Заснуть не заснул, но хотя бы глубоко отстранился от действительности. В чувство его привело тихое бормотание собравшейся в круг пятерки. Обсуждали увиденное и выстраивали четкий план действий. Вернее, их было несколько: основной, резервный, экстренный... Может, было и еще что, да только Саня спросонья не разобрал.
— За мной!— махнул Пан Глушакову, и они направились к наблюдательной точке на холме.
Полпути проделали во весь рост, но как только стали взбираться на холм, Пан заставил Саню сначала присесть, а потом и лечь. И, следуя сзади, то и дело дергал его за ногу, когда Глушаков слишком сильно отрывался от земли.
Лаборатория располагалась в низине — не самое удобное место для охраняемого объекта. Но, похоже, об этом совсем не думали, когда возводили секретный объект в советское еще время. Зато он прекрасно просматривался с холма — разве что крыша основного трехэтажного здания была недоступна взгляду.
— Не высовывайся!— зашипел Пан когда Санька надумал раздвинуть ветви кустарника, за которым они прятались, для лучшего обзора. И причина тому была веская. Как раз на крыше здания торчали снайперы, расположившиеся по диагонали на углах строения. Таким образом они контролировали весь периметр, не оставляя мертвых зон. Они не прятались, стояли во весь рост и, как заведенные, водили бошками из стороны в сторону. У каждого легкие винтовки с оптикой — вполне достаточно, исходя из особенностей рельефа. Но это было еще не все. Территория представляла собой ровный квадрат, обнесенный бетонным забором. В каждом из четырех углов стояла наблюдательная вышка в комплекте с часовым в каске и бронежилете. Эти были вооружены автоматами и тоже бдели изо всех сил. Помимо трехэтажного здания, бывшего, похоже, той самой лабораторией, на охраняемой территории находились и другие строения: казарма, гараж, два ангара, в ближнем левом углу возвышалась пузатая емкость то ли с топливом, то ли с какой-то другой жидкостью. Когда-то рядом стояла еще одна постройка, но теперь она была разрушена до основания и заросла густым кустарником.
Вход на территорию был один-единственный — через ворота. В данный момент они были заперты. Перед воротами стоял блокпост, охраняемый тремя бойцами. Вооружение — пулемет с вращающимся блоком стволов, станковый гранатомет и даже переносная ракетная установка. Все по-взрослому. Против потенциальной атаки с использованием техники на подступах к блокпосту стояли противотанковые ежи, поперек дороги лежали бетонные блоки.
В случае прорыва уже на территории агрессора встречали два бронетранспортера, стоявшие слева и справа от входа в лабораторию. Внутрь здания попасть тоже было довольно проблематично. Обычную дверь заменили бронированной, да и окна на всех трех этажах заварили стальным листом. Защита не только от любопытных взглядов, но и от пули снайпера, и — что немаловажно — на случай Выброса. Теперь ученые могли не беспокоиться о собственной безопасности, полностью посвятив себя работе. Вопрос лишь в том, чем они там занимались?
Впрочем, Саньку это интересовало меньше всего, так как его путь лежал под землю. Осталось только понять — как туда попасть. Об этом он спросил Пана.
— Слушай внимательно, повторять не буду. Видишь вон те развалины рядом с цистерной? Раньше там стояла станция нагнетания и очистки воздуха, работавшая на подземную лабораторию. Понятия не имею, кто и когда ее разрушил. Очень похоже на попадание авиационной бомбы. Ну, да это все лирика. Тебе нужно именно туда. Там, под ржавым листом находится лаз в вентиляционную шахту. Мы его замаскировали обломками, так что придется немного поработать, чтобы расчистить. Времени у тебя будет намного, не трать его понапрасну. И старайся не светиться, помни — повсюду камеры.
— А если меня все-таки заметят?— спросил Глушаков, косясь на снайперов. Да и часовые на вышках не дремали. Если, к примеру, сейчас рвануть к забору, то увидеть его могли трое из четверых.
— Это уже наша забота... Сидишь здесь, не высовываешься, ждешь. Как только поймешь, что пора, — а ты поймешь, если не дурак,— берешь ноги в руки и чешешь к забору.
— Он высокий,— заметил Глушаков.
— Тебе помогут.
— А если меня поймают?
— Не поймают,— усмехнулся Пан. И эта усмешка очень не понравилась Сане.
— А обратно как?
— Обратно?— снова усмехнулся Пан. Хотел что-то сказать, возможно, съязвить, но передумал, ответил иначе: — Сразу не высовывайся! Лучше всего дождись темноты. Нас здесь уже не будет, поэтому сам выкручивайся. Мы будем ждать тебя у Сатаны. Не вздумай дурака валять. Если что я лично тебя найду и на куски порву. И еще... Надеюсь, ты понимаешь, что с пустыми руками ты никому не нужен?
— А...— Санька хотел, было, заикнуться про оружие, но Пан и сам понял, протянул ему сначала свой пистолет, потом запасной магазин и, наконец, коричневый шарик РГО.
— Спасибо,— пробормотал Санек.
— Ах, да, чуть не забыл!— спохватился Пан и вручил Глушакову небольшой фонарик.— Все, бывай!
Пан хлопнул парня по плечу, отполз назад и направился к леску...
Ждать пришлось довольно долго. За это время Глушаков разное передумал. Сначала он проклинал себя за то, что согласился на это безумие. Потом озирался по сторонам, увлеченный мыслью рвануть отсюда подальше. Куда? Да куда угодно, лишь бы не под пули! А уж как ему не хотелось лезть в подземелье... Но из головы не шли слова Пана о том, что в плен он точно не попадет. Наверняка, имелась в виду не сноровка Глушакова, а тот факт, что все это время кто-то будет наблюдать за Санькой и в случае какого-нибудь непредвиденного фортеля без сожаления пустит ему пулю в голову. Но как ни вертелся Санек, как ни вглядывался в заросли, так никого и не заметил. Такое впечатление, будто Пан обманул его и увел своих бойцов за пределы Сельхоза, оставив его одного. И если бы не уверенность в том, что он ошибается...
Потом перебирал в голове все то, что ему предстояло сделать. Для начала добежать до забора и не словить при этом пулю... Преодолеть препятствие... Добраться до развалин... Откопать вход в шахту... Спуститься вниз...
О том, как он будет действовать, попав в лабораторию, он решил пока не задумываться — и без этого проблем хватало.
И вот началось. Саня это понял, когда неожиданно упал один из снайперов на крыше. Выстрела Глушаков не слышал. И вряд ли слышал напарник сраженного стрелка, но что-то почувствовал, резко развернулся и... тоже упал, скрывшись из виду.
Оставались часовые на вышках. Те самые трое, которые могли срисовать Глушакова. Вернее, уже двое, так как самый ближний из них свисал с ограждения вышки, выронив свой автомат.
Во дают, черти!
Часовой в правом углу в это время пялился куда-то в сторону, как будто пытался что-то рассмотреть, а дальний повернулся к Саньке спиной. И он решил — пора!
Оттолкнувшись от земли, он бросился бежать вниз по холму, не сводя глаз с часового, демонстрировавшего ему свою спину. Бежал так, что ветер свистел в ушах. Увидел, как начал разворачиваться часовой, но не успел — сначала Саньку скрыл забор, а через пару секунд он и сам добрался до преграды.
И что теперь?
Вблизи забор оказался даже выше, чем издалека. Глушаков подпрыгнул, пытаясь дотянуться до края, но куда там! И вдруг рядом с ним нарисовался Опер — словно из-под земли вырос. Саньку даже тряхнуло от испуга. А боец встал спиной к забору, сцепил руки в замок, сказал:
— Ну?
Саня поставил ногу в замок, его тут же подбросило вверх, он вцепился в край бетонного забота, подтянулся, перебросил ногу и скользнул вниз.
А потом... То ли что-то пошло не так, то ли так оно все и задумывалось. Со стороны блокпоста донеслась стрельба. Секунду спустя взвыла сирена. К автоматным выстрелам добавилась длинная пулеметная очередь. Потом грохнуло так, что земля вздрогнула под ногами Глушакова, а над въездом на охраняемую территорию поднялось жаркое облако взрыва. Пулемет заткнулся, и на короткое время тишину нарушал лишь вой сирены.
Саня стоял под забором, и словно забыл, что он здесь делает. Растерялся. И только появление бегущих из казармы к выезду солдат вернуло его к действительности. Он припал к земле и короткими перебежками направился к забору, за которым возвышалась объемная цистерна. Взгляд шарил по сторонам в поисках опасности. Но все было спокойно. В этой части объекта. А у бывшего блокпоста снова завязался нешуточный бой. Особенно, когда к воротам подтянулся один из БТРов. И опять Санька подумал о том, что, похоже, все шло по плану. Группа Пана навязала бой, отвлекая на себя внимание охраны лаборатории. Юго-западный угол объекта никого не интересовал. Но Санька не стал рисковать и лишний раз светиться, помня о понатыканных повсюду камерах. Вдоль забора прокрался к развалинам, и теперь был с трех сторон скрыт торчавшими остатками стен.
Где же здесь лаз?
Повсюду были кучи битого кирпича, так что пришлось поискать. Ошибся один раз другой. И только на третий раз откопал ржавый стальной лист. Поглядывая по сторонам и прислушиваясь к звукам боя, он сначала полностью освободил железяку от камней, потом сдвинул ее в сторону. Так и есть — квадратная в сечении вентиляционная шахта, уходящая под землю. Не сказать, что очень просторная, но для тощего Глушакова места хватит.
У въезда на территорию снова рвануло, загорелся БТР. Бой не угасал ни на секунду.
Первым делом Санек посветил вниз фонариком. Свет яркий, ровный. Это хорошо. Заметил скобы, заменявшие лестницу. А это и вовсе отлично!
— Ну...
Тряхнув головой, он свесил ноги в шахту, нащупал скобу и начал спускаться...
Глава 14
Это вне всякого сомнения был Серега. Несмотря на то, что Макс познакомился с ним только в Мозыре, ошибиться он не мог. Колоритная личность, запоминающаяся. Правда, нынешний Уфимцев заметно отличался от того уверенного в себе здоровяка, с которым Клинцов поручкался на остановке. Этот выглядел усталым, чуть ли не изможденным, подавленным, человеком, идущим на эшафот. Кроме того в глаза бросался цвет его кожи — необычно красный, как будто ее долго терли полотенцем. А еще она шелушилась, словно парень пару дней назад перегрелся на солнце. И вроде бы ничего особенного, если не принимать в расчет, что с момента появления в этом чужом и вместе с тем знакомом мире Макс еще ни разу не видел прячущегося за тучами светила.
Странно...
Одежда на Сереге тоже изрядно поистаскалась с тех пор, как они виделись в последний раз. Майка была основательно разорвана, а джинсы серьезно потерты спереди, как будто Уфимцева какие-то время тащили волоком. Так что не выглядел он вершителем правосудия от слова совсем. Скорее, был похож на человека, которому предложили сыграть в русскую рулетку, проигнорировав его отказ.
И как только его угораздило вляпаться в... это самое? Видно же, что не по своей воле пришел он сюда. Или у него не было другого выхода.
Но помочь ему Макс никак не мог. Не то место, не тот случай. Кричать и взывать к справедливости было бесполезно. Стоило только взглянуть по сторонам. Публика была на взводе и жаждала крови. Таких словами не проймешь. И на арену просто так не выйдешь. Сетка. А на входе стояли амбалы с оружием. Да и регламент не позволит: намечался бой один на один.
Оставалось лишь уповать на то, что Серега сам справится, все-таки профессиональный боксер, ему и карты в руки.
Но на душе было неспокойно и даже погано.
— Господа и отсутствующие здесь дамы!— привлек всеобщее внимание Миниган.— А вот и виновник торжества... прошу прощения, пока что лишь подозреваемый в страшном преступлении. Только сегодня, впервые на арене, большой, как трансформаторная будка, и сильный, как медведь... КУ-ВАЛ-ДА-А-А!!!
Если о добровольности принятия решения Уфимцевым можно было спорить, то второй участник поединка явно не стремился выходить на арену, поэтому его тащили насильно двое здоровых парней при оружии. Кувалда пытался сопротивляться, но силы были неравны. На арену он вылетел как пробка от смачного пинка в зад, что вызвало взрыв смеха и шуток в адрес робкого претендента на победу.
Теперь, когда Кувалда оказался на залитом светом пятачке, его можно было рассмотреть во всей его красе. Если Миниган и преувеличивал, характеризуя Кувалду, то лишь самую малость. Противник Сереги на самом деле был могуч. В кино такие обычно изображают сибиряков — огромных, пышущих здоровьем, и вместе с тем простых, даже нескладных. Был ли Кувалда сибиряком — тот еще вопрос. Но даже Станиславский с его педантичностью и тот, увидев этого мужика, сказал бы: "Похож... Похож, чертяка!". Серегу Уфимцева трудно было назвать низкорослым, но Кувалда был выше него чуть ли не на голову, шире в плечах, да и кулаки... Не благодаря ли им он получил позывной в честь одного популярного ударного инструмента? Единственное, что несколько сближало его с Серегой, это та обреченность, с которой он плелся к центру площадки. Вот только не понять: было ли это нежелание махать кулаками на публику или просто похмельный синдром? Скорее второе.
Сергея он увидел лишь тогда, когда вышел на арену и... приободрился. Еще бы! Перед ним стоял, хоть и крепкий, но все же мальчишка, уступавший ему по всем параметрам. Да к тому же заметно напуганный. Кувалда понял, что это судьба — или Зона — давала ему шанс, какой выпадает либо редко, либо никогда.
Публика встречала его шумно. Вопреки статусу предполагаемого преступника — а может, именно благодаря этому, — фанатов у него оказалось немало. Но и недоброжелателей хватало: наряду с подбадривающими криками слышался свист и бранная ругань в адрес Кувалды. Однако его это ничуть не смущало, напротив, делало злее. И он как будто аккумулировал эту злость, стоя рядом с Серегой, рыча и сотрясая кулаками.
— Если кому-то не известны правила поединка правосудия, я коротко напомню: никаких правил!— перекрикивая публику, провозгласил Миниган.— Пусть Зона решит, кто более достоин победы, а достопочтенная публика определит судьбу проигравшего. Но это будет потом. А сейчас самое время начаться бою. Да свершится правосудие!
Кувалда даже не дал Минигану закончить, приподняв руки к массивной нижней челюсти, он ринулся на Серегу. Похоже, он решил огорошить противника стремительным натиском и покончить с ним в кратчайшие сроки. И плевать на публику, которая жаждала захватывающего продолжительного зрелища.
Уфимцев все еще пребывал в состоянии, близком к прострации, но, тем не менее, ловко уклонился от посыпавшихся на него ударов. Впрочем, Кувалда действовал прямолинейно, бесхитростно: боковой правой, левой снизу, снова правой сбоку. Серега медленно отступал, работая корпусом, но не поднимая рук. Как будто все еще надеялся на то, что это недоразумение, и оно вот-вот разрешится.
Публика неистовствовала. Одни решили, что Сергей выделывается, демонстрируя излишнюю браваду, другие попросту призывали его к более активным действиям. Макс же смотрел за происходящим, затаив дыхание. Даже со стороны заметно, насколько сильны были удары Кувалды. Стоит ему хотя бы раз попасть в цель, и поединок закончится, едва начавшись. Впрочем, Сергей не был в этом деле новичком и сам все понимал, поэтому не давал до себя дотянуться, перемещался по арене, полностью контролируя ситуацию. И Макс заметил, что ближе к окончанию первой минуты он словно ожил. Как рыба, сначала выброшенная на берег, а потом вернувшаяся в более привычную ей среду. От скованности Уфимцева не осталось и следа, движения стали порывистыми, стремительными. Теперь он напоминал не бойца, а танцора — разве что музыки не хватало. И наконец, окончательно освоившись, он нанес первый удар. Это была классическая двойка. Прошли оба удара, от которых голова Кувалды заметно дернулась, но не более того. Здоровяк оскалил зубы и лишь усилил натиск.
