришлось бы... Но мальчишка не принимает в расчёт, что память у королевы Эллезии отменная — она спокойно дождётся лета, он вылезет на какую-нибудь охоту — вот тогда за ним охоту и устроят... Ведь это для его семнадцати лет полгода — вечность, а после двадцати ход времени, она много раз об этом читала, по-другому воспринимается. А уж ближе к королевским сорока...
Да ладно, с этим придурком малолетним принцессы сами справятся. Тем более, что, судя по реакции остальных, придурком его остальные считают тоже и девочкам помочь будут не против. А вот свои мальчики...
Что они пошли на выручку — ожидаемо. Ожидаемо и то, что напролом не полезли, и тихий переход у них удался бы, если бы не выкрутас судьбы. Местной принцеске загорелось прогуляться, и она гульнула как раз в Пустошах сизого вереска. И мальчишек выбросило на их пути. "Будто в книжках", — улыбнулась, было, юная любительница почитать, но юная библиотекарша только покачала головой: видела она и другие документы — мемуары, дневники, и такими невероятными совпадениями делились в них едва ли ни через одного. Как-то она разговаривала с Семериком, — они тогда расшифровкой занимались и считали вероятности выпадения букв в тексте, так он считал, что к человеку этот подсчёт случайностей применять вообще бессмысленно:
" — Какие ещё случайности?! Боги меж собой играют нами, — говорил он. — И постоянно норовят друг перед дружкой смухлевать.
Кому из богов понадобилось сталкивать принцев враждебных стран?
Каприз Агторрии кто-то заинсценировал как похищение, в ответ на которое похитили их. А кому здесь понадобилось спровоцировать прямое столкновение Империи и Артола? Катти, регулярно присутствовала при разговорах королев — столкновение они считали неизбежным и без того...
Ладно, это высокая политика. Она ей без надобности. Её заботы — её друзья. Жаль, что им не повезло уродиться во дворцах, и для этой самой политики они сами — большая надобность.
Её взгляд опять зацепился за портрет рыжей распутницы... Девушка остановилась...
Наивный взгляд, рыжие кудряшки... Наверное, она здесь изображена, когда ещё до замужества, до смерти мужа, до попыток её убийства, до уничтожения в ответ семей младших сестёр покойного императора, потом младших братьев, и тем более, до восстания красных платков, едва-едва не завершившегося взятием Риммериума. Но её, вооружённой палицей Арриграса, личное участие в последней битве... Против "рыжей гадины" вышел конклав магов, примкнувший к бунтовщикам, они до конца не верили, что божественный артефакт признает вдову — она смела их, и миллионная вражеская армия дрогнула...
И потом творились двадцать лет кровавого ужаса... С тех пор ни одного восстания в Таркаре госпожой Историей отмечено не было. И маги не любят женщин-воительниц. И очень, с тех самых пор — женщин-магинь.
Наивные глазки, пухлые губки, рыжие кудряшки... И взгляд зрителя просто ищет на детской коже хотя бы несколько веснушек... И вся судьба впереди. И девочке словно бы уже обидно: за что?
Работа великого Пратария... Маг, артефактор, математик, художник, зодчий, стратег — гений. Верный сподвижник Лоуррелции. Один из тех, собравшихся вокруг неё, рыцарей и героев всех сословий, благодаря которым она победила. Один из её любовников.
Даже жалко: не будь он столь разносторонен — оставил бы больше картин.
Веккатта ещё полюбовалась и пошла дальше.
У самого выхода из девичьего крыла, надела браслет. Стража уже сменилась, её выпустили без всяких вопросов и придирок — узнать не узнали (платочек почти скрывал волосы, рукав прикрывал браслет), но чего к кухонной девке зря цепляться? Да и выпускать — не впускать абы кого.
Возвращаться в камеру не хотелось, до ужина ещё далеко. Ни на кухню, ни в библиотеку не тянуло тоже. Катти спустилась на этаж ниже, прикрыла пустую корзинку поверх реденькой крышки ещё и вышитой салфеткой и пошла по новому коридору. Торопиться не стала, увидит часовых, услышит стражу — перейти на деловую походку всегда успеет. А пока...
Это крыло походило на верхнее, но... Оно было мужское. И не только потому, что там, где у дам возвышались огромные расписные вазы (едва ли не из предшествующих эпох!), здесь стояли доспехи, а вместо высоких прозрачных зеркал, в нишах висели звериные головы. Катти не удержалась — потрогала. Не муляжи — настоящие! Но и весь стиль — более массивный, более лаконичный, более суровый.
И у мальчишек перед входом в основные покои — тоже пост. У Катти чуть участилось дыхание, но на неё никто и не глянул. Как болтали, так и продолжили... Ну, о чём бы ещё?
— Нет, ну, чего ей ещё надо?! Зарплату домой я приношу? Почти ж всю!
— Я вот тоже этих баб вообще не понимаю... Представляешь моя...
"Удачи тебе — с твоей", — запрятала улыбку Катти.
И галерея с портретами была тоже... С мужскими портретами. Ох, а неужели... Катти прибавила шагу и почти бегом двинулась к тому месту, где этажом выше немного задержалась. Точно! Ещё одна работа великого мастера! Спутать было невозможно, но эту она не знала. Молодой мужчина в тиаре... Наверняка, муж Лоуррелции... Роггакер... Нет, которым был по счёту этот, библиотекарша не вспомнила — ничем особым он не прославился, даже его портрет кисти Пратария, и тот копиисты во многих репликах не воспроизвели. Да что тут воспроизводить? Наивное детское самодовольство? Уверенность в своей вседозволенности?
"Хочу звезду с неба! Нет, не эту, что вы мне её суёте?! Я хотел вон ту! — а потом: — Хочу вон ту женщину. Нет, не эту, не эту! Жена мне уже надоела — хочу сеструху." Вот потом и решит сестрёнка, что она ничем не хуже бывшей жены... А уж приглядеть за племянничком сможет гораздо лучше его невдалой рыжей маменьки.
Катти отошла от картины, но остановилась, вернулась... С обеих картин персонажи смотрели на зрителя, но как-то странно: поймать взгляд ни одного из них не получалось. Лица, если картины поставить рядом были бы направлены друг на друга. Сызначала, что ли, их и расположили рядом? Но...
Рамы у обеих картин тоже были однотипны — более-менее ровные прямоугольники, все в крупных завитушках, и одна такая, на этой раме, должна бы просто втыкаться в аналогичную на той. Ну, не должно быть её! Её быть не должно, а она есть... Рама более поздняя? Но зачем поменяли?
Катти быстро огляделась — никого. Подошла, положила правую руку на завиток... Пальцы удобно легли в выемки. Что ж... Катти выдохнула и нажала, чтобы повернуть его... Сильней, сильней... Хватит! Так можно и чужую мебель поломать. А что ничего не вышло — правильно: должна быть защита от случайного нажатия.
Попробуем чуть иначе: вжать — нет! А на себя... Завиток с натугой поддался... "Ага, несколько столетий не смазывали, небось!" Ещё! Легкий щелчок. И завиток зафиксировался в новом положении. И теперь опять — попытаться провернуть... Пошёл! Завиток начал поворачиваться вокруг оси, спрятавшейся сейчас где-то на уровне запястья девушки. Остановился.
Что там, что было под ним, открылось? Ничего... Ладно всё — потом. В первую очередь постараться восстановить, как было.
Катти попыталась сразу потянуть его обратно — неудобно, не за что подцепить! Значит, опять — сначала на себя... Есть. А после фиксации дополнительных усилий не потребовалось — завиток сам пополз по часовой стрелке в исходное положение. Дополз. Вдавился. Щёлкнул.
Уф, всё как раньше!
Она опять оглянулась направо, налево — ей везёт, по-прежнему никого! Послеобеденное время, и у мальчиков тихий час? Баю-бай, малыши! Что делать дальше она догадывалась — кровь. Нужна активация кровью. Иголка у неё, заколотая, в воротнике была, была она даже на всякий случай и нитью обмотана. Хотя зачем ей нитка? Но уж раз есть игла, — решила она при сборах, — то пусть будет и нить.
