— Я не просто окрикнул, я тряс тебя. Ты был недвижим, словно вот-вот начнешь исчезать. Я испугался, что небрежно отнесся к твоей ране.
— Это пустяки по сравнению с тем ужасом, из которого меня вытащила Эл.
Мейхил склонился, чтобы через дыру в одежде посмотреть ожог. Кожа была чистой.
Он поднял удивленный взгляд на Эйлифорима. Тот состроил гримасу мол, а что ты ожидал. Мейхил сунул руку в дыру и убедился, что кожа здоровая.
— Я не ранен, — пробормотал Мейхил, все еще сомневаясь.
— И ты впал в это странное состояние, как она, — усмехнулся Эйлифорим.
— Эл, — вспомнил Мейхил. — Уже утро.
— Да. Нам нужно спешить. Этот бледный знакомый Эл ушел ночью в неизвестном направлении, боюсь, как бы он нас не предал. Эл была к нему строга. Мы не будем искать его, мы скроемся сами. Вставай.
Обратный путь показался короче. Мейхил заметил, что они освоились в этой непростой местности и двигались так быстро, как позволяли силы. Оружие было заряжено вопреки приказу Эл. Сомнительное намерение, если их встретит сотня. Они вышли в долину, когда утро сменилось днем. Они долго изучали пустую долину. Никаких следов осады не было. Вдали виднелась недостроенная стена, а у ее подножия — ни души.
Опасаясь подвоха, они стали метаться по долине от камня к камню, выискивая укрытие.
— Где Арьес? — раздраженно спросил Эйлифорим, он обещал нас встретить.
И Арьес их встретил. Его приметная фигура вышла навстречу из ворот обители.
Он шел один с присущей ему умиротворяющей полуулыбкой. Он без слов обнял Эйлифорима.
— Новый день, брат. Ничего не рассказывай. Я знаю, что произошло, — приветствовал он.
— Что произошло? Где люди запада? — стал расспрашивать Эйлифорим.
Мейхила больше интересовало, где Эл, но он промолчал.
— Они ушли. Снята осада, — уверенно ответил Арьес.
— Я не понимаю. Как? — спросил Эйлифорим.
— Гиртская дева. Здесь появилась Гиртская дева.
Взгляд Арьеса стал хитрым. Он смотрел на Эйлифорима, как на младшего, как на мальчика, который не понимает очевидного.
— А Эл? Она участвовала в битве? — не выдержал Мейхил.
— С Эл все хорошо. Да и битвы никакой не было. Ее просто не было.
— Они вот так просто ушли? — усомнился Мейхил.
— Не так просто. Это было чудо. Заметили, что рассвет был странным? Она была не одна. Ее сопровождало удивительное существо. Я полагал, что таких не бывает. Я только видел картинки в рукописях, полагал, что это фантазии.
— Брат. Опиши внятно, — потребовал Эйлифорим.
— Вам нужно отдохнуть. Вас ожидают в обители. Они сами измотаны, но окажут вам должный прием. Идите за мной.
— Арьес, а где Эл? — уже подозрительно спросил Мейхил.
— Дежурит у двери.
— Я пойду к ней, — твердо заявил Мейхил.
— Если Настоятель разрешит, — усомнился Арьес.
Мейхил смирился, но тревога снова стала терзать его.
Они вступили в пределы обители то, что они увидели было сосем не знакомо им. Нигде больше не было подобной архитектуры с прямыми угловатыми линиями. Стена была самостоятельным сооружением и такой широкой, что на ней смогло бы выстроиться шеренга в десять человек.
В маленьком дворе их встретили все оставшиеся обитатели, включая Наставника.
Мейхил опешил. Его лицо имело сходство с поверженными вчера врагами. Он один из них?!!!
Настоятель ответил на его немой вопрос почтительным поклоном. Его лицо показалось Мейхилу строгим со следами усталости. И только его лицо, в отличии от всех других, не было окрашено невероятным счастьем. Другие лица сияли. Радость эта относилась не к появлению гостей, как и Арьес, они явно что-то пережили этим утром.
Арьес приблизился к Настоятелю, который оказался выше жреца на голову. Настоятель склонился, Арьес что-то ему объяснил, Настоятель одобрил просьбу и поманил к себе Мейхила.
Мейхил с опасением встал напротив этого необычного человека. Настоятель молча осмотрел капитана, потом перевел вопросительный взгляд на Арьеса. Арьес тоже ответил вопросительным взглядом.
— Пустите меня к двери, — попросил Мейхил.
Настоятель снова внимательно его осмотрел. Потом кивнул.
— Скоро. Ты торопишься.
— Если я не потороплюсь, она может погибнуть, — выпалил Мейхил.
К нему подошел Эйлифорим.
— Не напирай, капитан, мы здесь только гости. Они все хранители.
— Скоро, — повторил Настоятель.
— Глава 8 "У кинжала и меча рукоятки равной силы"
Настоятель отпустил Мейхила к двери и дал в сопровождение одного ученика. Молодой человек пребывал в таком возбуждении, что Настоятель сжалился.
— Мне показалось или...
— Он влюблен, — подтвердил Эйлифорим.
Они сидели в той самой комнате, где Настоятель принимал Эл. Арьес сидел у маленького окошка и смотрел во двор, где ученики обители ухаживали за двумя воинами Эйлифорима. Он полагал, что Настоятель пригласит к себе всех, но он учел ранги и простых воинов к себе не пустил. Впрочем, эти двое еще услышат удивительную историю о Гиртской деве, и если удивятся то лишь тому, что она была так близко от них. Арьес надеялся, что Мейхил единственный из отряда, кто не понял, кем является Эл.
— Я рад тому, что обитель устояла, и люди запада ушли, — заговорил Эйлифорим.
— У нас был убедительный аргумент, — со смехом заметил Арьес.
Настоятель не поддержал его веселья.
— Мы не сражались, а вот вы совершили невозможное. Я видел ваше оружие, чтобы им сражаться, нужно умение и отвага в паре с безрассудством.
— Это невозможное далось нам слишком дорогой ценой. Я потерял свой отряд, колдун погиб — закрыл собой капитана. Затея и верно была безумной. Я бы счел знаком судьбы, что мы выжили.
— А это и есть знак, — согласился Арьес. — Тебе совсем не интересно, что произошло здесь?
— Я догадываюсь, что Эл отпугнула их, а подробности меня мало интересуют. Я вижу, что ты горишь желанием рассказать.
— И оно сильней твоего желание слушать, — заметил Арьес.
— Он устал, — заключил Наставник. — Мы уходим. Отдыхайте тут. Сюда никто не приходит, кроме меня.
Они ушли тихо. Эйлифорим, наконец-то, остался один и мог дать волю своему горю. Им овладело сильное отчаяние, и он мысленно молил о прощении своих погибших друзей. Как бы он ни был строг, но старый Мелион воспитал в нем братское отношение к починенным. Эйлифорим отдался своей скорби.
Наставник и Арьес прогуливались по стене. Наставник оценивал ущерб, а Арьес ожидал вопросов.
— Меня удивляет новость об этом молодом человеке. Я бы назвал его надежды оскорбительно дерзкими, — заговорил Настоятель, скидывая со станы осколки разрушенной кладки.
— Он не знает, или не хочет соглашаться с тем, кто она, — ответил Арьес. — Эл он тоже нравится, это не просто покровительство.
— Он не совсем обычный смертный. Это, возможно, привлекло ее. Не поверю, что она способна на чувства. Она безжалостна, как истинная слуга Владыки.
— Эл способна на чувства, на самые возвышенные. Иначе, она не пробуждала бы их в окружающих, — возразил жрец.
— Я знал ее иной. Она была жестока со мной.
— К вашему народу у нее другое отношение, вы более развиты, чем мы и потому и требования выше. Это она поручила вам охрану двери?
— Не совсем так. Она отправила меня сюда в наказание.
— За жестокость? Тогда меня не удивит, что она избрала крутые меры. Сегодня утром произошло чудо не только для нас с вами, но и для нее самой.
— Я не верю в чудо. Но меня удивило, что они остались целы.
— Вас удовлетворила бы бойня? — испытующе спросил Арьес.
— Не могу ответить сразу...
Он стал вспоминать, что почувствовал, когда рассвет превратился в красивое действо.
* * *
Было это приблизительно так.
Осаждавшие уже двинулись к стене, до ворот оставалось не больше пятидесяти шагов, когда со стороны двери порывом ветра теплого и сильного принесло сияние, яркое, как утренний свет.
Все, кто были у ворот, опешили, когда женская фигура в лиловом одеянии проследовала к воротам и без усилия отперла их. Сияние стало едва заметным, оно окутывало только ее фигурку и существо, что следовало чуть впереди. Эти двое вышли навстречу нападавшим, словно собирались прогуляться.
Защитники обители высыпали следом, оказались лицом к лицу с неприятелем, в тот момент никто не обратил на их горстку никакого внимания. Стояла тишина, ни единого голоса, только слабое бряцание оружия. Перед ней расступились, потом окружили ее и существо.
Тихий голос, ее голос, был единственным, который звучал этим утром в долине. Ни громовых раскатов, ни ветра, ни сияния, только эта тишина, как перед рассветом.
— Подойди, правитель, — позвала она.
Вождь с запада приблизился с опаской. Он узнал лицо, но облик был совсем другим. Перед ним стояла знакомая, но иная девушка. Он ощутил внутреннюю дрожь и боль в груди, едва попытался заглянуть в ее глаза. Он помнил лицо с насмешливым выражением, полушутливый тон, серую одежду.
Одежды легкие и тонкие лились с плеч до земли, делая ее нереальной, невесомой, кое-где мерцал серебристый орнамент в виде неизвестных знаков. Черты лица были миловидны, она казалась моложе и изящнее.
Он не смел шевелиться, не смел сказать. Он только скользил глазами ее завораживающему облику.
— Владычица, — донесся откуда-то сзади тихий шепот.
И это слово эхом прокатилось по рядам воинов.
— Ты все еще намереваешься штурмовать мою обитель? — прозвучал мелодичный голос.
— Нет, — ему было так трудно сказать даже короткое слово, выдохнуть его.
— Ты давал обещание защищать, а пришел с войной. Дал слово быть союзником, но изменил слову. Король обдумывает решения тщательно, пустых обещаний не дает и решений не меняет. Ты не годишься для королевского сана. Ты не выдержал простого испытания.
— Но она...
— Она затуманила твой ум обещанием величия. Но величие — маска, в твоем исполнении. Истинному королю не нужно играть роль. Ты спутал силу и власть — это не одно и тоже. Ты искал моего расположения и дал обещание. Ты изменил своему слову, я отменяю свое предсказание. Ты больше не будешь править. Никогда и никем. Уходи. Последнее, что ты можешь сделать, вернуть этих смертных в свои дома живыми, тогда земли твоего народа не опустеют и не превратятся в добычу для других. — Она осмотрела всех. — Уходите. Вы свободны от службы, ищите себе другого правителя.
Она коснулась пальцами лба вождя, тот вскрикнул, а она пропала вместе с сиянием. И утро стало обычным утром, когда рассвет задевает вершины гор и рассеивает свет медленно и мягко.
Свидетели события, долго стояли в тишине. Пока их не оживил голос Наставника:
— Расходитесь все. Битвы не будет.
Только потом он увидел, как Арьес прошел шаг за шагом ее путем, встал в рядах воинов и прошептал:
— Как это прекрасно. Это чувство.
Он стоял с закрытыми глазами, словно впитывая собой ту энергию, что осталась на месте, где стояло лиловое существо.
Воины смотрели на него, как на храбреца восхищением. Арьес открыл наконец глаза, улыбнулся и стал повторять:
— Идите же домой! Вы свободны! Вам не нужно умирать сегодня! Это чудо!
Поле перед обителью опустело не сразу. Воины уходили постепенно, их бывший правитель исчез как-то незаметно в общей волне. Человеческая струйка протянулась среди скал.
* * *
— Так просто, — произнес Настоятель. — Только тихий голос.
Арьес улыбнулся, наблюдая его разочарование, их воспоминания легли в один поток, они видели одно.
— Нет. За видимостью простоты скрыто большое событие. Я могу заявить, что родилась еще одна легенда. Я тоже прошу разрешения пройти к двери, чтобы увидеться с Эл последний раз.
— Идите. Объясните вашему капитану, с чем он имеет дело. Мне неприятно осознавать, что смертный так вольно обращается с ней. Это оскорбительно.
— Ничуть. Ей решать, что оскорбительно, а что нет. Любовь окружающих сделала из вояки прекрасное существо.
— Вояки! Как ты смеешь! Как смеете вы считать ее равной!
— Я никогда не считал себя равным ей, это она старалась не подчеркивать разницы между нами — такова Эл.
— Ты так говоришь, жрец, словно хорошо ее знаешь, — возмутился Наставник.
— Простите, если мой тон или мое поведение умаляет ее в ваших глазах, — извинился Арьес. — Я бок о бок прошел с ней некоторый путь, и мне это путешествие принесло много приятных и памятных минут. Просто у нас разные воспоминания. Мы видели ту часть, которую она показала. На то она и великая, чтобы быть грозной и мягкой, злой и добродушной, мудрой и безрассудной. Это грани одного существа. У нас свои уроки, у нее — свои. Мейхил напомнил мне, что мы все еще связаны общим делом. Я чувствую, что мой брат Эйлифорим отдался отчаянию. А отчаяние подтачивает ум и силы воина, я напомню ему о том, что наше путешествие не закончилось. Я пойду к двери с ним. Я перестал чувствовать окружающее. Утренние события оглушили меня. Капитан сохранил свою тревогу, и я ее разделяю.
* * *
Ученик вел Мейхила к двери странной дорогой, она так петляла, что Мейхил начал терять терпение. Он возмутился, сообщив, что торопиться.
— Короткого пути просто нет, все другие пути опасны, потому что вы не умеете обращаться с горами. Мы найдем ее. Не волнуйтесь. Хотя мне страшно приближаться к ней после этого утра, — сообщил ученик.
— Страшно? Почему? Сражения же не было, — удивился Мейхил.
— Хвала небесам, что не было. Мне достаточно забавы с дубинкой. Я видел, как она умеет сражаться в обычном состоянии, — ответил ученик. — Но превращение было удивительным.
— Превращение? В кого? Послушай, мы говорим о разном. Я о той девушке, что находится сейчас у двери, а ты об утреннем видении. Вы все бредите этим утром.
— Я готов бредить всю жизнь. Она была прекрасна.
— Гиртская дева?
— Я думаю, что при Гирте произошло не менее значительное событие, но я там не был. Я запомню это утро.
— Меня волнует не утро, а Эл.
— Не нужно волноваться, даже если она потратила много сил, как говорил ваш жрец, она пребывает в спокойствии.
— Ты меня не слушаешь. Меня не интересует Гиртская дева, мне нужно увидеть Эл, — не выдержал Мейхил.
Ученик остановился и рассмеялся.
— Я понял. Вы не понимаете, что они одно и тоже. Вы просто не видели ее другой. Вы видели великую в обличии смертной, а мы видели Владычицу, прекрасную как ясное утро.
Мейхил посмотрен на него и нахмурился.
— Опять эта путаница. Просто Эл прозвали в шутку Гиртской девой, — раздраженно заявил Мейхил.
— При чем тут путаница. Они и есть Гиртская дева. Эл — великая.
У Мейхила похолодела спина, он стал спотыкаться.
— Осторожно. — Ученик подхватил его, не давая упасть. — Я думал, что весь ваш отряд это знает. Думал вы меня путаете, специально, будто я не знаю.
— Я не знаю, — признался Мейхил. — Нет. Не хочу в это верить. Она не...
Он опустился на камень и закрыл лицо руками.
— Нет. Эл. Нет...
Ученик смотрел на него с сожалением, он не понимал причины этого внезапного отчаяния, но этот всплеск задевал душу. Этого сильного мужчину было искренне жаль. Он только что узнал то, что причиняло боль.
