Девушка упала на кровать, закопалась лицом в пахнущую подвальной сыростью наволочку и горько расплакалась. Что будет дальше? Что будет дальше?
Из дремоты ее вывел лязг монументального засова. Снова заныл опостылевший зуб. Рената подняла голову. Гарик пытался запереть дверь, но никак не мог взять в толк, что ее нужно придавить, а не тянуть на себя, едва держась на ногах. Да уж, одной бутылкой дело не обошлось.
— Рената... это... Санов... хм... на! А вы не спи-и-ите! Я вижу! — он погрозил ей пальцем.
Рената нащупала под подушкой холодную рукоять пистолета и сразу успокоилась.
— Ренат-т-очка! — он вздохнул и присел у нее в ногах. — Побазарить надо... Слышь, нет? — он развязно подергал ее за ногу. — Ну че ты?
Ну, Саша! Ну, удружил! Оставил ее один на один с этим уродом!
Потом она вспомнила, что виновата сама: телохранитель просил ее запереться. А пьяный зэк мог бы и под дверью пристроиться, не достучавшись. Ему сейчас и море по колено.
Ренате еще не приходилось иметь дело с "брутальными" пьяными мужиками. Иногда и ей, конечно, попадались на глаза криминальные сводки в местных газетах, но девушка старалась не читать всю эту "чернуху", чтобы не расстраиваться. Она так далека была от подобных вещей, что и знать о них не хотела. И в ночном кошмаре ей не могло привидеться, что когда-нибудь она попадет в такую историю.
— Слышь... ну это... хм... мы тут с братаном... Короче... Ты меня... хм... не бойся...
Внутреннее чутье подсказало девушке, что брыкаться и кричать не стоит. Может быть, если его не провоцировать, он уймется и сам? Она боялась боли, а ведь пьяный может и ударить.
— Убирайтесь на свою кровать! — разъяренной кошкой прошипела Рената, подгибая под себя ногу.
Потеряв равновесие, Гарик пошатнулся и, ухватившись за матрас, стал подбираться к ней:
— Да че ты? Хм... Я ж по-хорошему! Слуш, Ренат-т-точка... у тебя голос такой, что впору... эт самое... Ну... давай?.. Че ты? Давай! Не пожалеешь... У меня бабы... хм... хрен знает сколько не... эт самое...
Так хотелось припечатать ему пяткой по зубам! Но вряд ли это успокоит пьяного...
— Идите спать!
Он снова икнул, а потом вдруг прыгнул на Ренату, навалился, горячо дыша в лицо водкой, чесноком, какой-то гадостью, невразумительно бормоча, пытаясь раздвинуть ее сжатые колени... И ощутил на виске холод стали:
— А еще я завтра пожалуюсь Саше! — насмешливо и с чувством превосходства (еще бы не почувствовать превосходство, когда у тебя в руке "ТТ"!) сообщила Рената. — И он превратит тебя в отбивную.
То ли при упоминании имени телохранителя, то ли убежденный серьезностью пистолета, а может, в результате обоих аргументов, которые привела девушка, Гарик будто бы даже слегка протрезвел. Пробухтев под нос что-то извиняющееся, он убрал от нее руки, переполз на свою кровать и там, не раздеваясь, рухнул спать.
— Скотина! — Рената посмотрела на пистолет и только сейчас заметила, что забыла снять его с предохранителя.
Но своей выходкой беглый зэк начисто отпугнул от нее сон.
* * *
Лежа рядом с пьяным мужем, который храпел так, что в серванте звенел дешевый хрусталь, Ксения прислушивалась к звукам в соседней комнате. Мужики нынче перебрали и поспорили, что девица "даст" Гарику, поэтому родственник-"седьмая-вода-на-киселе" ушел к этой рыжей вертихвостке в боевом настроении. Ксения делала вид, что пьяное хвастовство Игорей нисколько ее не интересует, и мыла посуду, но в глубине души ей хотелось, чтобы заносчивую гостью поставили на место хорошо известным с глубокой древности способом.
И вот оно началось! Ксения даже привстала на локте, чтобы слышать получше. Из комнаты донесся грохот, заскрипели пружины сетки, задрожала, стуча о стену и шкаф, железная спинка кровати. Гарик что-то покрикивал, девица молчала. Связал он ее, что ли? А рот кляпом заткнул? От этой фантазии селянке даже стало как-то не по себе. Женщина включила торшер и покосилась на безнадежно задрыхшего мужа. "Тоже еще... мужик, называется! — промелькнула раздраженная мысль. - Тюфяк лопоухий, прости господи!" Смотреть на него было противно, и она выключила свет. От него сейчас никакого толку...
Однажды Игорь по большому блату раздобыл видеокассету с буржуйским фильмом. Про всякие неприличности. Чего только там ни вытворял римский император и его подданные! Сам-то император (как же его? дай бог памяти) — тьфу, ледащий, зараза! Но дело свое знал будь здоров. Поглядывая одним глазом на экран, Ксения в тот день ругалась на чем свет и костерила развратника-мужа, однако потом частенько злилась, когда он, толком даже не раззадорив, отваливался, зевал, бормотал что-то о "рано вставать" и начинал храпеть. Вот поучился бы у того императора, олух царя небесного! Не в коня корм, получается: кассеты смотрит, а чтобы повторить — тяму не хватает...Все-то врут в этих фильмах, не бывает таких мужиков! Это они по первости — орлы, а поживи-ка с таким годик-два... То-то и оно!
Ксения поглядывала на светящиеся зелененьким цифры электронных часов. Табло — это глаза пластмассовой совы, но сейчас саму сову не видно.
Сколько ж он ее уже?.. Обозлившись на мужа, на неуемного Гарика и на весь белый свет, хозяйка прошипела в адрес Ренаты: "Шалава!" — укрылась одеялом чуть ли не с головой и отвернулась от стены.
* * *
Рената, не в силах заснуть, отлежала все бока. Сколько прошло времени? Почему не возвращается Саша? Но не мог же он сунуть ей в руки пистолет и, как в анекдоте — "крутись, как хочешь" — сбежать на все четыре стороны! Он ведь пообещал вернуться... Звучит неубедительно, однако хочется верить, что он ее не обманул.
В памяти всплыла любимая присказка отца: "Обещать — не значит жениться". Папа, но ведь ты попросил его позаботиться обо мне! А он уважал тебя, это чувствуется в каждом Сашином слове!
Сильно беспокоил еще и ненормальный зэк. Наверное, Гарику снилась погоня, потому что он беспрестанно выкрикивал что-то нецензурное, вертелся и гремел спинкой кровати о шкаф. Кошмар!
Рената встала и толкнула его в бок. Гарик притих, но ненадолго: едва девушка легла, оргия с одним участником возобновилась. Интересно, седина появляется сразу? Ренате казалось, что после всего пережитого у нее поседеет половина головы. А может, и вся разом...
Неизвестно, сколько было времени, когда в дверь тихо постучались. Рената схватила пистолет, но руки затряслись, и оружие грохнуло об пол. Она второпях подхватила его, бросилась к двери, щелкнула предохранителем и с трудом оттянула вправо застревающий засов, готовая стрелять, если это будет чужак.
Тут же, вынырнувшая откуда-то сбоку, неведомая рука перехватила ее кисть, да так, что пальцы разжались, не успев надавить на курок. Пистолет у нее выдернули. В комнату стремительно скользнула тень. Знакомо пахнущая табаком и пряностями ладонь закрыла ей рот, подавляя Ренатин вскрик.
— Вы почему не спрашиваете, кто это? — Саша прижимал ее к себе; чувствовалось, что он сердит. — Щелкаете перед дверью, хотя бы с проема отошли... Вас жизнь не учит? М?
Рената отодрала его руку от своего лица:
— Я что — спецназовец?!
— По-вашему, только спецназовцы хотят жить, Рената Александровна? Вы бы хоть кино какое вспомнили, смотрите же телевизор, наверное?
— Вы что — проверку мне устроили, что ли?
Он снова задвинул засов и, на ходу снимая пиджак, прошел в комнату. Рената следовала за ним, все еще дрожа от пережитого страха.
— А как вы прошли мимо собаки?! — спросила она. — Я не слышала лая...
— Я сказал ей: "Мы с тобой одной крови"... — телохранитель заглянул в шкаф. — Интересно, есть здесь какой-нибудь матрас?
— Может быть, включите свет?
— Не надо. Свет — не надо... И матраса, как видно, нет...
— Что там может быть видно?!
Рената смутно угадывала только его силуэт и не представляла, что Саша мог разглядеть в полной темноте в недрах шкафа. Телохранитель обернулся. Девушке померещилось в его глазах слабое мерцание. Что-то шевельнулось в душе. Что-то, сродни "дежа-вю". Тоскливое чувство, что когда-то подобное с нею уже было, разлилось по телу. Воспоминание, которое невозможно восстановить, но которое беспокоит неведомым...
Рената села на краешек постели:
— Чем увенчалась ваша поездка?
Он расстегнул рубашку:
— Все в порядке.
— То есть? Можно подробнее?
— Мне удалось достать Гарику билет до Тюмени. Причем на завтра.
— Из наших денег?!
— Он занимал у брата на самолет и на бензин. Как у вас тут?
Рената решила, что с Гариком разберется сама. Еще не хватало жаловаться Саше на это ничтожество!
— Все в порядке. Я волновалась за вас.
— Понятно, — с безразличием откликнулся телохранитель и стал вытаскивать одеяло из-под свесившегося с кровати Гарика.
— Что вы делаете?
— Вторую ночь спать в машине я не стану. Уж лучше на полу, хоть в рост вытянуться можно...
— Может быть, лучше этого — на пол? — Рената брезгливо посмотрела в сторону вновь забрыкавшегося Гарика.
— Нет, не лучше, — отрезал Саша.
— Подумаешь, какие мы щепетильные! — проворчала она, вспоминая "подвиг" несостоявшегося насильника.
И ведь правда ляжет на полу... Тут Гарик во сне ухватился за одеяло и дернул к себе, стараясь завернуться.
— Черт с ним, Саш! Я подвинусь, идите сюда... Только... — она кашлянула и не стала продолжать: с чего она вообще взяла, что Саше до нее? Он вымотался так, что ему эти "только" говорить явно ни к чему.
Телохранитель не стал раздумывать. Рассыпаться в благодарностях он тоже не стал. Просто скользнул под одеяло, рядом с нею, сунул пистолет под кровать — так, чтобы при надобности сразу дотянуться — и затих, не поворачиваясь к подопечной.
— Саш! Саша!
— Да?
— Как далеко нам придется уехать?
Он чуть-чуть повернул голову и бросил через плечо:
— Я не знаю, Рената. Спите. День покажет.
Девушка примолкла, но вскоре завозилась снова:
— Саша! Вы говорили, что дело не только в "дипломате". А в чем, как вы думаете?
Он что-то промычал сквозь сон.
Вот как тут моститься на этой узенькой кровати вдвоем? Она и одна не могла заснуть, а теперь вот... При этом проклятущий зэк вовсю наслаждается в удобстве — кум королю, сват министру...
Но, в конце концов, уткнувшись лбом в Сашину спину, Рената угомонилась и задремала. Перед глазами уже засверкала вода храмового бассейна, а за колоннами послышались заклинания жрецов, воспевающих смерть и возрождение какой-то птицы, как вдруг все куда-то свернулось.
Девушка очутилась в ином месте, в иное время. Здесь был отец, и она знала, что видит последние минуты его жизни. Самое ужасное, что, находясь рядом, Рената не могла предотвратить его гибель.
— Папа! — сдавленно кричала она. — Не выходи к машине, папа!
Он не слышал.
— Папа! Возьми с собой Сашу! Он знает...
Девушка не имела ни малейшего понятия, о чем знает охранник, эта фраза сорвалась с ее языка сама по себе...
Тут откуда-то в этом сне появился Саша. Так часто бывает во сне: кого-то ждешь, и вот он появляется, но не имеет никакого внешнего сходства с тем, кого ты должен был увидеть. Но ты наверняка знаешь, что это он и есть.
Вот и здесь Рената приняла за Сашу бесплотное ничто (не нечто, а именно ничто) в черном балахоне. Голову призрака покрывал широкий капюшон. Неведомое существо — одновременно опасное и притягательное — стояло возле огромной хрустальной радуги в странном, не поддающемся пониманию, месте. Ренате стало жутко, а чей-то высокий хрипловатый голос прошептал у нее в груди: "Сестренка, а ведь рано тебе сюда!"
Тогда существо, которое девушка принимала за Сашу, протянуло к ней руку, и широкий рукав слегка вздернулся. Запястье было стянуто широким браслетом-"наручем" из чеканного сплава меди и серебра, с замысловатым узором, вид которого вызвал у нее пронзительный ужас. Но в то же время кисть руки — обычная, плотская, человеческая, с едва заметным сплетением вен на тыльной стороне — успокоила перепуганную Ренату.
— Пойдем на Радугу! — тихо промолвила загадочная капюшоноголовая тень и поддержала девушку за локоть. — Стой! Не оглядывайся!
Но было поздно: девушка обернулась и увидела смерть отца.
— Папа! — закричала она, пытаясь вырваться.
Тогда темное существо обняло ее, обволокло своей горячей, неистовой, настойчивой энергией и отдало ей часть собственной жизни. Рената почувствовала, что воскресает в этих странных объятьях.
Она в слезах вынырнула из сна. Горячая Сашина ладонь лежала у нее на плече, поглаживала, успокаивала.
— Мне приснился отец, — объяснила Рената, не поворачиваясь.
— Я знаю, — тихо сказал телохранитель.
— Если бы вернуться назад хоть на недельку...
— Так не бывает. Ты ведь не единожды разбивала песочные часы, чтобы остановить утекающее песчинками время... Ты призывала тучи, дабы солнечные часы не могли отмерять бег минут... Ты иссушала реки, не позволяя водяным часам изменять воду, в которую тебе нужно было войти дважды. Ты вслед за дряхлым рыцарем из средневекового романа запрещала дуть ветру, заставляя замереть крылья мельниц. Ты всегда билась со следствием, не помня причины. Все должно измениться именно в этот раз, понимаешь? Неизвестно, когда еще нам выпадет шанс. Быть может, никогда...
Рената повернулась в изумлении и...
...Проснулась.
Его слова, его рука у нее на плече — тоже были сном. Двойное пробуждение. И Рената не была уверена, не спит ли она и теперь.
По крайней мере, телохранителя она обнаружила спящим, причем — спиною к ней. Девушка ущипнула себя, потрогала стену, лицо, сунула руку под перину, чтобы ощутить холод кроватной сетки.
— Ну когда же закончится это безумие?! — прошептала Рената, кусая губы от жгучей боли в исплаканных глазах.
— Он больше не приснится тебе, хозяйка! — вдруг отчетливым шепотом проговорил Саша. — Спи! Я здесь...
Она подскочила. Телохранитель не шевельнулся.
— Эй! — Рената потрясла его за плечо. — Саша! Вы меня слышите? Вы что-то сказали?
Саша тихо застонал во сне, развернулся, неосознанным движением сгреб ее и прижал к себе, как прижимают дети любимую игрушку. Рената замерла от внезапности произошедшего.
Чуть-чуть табака, мяты, хвойного дымка и какого-то старинного притирания, рецепт которого затерялся во времени... Всю свою жизнь Рената искала подобное сочетание ароматов, и вот оно, рядом — такое естественное, слегка диковатое, немного мистическое... Такое, что в нем попросту хочется раствориться... И это — запах кожи простого смертного мужчины, занимающего не бог весть какое положение в обществе! В романтических представлениях Ренаты так должны были бы пахнуть перья херувимов...
А кроме того, у девушки появилось чувство, будто теплая сильная птица спрятала ее под крыло или большой преданный зверь уступил ей свое плечо. Других эмоций не было — ни скованности, ни естественного в такой близости сексуального беспокойства. Рената ощущала себя маленьким ребенком, который каким-то чудом оказался в выстланном пухом гнезде. На веки навалилась тяжесть. Девушка забылась сном. Сном без сновидений.
