А все очень просто! Шадов понял, что выход тут один: как только за Андреем установят слежку (почему-то Борюся представлял себе этот процесс именно так), он сразу обратится к противной стороне с предложением сотрудничества. И хотя дела своей фирмы молодой Серапионов вел довольно чисто, по другой "статье" на совести у него висело столько жертв, что даже тех фактов, которые знал Борис, хватит на многие тома судебных разбирательств. Руки у шефа не то что по локоть в крови — по самые плечи... Ну а как иначе, когда работаешь палачом у такого папаши? Андрей был наглядным примером человека, ведущего двойную жизнь. "Днем" он честный и трудолюбивый бизнесмен, никогда не обманывающий партнеров, уважаемый и влиятельный гражданин, периодически обуреваемый приступами нежности к внебрачной дочке. "Ночью", по щелчку папиных пальцев, этот же милый, спокойный и благородный господин перекидывается в хищника и выходит на охоту, а за ним стелется кровавый шлейф и лежит множество трупов. Весьма привлекательный портрет. В органах он будет пользоваться большим успехом. И сомнительно, очень сомнительно, что Андрею дадут дожить до начала процесса. Прирежут по-тихому в тех же Крестах или в Москве, в "Лефортово", и спишут на драку с уголовниками... Кому надо, чтобы такая птица — да вдруг запела?
Шадов удивился, когда узнал, что шеф собирается разнюхивать запутанное дело с отцом и рухнувшей корпорацией. Ему бы ноги в руки, да тикать в "загранку", может, хоть так бы спасся, а он тут, понимаете, Пуаро с Мегре изображать решил... А может, ему уже и "загранка" не избавление? Андрей всего не скажет помощнику, но как вариант — им заинтересовался Интерпол, Серапионов об этом знает, а потому никуда не торопится...
Ну вот, начнется теперь дележка. Это уж как пить дать. И новую партию играть начнут с новыми фигурами, сметя с доски все прежние, еще недобитые, "недоеденные"...
ЧЕРЕЗ МЕСЯЦ
Полковник Иван Григорьевич Сербов, начальник ростовского отдела Управления ФСК по Чеченской Республике ехал на встречу, имея на руках исчерпывающие сведения. Да, немало сил и времени ушло на то, чтобы добраться до майора Овчинникова, воздействовать на него и добиться раскрытия источника по делу поставок оружия в Чечню. Но теперь Сербов знал имя того, кто все это затеял. А сын покойного Серапионова, обратившийся к нему в начале марта за помощью, прекрасно понимал, что теперь полковнику плевать на рухнувшую организацию и ее представителей. Но очень попросил — дескать, в последний раз. И Сербов снизошел до него. Пусть узнает и отвяжется. Да... такой переворот по стране и в криминальном мире, и в спецслужбах. А самое-то забавное, что виной всему — какой-то ерундовый лазерный диск... Сербов даже не стал применять санкции к обошедшему его Овчинникову: тот теперь у вышестоящего начальства в фаворе. Ну и Сербову надо землю рыть, чтобы также к Яровому в милость попасть. А то как бы Овчинников и на карьерной лестнице не обскакал...
Андрей ждал его приезда в "Золотом коте". Блондин какой-то с ним, глаза шустрые. Из таких стукачи-осведомители хорошие получаются.
Молодой Серапионов выглядел усталым. По своим каналам Сербов узнал, что спецслужбы скоро и за него возьмутся. Когда найдут. Но парень ловкий, на месте не сидит. Сейчас бы наряд сюда, ну да пусть пока погуляет. Команды брать сына Серапионова еще не было, а инициатива, как известно, наказуема.
— День добрый, Иван Григорьевич, — тихо сказал Андрей. — Спасибо, что нашли время...
Ишь как заговорил! Вот так с них спесь сбивать и надо. Хорошо помнил Сербов, как его папашу боялись. И где он сейчас, Константин Геннадьевич, глава "Саламандр"? Молодец этот бизнесмен Ромальцев. Да и он тоже слишком умный. Вот пусть Андрей жар своими руками и загребет — Ромальцева в расход пустит. "И нам возни поменьше", — усмехнулся полковник.
— Удалось что-нибудь узнать? — Серапионов обнимал ладонями свой фужер и не смотрел на Сербова.
Красавчик-блондин, напротив, озирался по сторонам.
— Да, господин Серапионов. Удалось. Информация поступила в органы через парней Евгения Котова. А им — от одного гражданина, частного предпринимателя, совладельца небольшой местной фирмы по поставкам технического оборудования.
Андрей слегка нахмурился, моргнул, но глаз так и не поднял. Казалось, он сжался в тугую пружину, до вибрации в каждой клеточке тела...
— Информация, которой он оперировал, была записана на лазерном диске, который попал к нам совсем недавно. А зовут гражданина — Ромальцев Владислав Андреевич, тридцати лет, никогда не привлекался ни к уголовной, ни к административной ответственности. Вот так бывает, господин Серапионов... Адрес, если интересует, вот на этой распечатке. Рабочий, домашний... Надеюсь, помог? Вы уж тоже обещание сдержите свое: вы меня не знаете — я вас не знаю, — полковник протянул через стол листок бумаги и поднялся.
— Благодарю вас, Иван Григорьевич...
Андрей не заметил, как ушел "фискал".
Он читал досье Ромальцева и не мог поверить своим глазам. Практически в одиночку перевернуть полстраны... Как к нему попал диск? С какой стати этому Ромальцеву нужно было нападать на корпорацию отца?
Распечатка была черно-белой. С фотографии на Андрея смотрел молодой парень, и это лицо Серапионову было совершенно незнакомо, как ни всматривайся...
— Покажите-ка, Андрей Константиныч, что там за граф Монте-Кристо такой? — Борюся встал со своего места и заглянул через плечо шефа.
— Поехали, Борюся. Зови парней, поехали...
В машине Серапионов вытащил из-под сидения свой пистолет и, заменив обойму, сунул оружие во внутренний карман плаща.
— Что, Борис, ты радостный такой? — спросил он Шадова, когда тот уселся за руль.
— Так обидчика вашего вычислили, как не радоваться?
Ни черта, Шадов, ты не понял... Ну, ладно, что ж теперь...
Два парня, оставшихся верными Серапионову, молчали в предвкушении перестрелки. И оба растерялись, когда, очутившись на месте, Андрей приказал им сидеть в машине и ничего не предпринимать до его возвращения.
— Так... как же так, Андрей Константиныч?
— Если надо будет сидеть сутки — сидите сутки. Пока я не выйду и лично не отдам вам распоряжение.
— Я тоже? — спросил Борюся.
— Ты — со мной, — бросил Андрей и направился к подъезду.
* * *
Дверь открыл Ромальцев. Сам. Слегка улыбнулся, переводя взгляд с Андрея на Бориса. Явно ожидал "гостей", однако спокоен, словно тибетский лама перед медитацией. Ни толики напряжения... Андрей внутренне усмехнулся.
— Владислав Андреевич... — кивая, словно в легком поклоне, протянул Серапионов и слегка развел руками, показав, что также безоружен. — Не переживайте, я к вам с единственной целью. Понимаете, с какой?
— Да, — Влад кивнул похожим образом, потом чуть-чуть склонил голову к плечу. — С самым... популярным... вопросом... "Зачем?"
— Именно, — согласился Андрей, а Борюся, напряженный и не понимающий ситуации, слегка отступил за его спину, чтобы выглядывать из-за плеча шефа, а не стоять прямо перед хозяином квартиры. Исходящая от Ромальцева сила давила Шадова, и, видимо, только Андрей мог спокойно или нейтрализовать, или терпеть ее. — Зачем?
— Кому как не вам, Андрей Константиныч, знать так называемый "первый закон гомеопатии"... — неторопливо и тихо пробормотал Влад.
— "Подобное лечи подобным"...
— Подобное... лечи... подобным, — еще медленнее, чем говорил прежде, повторил Ромальцев. — Впрочем, что же... — он посмотрел на Андрея, — мы с вами... — (перевел взгляд на Шадова), — в дверях... беседуем? — (слегка посторонился и совсем понизил тон, почти до неслышимости). — Входите...
Серапионов с юмором покосился на своего сподручного Борюсю, который откровенно струхнул под оценивающими взглядами их обоих, и первым ступил на порог квартиры врага (врага ли?). Шадову ничего не оставалось, как тенью следовать за боссом.
Они прошли в полупустую комнату Влада. Что-то похожее Андрей себе и представлял, направляясь сюда. И в его собственной спальне — там, в Питере, куда он уже не вернется — тоже не было ничего лишнего...
— Коньяк? — спросил Ромальцев, даже не оглядываясь.
Захоти Андрей убить его, то за весь путь по квартире у него появлялось для этого множество шансов. Но Влад точно знал, что Серапионов пришел не за этим.
Походка Ромальцева была Серапионову знакома. Да что там — это была почти в точности походка самого Андрея!
Шадов растерянно покачал головой, отказываясь от предложенного коньяка.
— Угу, — а вот Серапионов согласился и, запахнув плащ, сел на стул.
"Что ж ты трясешься-то так, Борюся? Ну да ладно, не до тебя сейчас, дружок"...
Влад уселся за тот же столик, напротив Андрея. Плеснул коньяк в три бокала, оставив за Борисом выбор — пить или смотреть на них.
— За гомеопатию, — сказал Серапионов, поднял свой бокал и, слегка чокнувшись с хозяином, сделал глоток. — Неплохо, Владислав Андреич... Неплохо... И я не только про коньяк, сами понимаете...
Ромальцев снова улыбнулся.
— Так расскажите, не томите, господин Ромальцев. Ночами ведь не сплю, ответ ищу... Вы нынче больше моего знаете.
— Да пожалуй, что так... — Влад слегка поджал губы, приподнял бокал и из-за его края снова посмотрел на Шадова.
Борис завозился на месте и съежился под перекрестными взглядами Серапионова и Ромальцева.
— Прекрасная интрига, — рассмеялся Андрей, откидываясь на спинку стула. — Пожалуй, в ином случае даже пожал бы вам руку. Но тут, сами понимаете, как-то неуместно, что ли... Отец мой, все-таки... Вы ведь догадываетесь, что его уже нет в живых? Да нет, нет, Владислав Андреевич, я стрелять в вас не буду. Вот, — он аккуратно, двумя пальцами, извлек из внутреннего кармана своего плаща пистолет с глушителем, играючи покрутил его в руке, подал рукоятью вперед Борюсе. — Теперь у меня совесть чиста. Да ведь, Бориска?
Блондин молча заткнул пистолет за ремень брюк. Он едва сумел унять дрожь в руках. Шеф снова отвернулся.
— А это вы, Владислав Андреевич, мне звонили мне летом по поводу Гроссманов. Я голос-то ваш узнал...
Влад кивнул.
— Может, вы мне и еще кое-что подскажете? Кто крысячил, например?
— Вы далеко искали, Андрей, — произнес Ромальцев в свой бокал.
Борюся не выдержал, выхватил пистолет и спустил курок, метя в шефа. В тот же момент кинжал, брошенный Ромальцевым, пригвоздил его руку к дверному косяку. А выстрела-то не было... Только щелчок.
Серапионов поднялся, поглядел на помощника-предателя. Блондин, скуля от боли, уронил бесполезное оружие.
— Угу... — сочувственно подтвердил Андрей. — Этот — не заряжен. А вот этот, — он молниеносно сунул руку за спину, под плащ и, выдернув в точности такой же пистолет, сделал выстрел в лоб красавчика, — очень даже...
Ромальцев не счел нужным подниматься со стула. Борюся, так и не успевший сообразить, почему шеф еще жив и что произошло, обвис, пришпиленный к двери, на руке.
— Простите, Владислав Андреич, напачкали мы тут... Я потом ребят пришлю, — Андрей сел на место, — приберутся... Спасибо, не ожидал... — он слегка мотнул головой за плечо, в сторону убитого, но его фраза носила двойной смысл.
Влад кивнул:
— Ожидали, Андрей. Ожидали. Потому и пришли. Потому и обойму заменили... на пустую...
— Ну, ожидал... — сознался Серапионов. — Так кто вы Гроссманам?
— Никто, — Ромальцев слегка двинул бровями.
— Откуда у вас появилась информация с того треклятого диска? Влад, — Андрей наклонился вперед, сложил руки на столике, охватив локти, почти зашептал, — я ведь людей знаю. Чувствую. И Гроссман не врал, когда говорил, что не копировал диск. И Рената не тот человек, чтобы этим заниматься... Не сумела бы, да и не до того ей было...
— Все верно, вы не ошибаетесь, Андрей. Ни в чем не ошибаетесь. Тот диск копировал я. Еще в Бахчисарае.
— М-м-м... — Серапионов похлопал себя по руке. — Значит, вы... И каким образом вы о нем узнали?
— Да тем же, Андрей, каким узнал о том, что вы не хотите больше слышать их имена. Ведь это вас беспокоило после моего прошлогоднего звонка, не так ли? М?
Андрей замер. И тут яростным напором в его мозг хлынули яркие воспоминания: гостиница "Новороссийск", перестрелка, точный, завершающий выстрел. Это выстрел Андрея. Боль — краткая. Агония — недолгая. Ни малейшего страха. Темнота. Легкость...
Ту же картину Андрей видел совсем с другого ракурса. Тогда, полтора года назад...
И вот уже он сам подходит к трупу телохранителя, видит его своими глазами. Прикладывает пальцы, проверяя пульс. Ни малейшего трепета в венке на горле, но тело, конечно, еще теплое... Остановившиеся серые зрачки медленно меркнут... Сожаление. Не жалость, нет. Этот человек, его двойник, погиб как отважный воин, какая жалость к воину? Это было бы кощунством. Лишь восхищение и сожаление. Почему все так по-идиотски обернулось? Ведь он, Андрей, еще тогда, на краснодарской трассе, хотел завершить все миром...
Он поднимается, понимая, что никакого диска при Саше нет, но все же требует у этих уродов обыскать труп. Ощущение, что кто-то смотрит на него — со стороны, чуть сверху. Андрей прикрывает глаза, стискивает зубы и запрокидывает голову. Ему хочется кричать. (Да-да, Андрей и сейчас помнит, как ему хотелось тогда кричать!)
Легкая трель над головой. Молодой человек смотрит в небо, а там порыв ветра уносит к морю стайку маленьких птичек. Жаворонков. И эта их трель... Они будто смеются над ним, над его бессилием, над его проигрышем. Убив этого парня, он проиграл самую важную игру своей жизни. Но какую игру?! Каковы были ее условия? Кто знает...
...Серапионов пришел в себя. Вот он, в квартире Влада Ромальцева. Хозяин смотрит на него. Просто. Без какого-либо особенного выражения в синих глазах. И взгляд их похож, очень похож на тот, затухающий, который теперь не забыть...
Андрей чувствовал это уже давно. Разум, лишь разум отказывался верить, ибо это — нереально. Молодой человек криво усмехнулся. Вот, значит, как вышло... Рената, ее тетрадь, Оритан. Странная связь судеб... И как часто он отталкивал от себя бредовые мысли, необъяснимые воспоминания прежде — в детстве, в юности... А они ждали, прячась в тех потаенных уголках сознания, где не прошлась коса смертного разума...
— Угу... — вымолвил он и одним глотком допил свой коньяк. — Ну что ж... Я хотел узнать — я узнал... Не представляю, как мне жить со всем этим дальше, но я узнал...
— Да, вы правы, Андрей, — Влад опустил голову. — Обычно со всем этим умирают. Но ваше время еще не подошло.
— А знаете, — в голосе Андрея появилась решимость, — я ведь готов. Наверное, это сумасшествие, но я готов.
— Не готовы... Нисколько... вы... не готовы... — твердо, но по-прежнему очень тихо ответил Влад, взглянув на часы. — Живите себе да живите... — и порывисто встал, резко бросая: — Прощайте!
