Полицейский преградил ей дорогу:
— Посторонним сюда нельзя, девушка.
Как сказать, как объяснить? Слова попрятались, распуганные страшным биением сердца.
— Я не посторонняя... Мне надо узнать, был ли тут один человек... Не пострадал ли он, — выговорила она.
— Как только установят личности пострадавших и погибших, будет опубликован список: имя, возраст, в какой больнице, — был сухой ответ. — Всё будет. Ждите.
"Предохраняться надо было". И это всё, что она могла сказать ей.
Глава 27. Рыбак рыбака...
То, что должно было случиться рано или поздно, случилось. Подойдя утром к зеркалу, У-Он увидел, что уши стали двухцветными: сквозь красный проступили островки синего. Природный цвет обычно начинал проявляться в неприметном месте, прикрытом волосами — заушной складке, и этот момент было важно не пропустить — незамедлительно идти в тату-салон к Там-Иру, пока посинение не перекинулось на внешнюю сторону уха. Но в последнее время У-Ону было как-то не до своей внешности, и он проворонил первые признаки разрушения пигмента: столько всего происходило в его жизни, что это просто вылетело из головы. Маленькое зеркальце, при помощи которого он заглядывал на заднюю поверхность уха, стоя перед большим зеркалом, осталось дома... Да, точно. У-Он забыл его в квартире. И сейчас его уши покрылись синими пятнами.
Что делать? Отпроситься, чтобы сходить на процедуру обновления пигмента? Но злить начальство как-то не хотелось. У-Она и без того лишь чудом не уволили, когда он на неделю позже вернулся из отпуска, только пообещали вычесть из зарплаты сумму за те дни, которые он отсутствовал на работе.
Появиться там с такими ушами? Чтобы все поняли, что он их обманывал? Тогда всплывёт и то обстоятельство, что У-Он всё это время избегал инъекций RX. А это было чревато неприятностями, вплоть до увольнения. Хотя... Законы законами, а на практике исполнение этого предписания лежало на совести работодателей: некоторые действительно следили за тем, проходит ли синеухий сотрудник курсы уколов, а другие смотрели на это дело сквозь пальцы. Хмуро рассматривая в зеркале свои пятнистые уши, У-Он кусал губы...
А потом он решительно выпрямился. Да плевать, как к этому отнесётся его начальство. Надоело прятаться и притворяться. Уволят эти — возьмут другие. Чтобы обеспечить семью, он согласился бы работать кем угодно, хоть грузчиком — благо, физической силы было хоть отбавляй. На её недостаток У-Он вообще никогда не жаловался, а теперь, высвободив свою суть оборотня, он чувствовал себя способным пробить кирпичную стену кулаком, не охнув при этом.
— Ну, грузчик — это, конечно, крайний случай, если уж совсем ничего найти не удастся, — сказала Э-Ар, натягивая ему на голову шерстяную шапочку почти до самых глаз. — Ну вот, и ушей не видно, да? Так и ходи на работе.
— Шутишь, что ли? — усмехнулся У-Он. — Шапка только внимание привлечёт, все будут спрашивать, почему я в ней... Не, это не выход.
— А что, по-твоему, делать? — Э-Ар вскинула брови, сделав мило удивлённую гримаску и обняв его за шею.
Стоя в тёплом кольце её рук, У-Он на миг закрыл глаза. Остаться бы... Зарыться в её волосы и не уходить никуда. С лёгкой досадой он почувствовал, что размяк, решительный настрой пошатнулся... Но только на миг. Заставив себя открыть глаза, он сказал:
— А ничего. Пофиг всё. Пусть делают, что хотят. Достало уже носить маску, хочу просто быть собой.
— И это правильно. — Носик Э-Ар коснулся щеки У-Она, защекотав кожу теплом дыхания, и он утонул в тёмно-медовой глубине её глаз. А Э-Ар добавила серьёзно и ласково: — Запомни: что бы ни случилось, я всегда буду на твоей стороне. Я тебя люблю.
На завтрак к чашке тоо было варенье из тультули, вкус которой снова некстати напомнил У-Ону похороны на болоте и родинку в форме крыла бабочки. Чувство вины опять сиротливо заскреблось на сердце, как выброшенный на улицу щенок: зачем он надавал Бэл-Айе обещаний? Зачем сказал ей всё то, что он сказал? Зачем вообще встретил её и вспомнил... А Э-Ар ни о чём не подозревала. Теперь он был виноват перед ними обеими.
Ло-Ир ничего не сказал, увидев его уши. Он задумчиво ел варенье, запивая его крепким тоо. Ему повезло: тультуль у него ни с чем не ассоциировалась, как у У-Она, а потому он мог есть её спокойно. Встретив обеспокоенный взгляд жены, У-Он поспешил улыбнуться. Хорошо, что она не умеет читать мыслей. Но стоило ему немного успокоиться, как уже в следующий миг он встретил странный взгляд младшего Ягуара — неподвижно-пронзительный, загадочный и гипнотический, совсем как у Рай-Ана. У-Ону тут же припомнилось, как глава клана Белого Ягуара прочёл его мысли в лесном домике, где они ждали встречи с Учителем Баэрамом. Что, если его сын — тоже?.. По лопаткам пробежал холодок, и У-Он поспешил отбросить неприятную догадку.
Прогоняя призрак прошлого, на прощание У-Он подарил Э-Ар страстный и глубокий поцелуй. Как бы глупо это ни звучало, но тем самым он будто проверял, прежними ли остались его чувства к ней, не изменилось ли в них что-то после внезапного вторжения Бэл-Айи в его мысли. Нет, всё было на месте. Э-Ар по-прежнему пьянила его, как крепкая хунайя (алкогольный напиток на основе мёда, ягод, хмеля и пряностей; медовуха — прим. авт.).
— Ладно, до вечера, — сказал он, сжав её пальцы.
— Удачи тебе, — прошептала она, согрев его медово-хмельным золотом своего взгляда.
Выходя из дома, шапочку он не надел, а сунул в карман, но на улице попал под снегопад. Пришлось натянуть мягкую и эластичную, чуть-чуть колючую шерсть на мгновенно озябшие уши. Вот и сюда добралась зима...
В городе было унылое, серое, холодное, сонно-снежное утро. Одна радость — сегодня должны были вернуться Рай-Ан и Тиш-Им. Подробностей дела Белый Ягуар по телефону не рассказал, сообщил только, что они оба живы и здоровы, едут домой. У-Ону не терпелось их поскорее увидеть, а предстоящий день казался ему длинным и неприятным. Быстрее бы всё кончилось...
На работу он явился раньше обычного и снял шапку, открыв свои странно выглядевшие уши.
— Привет, — как ни в чём не бывало поздоровался он с приёмщицей.
— П-привет, — ответила Ка-Линн, встретив его озадаченным взглядом.
— Здорово выглядишь, — попутно заметил У-Он. — Новая причёска?
Ка-Линн только напряжённо сглотнула и кивнула. Она действительно сделала перманентную завивку, и её обесцвеченные волосы окружали голову мелкокурчавым пушистым венчиком, скрывая уши.
Управляющий сервисным центром, Он-Кум Емер, был уже на месте — сидел, склонив над документами стриженную ёжиком и уже начавшую седеть голову, а дверь в его кабинет была, как обычно, распахнута настежь. У Емера была такая привычка — держать дверь открытой, чтобы знать, кто чем занят. Несмотря на красноухость, слухом он обладал острым, почти как у оборотня, а ещё — фантастической способностью не глядя чувствовать, если кто-то начинал заниматься посторонними делами на рабочем месте. Проходя мимо двери, У-Он бросил в неё приветствие, и управляющий, даже не оторвав взгляда от бумаг, лишь буркнул в ответ: "Доброе утро". На красно-синие уши Емер, естественно, внимания не обратил.
У-Он прошёл в мастерскую. Сегодня он явился первым, ни одного из остальных четверых мастеров ещё не было. Повесив куртку на вешалку, он уселся и окинул взглядом привычный рабочий бардак. Его срочного внимания ждали восемь телефонов, три из них — гарантийные. До формального начала рабочего дня оставалось ещё двадцать минут, и У-Он сидел в раздумьях, медля приступать к ремонту и чувствуя себя неуютно. Сквозняков в мастерской вроде не было, но его спину что-то упорно холодило. Сейчас придут ребята, и начнётся: "Что с твоими ушами?", "Так ты синеухий?", "Зачем ты косил под красноухого?" и тому подобное. А потом зайдёт Емер и тоже наконец увидит. Разумеется, доложит хозяину. В общем, настроение у У-Она было совсем не рабочее.
Одолеваемый неприятными мыслями, он просидел минут пять, а потом рассердился: "Да пропади оно всё пропадом!" Единственная его вина состояла в том, что он скрыл от начальства и коллег свою истинную сущность, а что касалось всего остального — там его нельзя было ни в чём упрекнуть. С работой он справлялся, в коллективе вёл себя достойно... Что же ещё им от него нужно, в конце концов?! "Да, я синеухий. Да, оборотень. Ну и пусть подавятся, — решил он. — А если кто-нибудь что-то вякнет — развернусь и уйду, только и всего".
Подумав так, У-Он ощутил себя готовым ко всему и начал разбирать телефон, которому вчера сделал первичную диагностику. Привычная возня с мелкой, компактной начинкой аппарата и поиск неисправного элемента успокоили его и заставили временно забыть о проблемах с ушами, и когда в мастерскую вошли Да-Летти и Ай-Лэн, он уже извлёк вакуумным пинцетом "сдохшую" микросхему — контроллер питания.
— Опа, ты уже тут, — сказал толстяк Да-Летти с утробным смешком, увидев У-Она. — И уже работаешь? Ну, ты даёшь, ранняя пташка!
А Ай-Лэн на всякий случай даже посмотрел на часы — не опоздал ли. Было без пяти девять. Почесав за дрябловатым, похожим на мятую красную тряпочку ухом и привычно пошмыгивая носом, он принялся стягивать куртку. В носу у него постоянно что-то бренчало — независимо от времени года. Из кармана он достал свой вечно грязный сопливчик, аккуратно высморкался и ещё пару раз виновато шмыгнул — уже с сухим, не булькающим звуком.
У-Он слегка напрягся в ожидании, но не показывал виду. Коллеги лениво устраивались на своих рабочих местах и не спешили замечать, что у него что-то не так с ушами. Да-Летти, кряхтя, нагнулся и поставил на нижнюю полку коробку с запасом своих неизменно любимых пончиков.
— Ты специально их почти у самого пола ставишь, чтобы наклоны делать? — усмехнулся Ай-Лэн.
— Ага, гимнастика, — пропыхтел толстяк, распрямляясь.
Пока они перебрасывались шуточками, У-Он оставил разобранный телефон и пошёл на склад посмотреть, были ли у них контроллеры питания для этой модели. Микросхема обнаружилась, но последняя. "Пора заказывать", — отметил он про себя.
На выходе со склада он задержался у двери, слушая. Да-Летти с Ай-Лэном в мастерской между тем болтали о погоде.
— Ну, вот и зима настала, — гнусаво сказал Ай-Лэн. — Снова эти долбаные холода... Я в холод вечно с носом маюсь, чтоб ему...
— Ты круглый год с ним маешься, — возразил Да-Летти, хмыкнув. — Сходил бы уж к врачу, что ли.
— Думаешь, я не ходил? — проворчал Ай-Лэн. — А толку-то... Назначают только пробы на аллергию — и нифига не понятно, что за фигня... А летом у меня оно поменьше как-то, зато зимой — капец просто...
У-Он прошёл к своему месту и сел. Тут толстяк наконец обратил внимание на его уши и задал вопрос, которого У-Он и ожидал:
— Ух ты... Что это у тебя такое с ушами?
Может быть, сказать — мол, тоже аллергия? У-Он скептически поморщился. Нет, скорее всего, этот номер не пройдёт. Да и врать не хотелось. Хватит лжи. Достало.
— Я синеухий, ребята, — сказал он, сам удивившись, как спокойно это прозвучало.
Да-Летти не поверил и хохотнул, вздрогнув пузом:
— Ха, ну ты и шутишь! Синеухий... Будет тебе заливать-то!
— Нет, я не шучу, — сказал У-Он. — Простите меня, парни, я всё это время всех обманывал — вводил себе в уши красный пигмент. Раз в два месяца его надо обновлять, иначе он разрушается. Так вышло, что я проворонил момент, когда надо было идти на процедуру... Вот такие дела.
В наставшей мёртвой тишине он пропаивал микросхему. Наконец Да-Летти крякнул, а у Ай-Лэна снова забулькало в носу.
— Ну ты, урод, даёшь, — только и смог проговорить толстяк.
Они смотрели на его уши, а У-Он невозмутимо грел микросхему термофеном.
— Не хами, Да-Летти, — сказал он. — Пока мы с тобой работали рядом, общались, ты имел возможность узнать меня. И у нас сложились вроде бы нормальные отношения. Разве я когда-нибудь делал тебе что-то плохое, оскорблял? Нет. Так вот, ничего не изменилось, кроме цвета ушей. Я всё тот же У-Он Каро, которого ты знаешь.
— Вот ведь
* * *
, — выругался Да-Летти мрачно. — Ни фига я тебя не знаю, как выясняется. Самое главное о себе ты утаил. И как прикажешь теперь тебе верить?
— Да, признаю, я кое-что скрыл, и я прошу за это прощения, — ответил У-Он, стараясь говорить ровно и спокойно. — Думал, что с красными ушами мне будет легче устроиться в жизни. Но я устал носить маску, притворяясь и перед собой, и перед другими. Подстраиваться, прогибаться. Мне это осточертело. Честное слово, вы мне нравитесь, парни, я хорошо к вам отношусь, уважаю вас и принимаю такими, какие вы есть... И надеюсь на такое же отношение к себе.
— Да пошёл ты в задницу, — пробурчал Да-Летти.
Ай-Лэн ничего не говорил, только булькал носом, забыв о сопливчике.
— Ребята, не ругайтесь, пожалуйста, — послышался тихий голос Ка-Линн.
Она стояла в дверях мастерской с широко открытыми, застывшими глазами, показывая куда-то себе за плечо. А через секунду там появился Емер. По его взгляду У-Он понял, что повторять для него ничего не придётся.
Управляющий вошёл, оттопырив карманы засунутыми в них руками, сделал по мастерской пару шагов туда и обратно. Прочистив горло, он наконец сказал:
— Мда... Получается, ты обманул нас.
— Не отрицаю, обманул, — терпеливо подтвердил У-Он. — Мне очень жаль. Но, с другой стороны, разве я совершил какое-то преступление? Украл что-то или не справлялся с работой?
— Гм, ты прогулял целую неделю, голубчик, — напомнил Емер, прищурившись.
— Я же объяснял, у меня были чрезвычайные обстоятельства, — ответил У-Он. — Личные. Моя сестра попала в беду... Договорились же, что вычтете из зарплаты, вот и всё. Больше такого не повторится.
— Мда, мда, — промычал Емер, опираясь руками на один из рабочих столов. — Скверно, скверно... Даже не знаю, что с тобой делать. Придётся, конечно, обо всём доложить хозяину... Ну что ж, ладно. Работаем, ребята, не тратим время на препирательства. — Он наставил на них указательный палец, как дуло пистолета. — Я всё слышу.
С этими словами он вышел. Да-Летти плюнул и отвернулся от У-Она, а Ай-Лэн наконец вспомнил о сопливчике и начал усердно прочищать нос, стараясь, впрочем, делать это не слишком громко.
— Мальчики, только не ссорьтесь, ладно? — примирительно улыбаясь, залебезила Ка-Линн. — Ну и что ж такого, что У-Он синеухий? Он замечательный парень, мы все его знаем с хорошей стороны и любим... Да ведь, Да-Летти? Ну, не веди себя, как маленький!
Толстяк только пробурчал себе под нос что-то ругательное.
— Фу, Пончик, ну нельзя же быть таким нетерпимым! — продолжила уговаривать Ка-Линн. — Синеухие — они ведь такие же, как мы, и ничего страшного в них нет...
В порыве своего миротворчества Ка-Линн упускала весьма важный момент касательно синеухих, а именно — то, что некоторые из них были оборотнями. У-Он отметил это про себя, но промолчал. К сожалению, в самом разгаре её хвалебной речи, адресованной всем синеухим вообще и У-Ону в частности, снова заглянул Емер. Под его суровым взглядом Ка-Линн тут же стушевалась, поправила шёлковый бант на блузке и, чуть присев в неком подобии виноватого реверанса, поспешно вернулась на своё место, где уже ждал первый за сегодняшний день клиент.
