Женька, хоть и стоял за спиной наставника, отпрянул назад: невидимкой оказался никто иной, как Упырь. Очень похожий на того, которого Алексеев видел в подземелье. Но там было сумрачно, а здесь и сейчас, под, пусть и скрывающимся за тучами, но все же дневным солнцем, появилась редкая возможность разглядеть легенду Зоны во всех устрашающих деталях.
Упырь был высок, под два метра. И это при том, что он заметно сутулился. И могуч — мышцы, похожие на перекрученные канаты, бугрились под коричневой, цвета ржавчины, кожей. Длинные лапы — назвать их руками не поворачивался язык, — острые когти, похожие на чешуйки роговые наросты на коже. Но самым... хм... запоминающимся была его голова. Первое, что отметил Женя, это глаза — маленькие, глубоко посаженные, красные, как угольки. Нос был приподнят и размазан, рот... Именно он пугал больше всего крупными, как у вампира клыками, неприкрытыми губами по причине их полного отсутствия. Ну, и, конечно, характерные для Упыря шевелящиеся, как будто живущие сами по себе, отростки вокруг пасти.
Жуть просто.
— Боишься?— усмехнулся Док, заметив, как сжался Женька, не в силах отвести взгляд от Упыря.— И правильно делаешь. Охотник — пожалуй, самый опасный обитатель Зоны. Он силен, подвижен, умен, хитер, да к тому же обладает кое-какими сверхъестественными способностями. А еще он чувствует страх жертвы, и это чувство придает ему еще больше сил. С ним нельзя договориться, его невозможно приручить, он не ведает жалости...
— А по... по...— осмелился спросить Женька.
— Почему он не разорвет меня в клочки?— усмехнулся Док.— Пытался, но не вышло. Мы тогда знатно потрепали друг друга, но разошлись миром. Охотник с уважением относится к достойному противнику,— назидательно произнес Док, а потом шепотом добавил: — Но никогда, ни при каких обстоятельствах не поворачивайся к нему спиной.
Док определенно скромничал. Трудно было поверить в равноправные отношения между ним и Упырем после того, как чудовище, словно собачка на свист, явилось пред его светлы очи по первому зову. Словно подтверждая подозрения Евгения, наставник жестом отправил Охотника восвояси, и тот послушно умчался в заросли тростника. Ну, не совсем так: прежде чем это сделать, он одарил Дока пронзительным взглядом, от которого Женьке стало не по себе.
— Это — и не только это, но и многое другое, — и есть Дар, отличающий нас, Проклятых, от... скажем так, простых смертных. И от этого Дара Харон и его последователи пытаются избавиться,— сказал Док, обернувшись к Алексееву.
— А Хра...— Слово было слишком длинным, и Женька запнулся. Но Док понял, что тот хочет спросить.
— Храмовники? У них другая политика, противоположная. Они благодарят Зону за полученные возможности. Более того — они ее боготворят, поклоняются ей и приносят жертвы... Как видишь, две крайности.
— А ты?
— Я сам по себе. Мне этот Дар... и даром не был нужен. Но раз уж так вышло, что я его получил, то я пытаюсь с этим как-то жить. Просто жить. И тебе, рано или поздно, придется сделать свой выбор: с кем ты — с Проклятыми, с Храмовниками или... Только хочу предупредить: выбрав одну из сторон, ты автоматически становишься непримиримым врагом для второй. Харон и Масхарт ненавидят друг друга и пакостят по мере возможностей...
Женьку переполняли эмоции, хотелось о многом спросить. Причем, обо всем стразу, поэтому вместо членораздельной, пусть и заторможенной речи, изо рта снова вырвалось мычание.
Док же ответил на одну из его мыслей на выбор:
— Меня они не трогают. У нас что-то вроде договора о ненападении,— усмехнулся он.— Но ты — другое дело. Каждый из них захочет получить тебя в свои ряды или... уничтожить... Не бойся, пока ты со мной, они тебе ничего не сделают. Но так будет не всегда.
— От-ку-да?..
— Откуда они о тебе знают? А откуда я узнал?— спросил Док и тут же ответил:— Мы чувствуем присутствие друг друга.
Снова буря эмоций на лице Женьки.
— Да, и Харон тоже. И он, наверное, теперь очень зол: решил, что ты не жилец, и поспешил избавиться от тебя. А ты его обманул, выжил,— захихикал Док.— Теперь для него дело чести исправить это недоразумение... Но, как я и сказал, пока я рядом с тобой, ничего не бойся.
— По-че-му?
— Почему я тебе помогаю? Если скажу, что по доброте душевной, ты мне поверишь?— прищурился Док.
Женька и хотел бы кивнуть, да не смог.
— А если я и сам не знаю, почему?
И снова неуверенная реакция Алексеева.
— Но это так и есть. Со мной такое бывает: делаю что-то, сам не знаю, зачем. А потом оказывается — так было нужно... Но я хочу, чтобы ты знал: насильно я тебя удерживать не стану. Захочешь уйти — иди...
Женька отчаянно затряс головой. Перспективы, обрисованные ему Доком, не прельщали.
— А раз так, то давай-ка посмотрим, чем одарили тебя Зона и Харон...
В начале он, на самом деле, просто смотрел: усадил Женьку напротив себя и уставился глаза в глаза. Долго смотрел, пристально. Потом поводил руками над головой, загадочно хмыкнул и сказал:
— Ну, кое-что ты на самом деле умеешь.
— Ш-то?— спросил Женя заинтересованно.
— Твой потенциал не раскрыт. О том, на что ты способен, можно только догадываться или...
Он снова задумался, потом сказал:
— Мы сделаем вот что. К югу от дома есть небольшой островок. Там после крайнего Выброса появился один очень интересный арт. Все собирался за ним сходить, да недосуг было. Подсобишь?
Женька неуверенно пожал плечами, потом кивнул.
— Вот и славно. Пойдем, покажу, где этот остров.
Они снова вышли из дома, обогнули его по помосту, остановились перед лестницей, нижняя часть которой отсутствовала, а обломки нависали над водой.
— Вон там он, за теми густыми зарослями тростника. Видишь, деревце торчит? Оно как раз растет на острове, рядом с ним тот самый арт. Понял?
Алексеев кивнул. Вот чего он не мог понять, так это как добраться до островка, со всех сторон окруженного водой? А тут еще Док начал стращать:
— Только будь осторожен, там полно аномалий... и не только.
Женька напрягся, внимательно посмотрел на наставника. Тот "подбодрил" его, подтолкнув к лестнице:
— Ну, иди!
Женька по инерции спустился на пару ступенек и остановился. Куда теперь-то? Как спуститься вниз? А дальше? Там вода. А впереди даже издалека видны колебания воздуха, предупреждающие о наличии какой-то аномалии.
Наверное, он слишком долго раздумывал, потому что в какой-то момент его снова толкнуло вперед, хотя Док так и стоял на помосте, да так сильно, что Женька рухнул в воду, погрузившись с головой.
Сначала повезло — перед лестницей оказалось мелко, ноги почти сразу коснулись тверди, Женька выпрямился, приподнявшись над водой... и сразу же начал погружаться в вязкий ил. Он рванулся, попытался вытянуть одну ногу, другую. Нет, завяз конкретно. Обернулся, взглянул на беспечно стоявшего на помосте Дока. В глазах отчаяние, мольба о помощи.
Но Док лишь покачал головой и спокойно сказал:
— Сам, сам. Ты можешь. Ты знаешь, что делать.
Женька дико заверещал. И не понять, что больше его разозлило — то ли собственная беспомощность, то ли равнодушие наставника. Совсем недавно парень был лучшего о нем мнения. А теперь... Это было что-то очень близкое к ненависти. А еще он окончательно понял, что помощи ждать не стоит. И он снова забился, пытаясь освободить ноги из вязкого плена.
Сначала вода достигала груди, потом плеч, наконец, подбородка. Женька задрал голову, чтобы не нахлебаться грязной мути, хотя она вряд ли могла ему как-то навредить, раз он мог совсем не дышать. Но прежние инстинкты давали о себе знать.
Сам... Сам...
Он снова завертел головой. До лестницы далеко, не дотянуться. До ближайших зарослей еще дальше. Вокруг — вода.
Женька раскинул руки, и неожиданно обнаружил, что они не погружаются в воду, а опираются на нее, как на нечто упругое и твердое. Навалился, подтянул ноги, почувствовал, как они медленно, но верно поползли из ила. Развивая успех, Женя все сильнее опирался о воду и даже сам не заметил, как оказался на ее поверхности.
Наблюдавший за ним Док видел, как парень встал на карачки, ошалело глядя по сторонам, а потом и вовсе поднялся на ноги.
Это было чудо — иначе и не назовешь. Женька Алексеев стоял на воде, которой под ним было больше метра, а потом еще неизвестно насколько глубокая масса ила. Вода под ногами мягко пружинила, но не продавливалась. Женька сделал осторожный шаг. Другой. Обернулся, ошалело глядя на Дока.
Тот улыбался.
— Я подожду тебя в доме!— сказал он и скрылся за углом.
Это было невероятно, но факт. Медленно переставляя ноги, Женька направился к острову. Ему все казалось, что вот-вот чудеса закончатся, вода разойдется под ногами, и он снова начнет тонуть. Но нет, шаг за шагом он приближался к зарослям тростника, по воде аки посуху.
Прямо по ходу обозначилась аномалия. Воздух трепетал, расходясь во все стороны из расположенного в полутора метрах от воды центра. И она такая была не одна. Следующая находилась чуть левее, а третья — правее. Так они перегораживали путь к острову, разбросанные над всей водной поверхностью. Чтобы обойти их, придется сделать немалый крюк... Или попытаться протиснуться между аномалиями — кое-какое пространство имелось.
Женька решил рискнуть — боялся, что его "водная походка" рано или поздно закончится. Повернувшись боком, он начал протискиваться между двух аномалий. И вдруг заметил, что зазор стал шире. Такое впечатление, будто аномалии разошлись в стороны, пропуская необычного человека. Чтобы удостовериться в догадке, Женя медленно протянул руку к одной из аномалий, и та, так же медленно, отодвинулась назад.
Женька удивленно проурчал. Еще одно чудо или... очередной Дар, поученный в подземной лаборатории Харона?
Последующее продвижение полностью подтвердило его догадку: он шел вперед, и аномалии заблаговременно расходились перед ним, как льдины на пути большого корабля. А потом, когда парень удалялся, они возвращались на свои прежние места.
Так Алексеев добрался до густо заросшего тростником острова, и ступил на твердую почву. Тростник, в отличие от аномалий, нее собирался расходиться в стороны, поэтому пришлось раздвигать его руками, продираясь вперед.
Снова на пути появилось что-то странное. Аномалия? Не похоже. Кое-что иное. Это было облачко диаметром около метра, сплошь состоящее из пронзительно жужжащего гнуса. Казалось, стоит взмахнуть рукой, и мошки разлетятся. Однако настораживал вид стеблей окружавшего некогда рой тростника — он был подозрительно обгрызен и обкромсан, ни единого уцелевшего листочка поблизости.
Женька сломал тростинку и аккуратно сунул ее в скопление мошкары. Так и есть: раздался дикий хруст, и тростинка начала укорачиваться по мере погружения ее в рой. Гнус перемалывал растение не хуже шредера. Не было никакого сомнения — сунь Женька руку вместо тростинки, и ее постигла бы та же участь.
И в отличие от аномалии, рой не собирался смещаться в сторону. Правда, и атаковать не спешил.
Можно было обойти его, но Алексеев решил поэкспериментировать. Что-то подсказывало парню — его возможности гораздо обширнее, нежели то, о чем он уже знал наверняка.
Женя поднес руку к рою, мысленно "надавил" и... рой послушно сместился в указанном направлении. Захрустел перемалываемый тростник, вставший на пути гнуса. А Женька довольно улыбнулся и шагнул вперед, на очищенное пространство.
Вот и дерево, о котором говорил Док. Оно росло на открытой проплешине в самом центре островка. Глядя со стороны, Алексеев не видел рядом с ним никакого арта. Нужно было подойти поближе. Женька вылез из зарослей и, как только его нога ступила на проплешину, раздался приглушенный щелчок. В реальной жизни парню не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. Но время, проведенное за компьютерными играми, не прошло даром. Так что звук этот был знаком — щелкнул отбрасываемый в сторону спусковой рычаг ручной гранаты.
И секунду спустя раздался взрыв, искромсавший тело Алексеева осколками...
Женька стоял в зарослях, до проплешины оставалось сделать всего пару шагов. Только что его порвало осколками гранаты, а мгновением позже он снова очутился на пути к растяжке, как будто...
Он шагнул вперед, аккуратно раздвинул стебли тростника, посмотрел вниз и увидел протянутую по-над землей леску, один конец которой крепился к колышку, а другой — к частично вытянутой из паза чеке ручной гранаты. Стоит зацепить ее, и произойдет взрыв. Собственно, он и произошел, в первый раз. И что же? Судьба — или что-то еще, более могущественное — даровала Женьке возможность исправить смертельную ошибку?
Иного объяснения у него не было. Как и названия тому, что с ним произошло — то ли предвидение опасности, то ли возвращение назад во времени.
"Нужно будет у Дока спросить",— подумал Женя, переступил через леску и приблизился к дереву...
Назад он возвращался тем же путем. Немного замешкался у воды, однако нога, когда он ступил на колышущуюся поверхность, не провалилась, и Женя легко добрался до разрушенной лестницы. Летать он не мог, поэтому пришлось карабкаться по обломкам, но он осилил и этот путь.
— Нашел?— не оборачиваясь, спросил Док, что-то готовивший на газовой плите.
Женя мотнул головой, потом сообразил, что Док его не видит и сказал коротко:
— Нет.
— Ну, значит, исчез уже,— равнодушно пожал плечами наставник.
Женька облазил весь остров, а оказалось... Док попросту его развел — не было там никакого арта!
И такая злость взяла Алексеева, выплеснулась наружу и разлилась по дому, да так, что стены задрожали, заплясали табуретки по полу, завибрировала посуда.
После этого Док не мог оставаться безучастным, резко обернулся, взмахнул руками, и Женьке показалось, будто его накрыло теплым одеялом, запеленало в кокон, стянуло — не вздохнуть. Дом перестал дрожать, но ярость, охватившая Алексеева, не унималась. Правда, теперь она была запечатана в его собственном теле непонятными стараниями наставника.
— Успокойся, Женя!— ровным голосом произнес Док.— Так было надо. Зато ты теперь знаешь, на что способен. И можешь мне поверить, это еще не предел.
Он приблизился к парню, взял его за плечи, заглянул в глаза.
Алексеева тут же отпустило. Он обмяк, как будто собственная злость отняла у него все силы.
— Ты весь промок,— тихо произнес Док, провел рукой сверху вниз, не прикасаясь к Женьке. От мокрой одежды пошел густой пар. Жара Алексеев не чувствовал, зато выглядело это забавно. Он улыбнулся.
А вот Док вдруг нахмурился, задрал подбородок, завертел головой, как будто к чему-то прислушивался. На немой вопрос Женьки он ответил:
— Скоро будет Выброс.
— От-ку-да...
— Я чувствую. А ты нет?
Подражая наставнику, Женя тоже прислушался к ощущениям и, да, почувствовал приближение чего-то нехорошего...
* * *
После того, как колонна транспорта вернулась в исходную точку, Антона отделили от остальных невольников и заперли в небольшом, похожем на кладовку помещении, в одиночестве.
