Если бы она ведала, молния какой силы сейчас пронзила всю его сущность! Но лицо отразило лишь недоумение:
— А что это значит?
Рената сникла, обреченно пожала плечами. Затем села и написала: "Я не знаю. Эти слова вертятся во мне, но я не могу продолжить. Мне говорили, что это стихотворение".
— Стихотворение? Чье? Я подумал — ваше...
Она вздохнула и, ничего не добавив к уже написанному, убрала тетрадь на место. Глаза ее погасли.
Все сжалось в груди. Только не видеть ее такой. Протянуть руку — вот она, рядом. Прижать к себе, как прежде, поцеловать, рассказать все...
Во рту — солоноватый привкус крови из прокушенной губы... Молчать! Она еще не помнит. И не вспомнит, если поддаться хотя бы секундной слабости... Она должна продолжить и закончить это стихотворение сама. Только сама...
— Простите, но мне пора, — Влад сглотнул кровь и поднялся. — Я провожу вас, помогу поднять коляску.
Рената хотела было запротестовать, но он отмахнулся. На выходе выбросил в урну порванный в мелкие клочки самолетик, поднял коляску вместе с малышом и быстро спустился по ступенькам.
Больше они не разговаривали. Женщина понуро плелась рядом, даже не пытаясь забрать у него коляску. А Влад торопился, очень торопился.
На пороге своей квартиры она попыталась пригласить его войти, но Ромальцев прикрылся скрещенными руками и показал на часы.
Рената смотрела ему вслед, и Влад задержал съезжающиеся створки лифта:
— Рената. Времена сейчас тревожные. Не подходите к двери, кто бы ни звонил. До свидания.
Первым делом он бросился на поиски Николая. Тот заканчивал свои дела в офисе и уже собирался домой. Влад "довел" его до подъезда. Гроссман поднимался пешком. Хоть это усвоил, славься, Природа! А вот слежки не заметил, не почуял. Плохо, очень плохо. Но что поделать...
Найти Дмитрия было нелегко, однако в итоге они встретились.
— Ну, здравствуй, Влад Андреич. Какими судьбами к нам? — Аксенов поправил свои круглые очочки и воззрился на Ромальцева, потягивая минералочку. — Пить хочешь?
— Нет. Дмитрий, срочно пробей мне, пожалуйста, по своим каналам телефон Серапионова Андрея Константиныча...
— Серапио... о, мля! — Дмитрий подавился водой, облил рубашку. — КОГО???
— Его, его. Это Питер. Лучше — рабочий. Но можно и домашний...
— А ты-то его откуда знаешь???
— Дмитрий, вопрос жизни и смерти, — Влад красноречиво провел ребром ладони по горлу. — Буду по гроб жизни тебе благодарен. Я знаю, у вас это есть...
Аксенов таращился на него недолго. Отряхнув грудь, он выпрямился в кресле.
— Потом расскажешь, — предупредил он и погрозил пальцем.
— Всенепременно. Поможешь?
— Через пару часов скину тебе на пейджер. А лучше — сам брякни мне на трубу...
— Угу. Спасибо.
— Спасибой не отделаешься.
Влад выскочил за дверь, сбежал вниз, сел в машину и помчался к дому Ренаты и Николая. Серапионов будет здесь не раньше, чем через сутки. Еще сутки ему, Ромальцеву, до Бахчисарая, сутки — обратно... Что ж, объяснение с Дмитрием теперь будет как раз кстати. Аксенов — из "кощеевых" ребят, а уж там ворот сам по себе закрутится так, что мама не горюй. Только поверни... Сами выведут Ромальцева на нужных людей, когда узнают хоть часть той самой информации. Что и требовалось доказать...
Гроссман курил на балконе. Влад с тревогой скользил взглядом по крышам ближайших домов. Нет, кажется, сегодняшнюю акцию они отложили. Хоть бы ливень начался, что ли, чтобы эти двое носа из дома не казали. Зинаида Петровна права: курить вредно. В данном, конкретном, случае — смертельно вредно. Можно, конечно, если сильно постараться, и дождь им обеспечить, но надолго ли? И силы сейчас на другое нужны.
Не прошло и часа, как на пейджер пришло сообщение от Аксенова...
* * *
У Снежаны была своя жизнь, однако с Андреем она предпочитала поддерживать сносные отношения, а потому всегда встречала его с широкой улыбкой на ослепительно-красивом, но ледяном лице. Все-таки, он полностью содержал и ее, и их общую дочь Оксану, а потому следовало мириться с его редкими "ревизиями". Тем не менее, Снежана боялась его, как огня. При его появлении женщину начинало трясти, а когда он исчезал, она напивалась до беспамятства. И очень хорошо, что эти "ревизии" были настолько редкими...
Восемь лет назад она устроилась секретаршей на фирму к очень молодому, но умному хозяину, папочка которого, как поговаривали, в прошлом служил в КГБ. Парень и впрямь оказался толковым, да к тому же еще, несмотря на молодость — всего двадцать три года — влиятельным бизнесменом. У него были связи, были бешеные деньги. В общем, в его распоряжении было всегда все самое лучшее.
Разумеется, при таком соблазне красивая (все говорили, что она — истинная толстовская Элен Курагина) и расторопная секретарша очень быстро оказалась в постели любвеобильного шефа. Желаемого она достигла очень быстро: чтобы "залететь", ей хватило пары встреч. Андрей пожал плечами и сказал: "Дело твое". Но от Ксюхи не отрекался никогда. Спустя какое-то время Снежана стала тихо ненавидеть дочь, которая теперь оказалась ненужным довеском, не приведя мамашу к вожделенной цели.
Оставляя дочку на нянек, раздобревшая и, к слову, еще более похорошевшая секретарша продолжала работать у Серапионова. Он даже не подумал повысить ее в должности, прекрасно понимая, что на большее Снежана просто неспособна. Тогда она стала пытаться "подцепить" кого-нибудь из компаньонов бывшего любовника. И ей достало глупости делать это, не сходя со служебного места.
Хуже всего было осознавать, что спокойный и невозмутимый Андрей уволил ее вовсе не из ревности. Какая ревность, когда он брезговал к ней прикасаться, и вся их "любовь" закончилась задолго до рождения Оксанки! Свою позицию он объяснил бывшей подружке в домашних условиях предельно лаконично: "Лучше я буду давать тебе деньги, чтобы ты сидела дома с Оксанкой, чем каждый день лицезреть, как ты крутишь своей ж...ой перед моими коллегами, у которых твой круп отнюдь не вызывает эротических чувств".
Заводить любовников на стороне Серапионов ей не запрещал. Не имел он также ничего против того, чтобы Снежана зарегистрировала с кем-нибудь из них отношения. Но... дружки, поматросив, разбегались (возможно, побаиваясь Андрея), а Снежана впадала в депрессии и иногда пила. Несколько раз Серапионову даже пришлось договариваться о ней с бывшими коллегами-врачами, и она проходила всевозможные курсы реабилитации, предварительно избавляясь в абортарии от "подарочка" очередного Ромео. А дамой она была, надо заметить, весьма плодовитой. В итоге Андрею это осточертело, и он сказал, что еще раз — и пусть Снежана воспитывает детский сад в условиях психбольницы, для пущей острастки пообещав забрать у нее свою дочь.
Женщину это отрезвило. Она взяла себя в руки, немного похудела и устроилась на работу. Андрей появлялся все реже — или не желая мешать устройству ее новой жизни, или завертевшись в своих делах.
Ненавидела Оксанку Снежана и еще по одной причине. Девчонка была прирожденной интриганкой ("В папашу своего!" — часто в сердцах говаривала мать). Внешне от Андрея ей достались лишь темные волосы, в остальном она была точной копией Снежаны: склонная к полноте, неповоротливая, сероглазая, с фарфорно-белой кожей. Все это очень мило, но иногда девчонка творила такое, что мать не знала, хвататься ей за голову, за бутылку или за сердечные капли. Прекрасно чувствуя стиль отношений между матерью и отцом, Оксана быстро научилась пользоваться слабостями и пороками обоих, проявляя при этом недюжинные актерские дарования. Чего стоил хотя бы тот случай, когда приехавший Андрей долго не мог найти дочь и в итоге обнаружил ее почти посиневшей от холода на балконе, раздетой (а было это накануне Нового Года), клацающей зубами. На вопрос, что она там делала, Оксана, стоически глотая слезы и выдерживая имидж несчастного дитя подземелья, голосом трагика сообщила, что мать выгнала ее на балкон, не позволяя смотреть "Спокойной ночи, малыши!" Снежана, которую и так колотило от вида Серапионова, просто рухнула в обморок. Андрей, разумеется, дочери не поверил, привел в чувство бывшую подружку и ничего насчет этого больше не сказал. И подобные "штучки" (Снежана называла их "закидонами") Оксана вытворяла с завидной регулярностью, шокируя мамашу. Иногда ей все-таки удавалось обмануть отца и навлечь его гнев на материнскую голову. После же прогулки с Андреем девочка частенько рассказывала небылицы уже матери. И однажды Снежана, хорошо напившись, осмелилась воскликнуть: "Почему я не выпила яду, как только забеременела?!" Разумеется, это дословно передалось отцу, и тот предложил Снежане исправить ошибку постфактум. Причем предложил настолько убедительно, что та едва не стала заикаться.
Этим вечером он приехал за Оксаной, чтобы сходить с нею на "Юнону" и "Авось". Приехал задолго до начала спектакля, зная, сколько времени ей и ее мамаше всегда требуется на сборы.
Андрей прошел в комнату. От его внимания не ускользнули некоторые незначительные изменения в интерьере. Он пролистал лежавший на телевизоре журнал, небрежно отбросил его в кресло:
— Вы скоро?
Снежана вернулась из детской спальни и повела полным белоснежным плечом:
— Одевается. Поужинать не хочешь?
Андрей уселся на диване, раскинул руки на валике и отрицательно покачал головой. Снежана, полагая, что действует незаметно, сняла со стены в прихожей фотографию какого-то мужчины. Серапионов усмехнулся: она готова была обвешать картинками, фотографиями и еще чем ни попадя всю квартиру. Чувства меры у этой женщины не было никогда. Равно как и хорошего тона. Теперь у нее в ушах появились какие-то дурацкие серьги, зато хоть красится поменьше и слегка похудела. Но духи и одежда... Интересно, это ей новый хахаль выбрал или она сама? Что ж, если хахаль, то, возможно, они в конце концов и сойдутся. На общей почве безнадежного дурновкусия...
— К школе ее готовишь? — Андрей закинул ногу на ногу.
— Конечно. Тридцать первого на перекличку пойдем.
— Завидую твоему оптимизму...
— Почему? — удивилась она.
— Доживи сначала до тридцать первого, — он аккуратно, одним пальцем, отодвинул в сторону дамский журнал, прикрывавший пачку сигарет. — Опять при ней куришь?
— При ней не курю!
— Расскажи это тому, с фотографии, — с обманчивым добродушием кивнул Серапионов и даже слегка улыбнулся. — В квартире воняет, как в коммуналке с алкашами...
Снежана потупилась.
— Оксана! — вдруг крикнул Андрей и с удовлетворением отметил: бывшая подружка сильно вздрогнула от его возгласа и обрушилась в кресло. — Мы опоздаем, детка!
— Ну сча-а-ас! — раздался капризный детский голосок из спальни.
— Когда мы уедем, проветри квартиру.
— Хорошо... — беззвучно пролепетала Снежана, мечтая, чтобы они поскорее убрались.
Раздались тяжелые шаги, и в зале возникла наряженная полная девочка. Андрей подпер подбородок большим пальцем и слегка покусал фалангу указательного, с трудом сдерживая смех. Увы, но дурновкусие передается по наследству.
Совершенно без намеков на талию, широкая, угловатая, Оксана надела трикотажное блестящее платье в обтяжку по фигуре, с какими-то идиотскими рюшами на подоле, розочками по вырезу ворота и бантиками по бокам. Личико, безусловно хорошенькое, портили безобразные дешевые заколки и кошмарная прическа.
— Кажется, мне до ее замужества придется ходить с вами по магазинам и выбирать для нее тряпки... — вздохнул Серапионов, поднялся, кинул на Снежану убийственный взгляд и, подойдя к дочери, положил ей руки на плечи. — Пойдем, детка, проветрим твой гардероб...
Когда они удалились переодеваться, Снежана бессильно уронила голову на подлокотник и разрыдалась.
Пока Оксана переодевала платье, Андрей посмотрел ее рисунки. Принцессы, феи, золушки... Стандарт. Он слегка дернул уголками рта. Сойдет. На большее никто и не рассчитывал. Игры "в доктора" в детском саду, плавно переходящие в обжимания в пустой классной комнате и ранний брак "по залету". Если он вообще состоится, этот брак. Нет, Оксанку надо отсюда забирать, иначе она со стопроцентной вероятностью повторит судьбу своей мамаши...
— Па, смотри!
Андрей оглянулся и кивнул. Ну вот, уже гораздо лучше. Хотя походить с нею по магазинам не помешает. Потом как-нибудь...
— Садись, Оксана, — он усадил дочь перед зеркалом, распутал заколки, расчесал ее густые длинные волосы, собрал их в "хвост" на затылке, а затем просто закрутил этот "хвост" в клубочек и заколол шпильками.
Стирать мамину помаду пришлось салфетками, причем довольно долго.
Ребенок преобразился. Андрей снова вздохнул, похлопал ее по плечу и со словами:
— Пойдем, не то опоздаем, — направился в прихожую.
Оксана кокетливо прищурилась в отражение, похлопала себя по щекам, а потом вприпрыжку помчалась за отцом.
Выйдя из подъезда, она умышленно замедлила шаг, чтобы в степенной неторопливости насладиться "завидками" гуляющих сверстников. Андрей с ироничной усмешкой держал открытой для нее заднюю дверцу своего джипа. Оксана демонстративно подала ему руку и, со всей доступной ее неуклюжему телу грацией, вскарабкалась в машину.
Зал Консерватории был полон.
— Пап, а что такое "Рок-опера"? — спросила Оксана, стараясь перекричать всех.
— Садись, — Андрей притянул ее за руку и усадил в кресло. — Это наш театр, Санкт-Петербургский. Название театра, понимаешь? Спектакли играют, где говорят и поют: рок-оперы, мюзиклы...
Боже мой! Девице семь лет! Андрей не переставал удивляться. Хорошо хоть читать умеет, и то заслуга молодчины-гувернантки...
— А мне скучно, когда поют.
— Тебе понравится. Тут красиво поют, — посулил Серапионов.
Оксана недоверчиво покривилась и во время спектакля извертелась так, что Андрей дал себе зарок: впредь покупать ей кассеты и диски с тупыми американскими мультиками — пока не поумнеет. Пусть смотрит всю эту белиберду дома и не ставит его в нелепое положение перед людьми...
А когда актеры исполняли самую известную сагу спектакля, ему пришлось даже шикнуть на дочь. После чего с трудом удалось настроиться на нужную волну. Он рассчитывал отвести здесь душу, а получилось то, что получилось... Хочешь испортить себе впечатление от чего-либо — возьми с собой ребенка.
Не мигают, слезятся от ветра
Безнадежные карие вишни.
Возвращаться — плохая примета,
Я тебя никогда не увижу.
И вдруг Серапионову вспомнились те строфы стихотворения Андрея Вознесенского, которые традиционно пропускаются в "Юноне" и "Авось". И холодок побежал по его спине от какой-то смутной, неоформившейся догадки:
Даже если на землю вернемся
Мы вторично, согласно Гафизу,
Мы, конечно, с тобой разминемся,
Я тебя никогда не увижу.
И окажется так минимальным
Наше непониманье с тобою
Перед будущим непониманьем
Двух живых с пустотой неживою...
