— Ага, совсем тебя никто не знает… Ты уж нас за дураков не держи, Варан, дела твои многим известны, так что шлангом не прикидывайся!
Так я и думал, что знают двое — то знают все. Хотя — и хрен с ним, подумаешь, великий секрет. Только вот… ах ты ж! «Доверяешь своим бойцам?», значит… По сути, дед меня за архаровцев поручителем сделал! Мол, ты сам «надёжные ребята» сказал, а я, добрый дедушка, тебе поверил просто…
Я бросил взгляд на обоих сослуживцев — Весло, кажется, пропустил мимо ушей слова Новика, увлёкшись рассматриванием колечка, а вот Марат… реально «отвисшая челюсть»! Он же и выдавил:
— Т-т-твою… и ты молчал!
Весло, индиффирентно пожав плечами и не отвлекаясь от бликов на узоре, протянул:
— А кто тебе доктор, если ты у нас носом ориентируешься вместо зрения? Я давно уже понял, ещё когда Следопыт нам фильмы крутить начал. Потом только сверил и убедился…
Марат подобрал челюсть, похлопал глазами и переспросил:
— А причём тут кино?
Весло хмыкнул:
— Смотреть надо внимательнее! Хотя… ты фильм «Путешествие в неведомое» видел? Сразу после сезона дождей вышел, в этом году?!
— Одну серию, — вздохнул Марат, — остальные не получалось никак, пропускал. А что?
— Тогда понятно. — кивнул Редько. — Ты просто не смог сравнить, похоже. А я узнавал многие кадры, но были и такие моменты, которых в фильме не было — а у… нашего Следопыта, оказались! Нередактированная версия, понимаешь? А кто снимал «Путешествие» — все знают, так что или он Варан, или очень хороший знакомый. Впрочем, я только убедился — поскольку был в Демидовске, когда там суд устроили… Сам на площади орал, как последний мудак! Ох и стыдно потом было…
Трофимыч кивнул:
— Есть отчего, да… Ладно, у меня на этом — всё. Бойцы — вы понимаете, о чём мы тут говорили?
Марат кивнул:
— Да не совсем уже сопляки, Максим Трофимович. Следопыт за нас слово сказал, накосячим — его подведём. Постараемся не косячить, чего тут…
Дед удовлетворённо заулыбался:
— А не ошибся Варан, смотрю… Ладно, поглядим, как оно дальше будет. Вы как — не устали, погулять хотите, а то второй раз увольнительную вам портим? — оба бойца замахали руками в праведном возмущении, но от «погулять» не отказались, как и я сам. В итоге, вернулись в ЦУП мы, всей компанией, всё же на «рикше» — Олег оставался у своих на ночь, а мы решили не искать приключений — и так впечатлений хватило. Мотоциклы бойцы постановили перегонять вместе с моей машиной — не без оснований рассчитывая на фоне трака остаться «в тени», по варианту «…подумаешь, мотоцикл — вы на тачку сержанта посмотрите!»…
36-е число 7-го месяца, площадка за столовой УЦПП, вечер.
— Эх, как обидно, молодой ведь ещё совсем был, жить да жить бы… Да ещё не в открытом бою, а вот так, в спину от мелкого бандита…
Да ясное дело, жаль! «Гориллыч», хоть и простой как дубина мужик был, но и честный, надёжный. И погиб… не то чтобы глупо, скорее бессмысленно, из-за того, что оказался не там и не тогда, где надо… В спину подстрелили, закопали и уехали…
— Помянем, пусть земля ему будет пухом! — это неизвестный мне капитан опять рюмку поднимает, и остальных провоцирует. Много народу Гаврилыча провожает, даже не ожидал такого — обычный сержант был, старослужащий конечно, ну так мало таких, чтоли? Но народу приехало на «сорок дней» немногим менее сотни, и это не считая наших ЦУП-овских, вот сидим в столовой, поминаем… Шевель со Щеном расстарались, впрочем, Ларев лично приказ давал, так что не удивительно. Нас тоже припахали немного — мясом обеспечить поминки. Проблемы не составило — уехали вчера утром в сторону побережья, километров на полтораста, Рыжий с Акулой, к ним ещё Рома в компанию напросился и Сурин-радист, тот уже по приказу. Остановили машину у какой-то рощицы, сами отошли на пару километров в сторону, подстерегли стайку антилоп, четыре тушки положили; пока «лаптёжник» ждали, ещё виверн пришлось отогнать… почти тонна свежатины поварам пришлась вполне к месту. С семи часов вечера начали накрывать столы за беседкой, спецнаряд под это дело столовским выделили, под командой Калеки, а с восьми начали поминать. Сначала было непонятка возникла — меня как бы в приказном порядке позвали, Рыжий с Акулой на правах родни, а остальные бойцы наши вроде как не при делах! Но, к чести командования, одного рыка Чермиса в сторону идиота-калича, вякнувшего при нашем появлении нечто вроде «…а эти сопляки с какой стати припёрлись?!» хватило заткнуть придурка наглухо. Кэп, стиснув тросточку (что-то ему поплохело в последнее время, ходит с палочкой по территории, и то не очень шустро) буквально вызверился:
— Ты, козлина, сам где был, когда отряд карателей собирали?! Не услышал вовремя, не добежал на погрузку?! Очень спешил, но не успел?! А эти, как ты сморозил, «сопляки» — никого не спрашивая, вдогонку пешком пошли! Сами, без приказа! Заткнись, сержант, или пожалеешь…
Сидим в уголке, смотрим на съехавшихся сослуживцев и просто друзей Гавряева, тут и родители Рыжего, кстати, только они за столом полкана нашего, как ближайшие и вообще… пъём. По чуть-чуть, но, чувствую, всё равно наберёмся до дровей… то есть, бровей, конечно! Негромкий гомон давно уже заменил казённо-траурные речи, Ларев говорил первым, как положено, за ним прочие, по званию и не очень в порядке живой очереди, родственники что-то отвечали, кто хоть раз видел — поймёт... А люди интересные прибыли, многие строевые служащие, некоторые уже дембели, в званиях до майора (сам видел такого, кстати, за столом с полканом сидит дед). Кое-кто прибывает и сейчас, во время тризны, люди заходят и устраиваиваются где могут, уже без оглядки на табель о рангах.
— Эй, пацаны, этот стол свободен? — это что, нас так вот пренебережительно посылают? Мы что — кому-то мешаем?
— Так, орлы, быстренько организовали здесь чистую посуду, сейчас ещё люди подойдут, человека три… а может, и больше, посмотрим. Так что ноги в руки, и бегом! — чуть повышает голос стоящий возле нашего столика старший лейтенант, лет сорока (Земных, местных около двадцати шести-семи). Мои, поглядывая в мою сторону (особенно Весло, День и Сирый, сидящие спиной к незваному гостю), делают вид, что не расслышали, лейт уже «под мухой» и явно не слишком контролирует себя, но он «чужой» и дело надо попытаться закончить мирно:
— Товарищ лейтенант, мы здесь не наряд, мы тоже… поминаем сержанта, — говорю я, привстав — извините, но на всех ваших друзей места точно не хватит. Если хотите, присоединяйтесь к нам, потеснимся, а вот четверо — уже не влезут, но вон есть пара мест свободных, и там дальше… — и понимаю, что говорю зря. Старлей не адекватен, он резко багровеет и, выпучивая глаза, шипит, с каждым словом повышая голос:
— Ты-ы чш-што, младшой, с-сибе паз-сваляешшь?! Приказ-с не понял?! Тебе сказ-сано — организовать мес-сто, а не пререкаться со старшим по з-сванию! С-сказано — ис-сполнять, бего-о-ом! — это уже практически в полный голос.
Я, спокойно глядя в побагровевшие глаза офице… шакала, пока не докажет обратное, медленно усаживаюсь обратно на скамью, и не менее спокойно поднимаю стакан с «вишнёвкой»:
— Царствие небесное «гаврилычу», пусть земля ему пухом. — после чего, вместе с синхронно поднявшими стаканы бойцами, отпиваю глоток и ставлю посуду на стол. Шакал, пошедший пятнами от бешенства, бездумно тянется за пистолетом, я под прикрытием столешницы и скатерти вытаскиваю из нацепленной сегодня на бедро над коленом универсалки свою «беретту», шакал, на удивление, видит движение и замирает, понимая, что я наверняка успею первым… на плечо закаменевшего перед столом лейта, пытающегося найти выход из положения, в которое он сам себя и загнал, падает рука, стискивая так, что аж погон мнётся, и голос Чермиса, как ледяной душ, обрушивается на голову приблудного звездоносца:
— Что здесь происходит, и что вы собрались делать с вашим пистолетом, лейтенант?!
В зале уже и так затихали голоса, а после слов капитана наступает практически тишина. Кое-где вижу вставших из-за столов офицеров, все — наши, в смысле ЦУП-овские… Шакал, от неожиданности чуть дёрнувшийся, под действием неумолимой длани развернулся лицом к кэпу, прозрел (в смысле — опознал карму по количеству звёзд на её погонах) и, слегка потухнув, выдавил:
— Тарщ-капитан, так… вот, отданую команду саботирует, сержант ваш…
— Вот как — саботирует, говорите… Какой именно приказ и в какой форме отданный — можете повторить, старший лейтенант?
— Так точно… Приказ — организовать… свободное место, для товарищей, которые сейчас подойдут поминать сержанта, Гавряева-то... Капитан сейчас подойдёт и ещё двое, они с сержантом… погибшим сержантом, вместе начинали… А что тут делают совсем сопливые курсанты, сплошняком «учебные», я не представляю! — с некоторым вызовом заканчивает он, чуть осмелев. Чермис поджимает губы, несколько секунд раздумывает, потом вполголоса говорит:
— Младший сержант Злой, подними своих «махновцев»… на минуту. — на ходу поправляется он, видя мелькнувшее на роже старлея удовольствие. Мы подхватываемся без дополнительных указаний, в такой ситуации не до понтов. Повысив голос, капитан продолжает:
— Товарищи, прошу минуту тишины. Не ко времени, конечно, но из-за возникшей ситуации и во избежание её повторения, считаю нужным кое-что пояснить. Среди нас находится подразделение курсантов, под командой младшего сержанта Злого, они перед вами. Не буду объяснять, что это за подразделение и почему в его составе нет ни одного рядового, как и причину, по которой непосредственно командует им полноценный младший сержант, хотя призывались эти бойцы все одновременно… разговор не о том. Важно другое — именно этот отряд, обнаружив тело погибшего, организовал, под командованием сержанта и по приказу непосредственного командира лейтенанта Золина, руководившего всей группой, преследование убийц. Им пришлось разделиться, чтобы не прерывать выполнение собственной боевой задачи; офицер Золин принял на себя ответственность за возможные последствия, оставшись с большей частью отряда, а сержант Злой с разведгруппой встали на след бандитов. В течение дня, преодолев около восьмидесяти километров, они вышли точно на место базирования убийц, провели разведку, встретили спешно собранную команду карателей и вывели её прямо к укреплению уродов. Поскольку возможные силы противника оказались вскрыты разведданными, отряд во время боя безвозвратных потерь не понёс, все остались живы и вернутся в строй. Сам Следопыт… прошу прощения, сержант Злой, во время боя ухитрился уничтожить, в том числе, именно того, который выстрелом в спину убил Гавряева, причём сержант вступил в одиночку в бой с превосходящими силами... так получилось… и выиграл бой! Был ранен, к счастью, легко, на сегодня здоров, остальные бойцы отряда не пострадали. — Чермис уставился в глаза старлея и поинтересовался — Старший лейтенант Корик, вы продолжаете считать, что подразделение лейтенанта Золина находится здесь не по праву? Что Следопыт и остальные «анархисты» должны уступить вам место и озаботиться вашим… комфортом?!
Шакал побледнел, помотал головой и потерянно пробормотал:
— Никак нет… прошу прощения, я не знал…
Чермис кивнул и закончил:
— Товарищи, надеюсь, недоразумение разрешено. Не будем… оскорблять память павшего воина подобными… инцидентами. Следопыт, убери ствол, не будь идиотом. — последнее предложение капитан выдал уже вполголоса, но некоторые его всё равно услышали... Я, с удивлением глядя на свою руку, чувствую, как уши и физиономия начинают «припекать» — ну какого чёрта?! Кто мешал тихонько сунуть «беретту» обратно в кобуру, не позориться перед таким собранием! Народ возвращается к своим разговорам, гул становится более громким, время от времени ловлю любопытные и оценивающие взгляды в нашу сторону.
Шакал мнётся, потом неожиданно спрашивает:
— Бойцы, предложение в силе? Могу с вами вместе сесть?
Я киваю, одновременно показывая руками бойцам, чтобы чуть уплотнились. Корик усаживается, вздыхает и бурчит:
— Я бы хотел… Короче — извините, мужики. Не понял, вы все молодые, думал, вы тут так… — неопределённо повёл ладонью. Я понимающе кивнул — а зачем ссориться, если человек сам на мировую идёт — и поставил перед старлеем (всё же не шакал, нормальный офицер, только пить не умеет) стакан, наполовину налитый водкой. Поднимаю свой, говорю:
— Царствие небесное Гаврилычу. — и, дождавшись, пока лейт начнёт пить, выпиваю и собственную долю. Бойцы потихоньку переговариваются, офицер закусывает, поглядывая в сторону входа, через минуту поспешно кладёт вилку и выбирается из-за стола. Я оглядываюсь — точно, трое у «входа» (или выхода из беседки, как угодно), свежеприбывшие. Старлей, как его кэп назвал… а-а, да, Корик — что-то объясняет и машет в нашу сторону рукой. Троица, под предводительством кого-то с погонами капитана (под лампочкой бликанули, а вот лицо я разглядеть не успел) движутся в нашу сторону, попутно здороваясь с некоторыми сидящими. Я удивлённо смотрю на их движение — но после, боковым зрением, замечаю, что за нашим столом курсанты из кухонного наряда оперативно организуют ещё пару таких же и успокаиваюсь. Новоприбывшие сразу подошли к родственникам, понятное дело, выразили сочувствие и так далее, по сути ритуальные действия — может, и хорошо, когда имеется хоть какая-то традиция для подобных случаев…
Через какое-то время, когда я подумывал уже о том, чтобы потихоньку свалить — собственно, некоторые, похоже, так и сделали, часть ранее заполненых столов поредели, где-то я видел новые лица — но именно в этот момент мы вновь оказались центром внимания ближайших гостей. Я услышал только обрывок фразы, произносимой кем-то за моей спиной, из тех, кто расположился за свежеустановленными столиками: «…да что ты несёшь, прямо каких-то суперсолдат описываешь! Посмотри — обычные сопляки, их вон по залу шастает таких же… И вообще — я ещё посмотреть на этого Следопыта хочу! А то знал я одного — так то был действительно зверюга, а этот какой-то хлипкий…». Услышал и отбросил — не думаю, что кто-нибудь к нам полезет после выступления Чермиса… Зря я надеялся!
— Эй, паца…арни, которые спецотряд! К вам можно присоединиться? Есть несколько вопросов, может, поможете их разрешить — старшим товарищам? — раздался за спиной голос. Нагловатый голос, надо сказать, и притом смутно знакомый, вроде слышал я его уже… тот самый, который сомневался несколько минут назад в нашей мощще и суровости!
