...Ненхут не могла заснуть: в ночи ей все мерещились те голоса.
Скорпион проник в дом через щель, прогрызенную мышами. Он бежал в полной темноте и лишь по теплому сиянию различил врага — небольшого ужа. Разбуженный, уж кинулся на незваного гостя. Один удар жала — и путь свободен. А позади корчится, свиваясь в предсмертных муках, тонкое змеиное тело.
Насекомое быстро нашло способ подняться. Это был полый стебель бамбука, по которому в комнаты наверху подавалась вода. Скорпион воспользовался им и вывалился из трубы в большой медный чан. Здесь люди часто омывали свои тела. Даже сегодня: вода на самом дне еще не успела высохнуть.
Кто угодно — будь это паук, многоножка или простой скорпион — оказался бы здесь в ловушке. Но этому посетителю хватило одного прыжка, и он выбрался наружу.
Дверной проем в комнату малыша закрывал льняной полог. Скорпион проник внутрь и забрался в колыбель.
Ребенок проснулся. Нянька по-прежнему спала.
На краю колыбели сидело странное черное животное и шевелило клешнями. Мальчик улыбнулся: тело гостя красиво блестело при свете луны и делало его похожим на забавную игрушку...
...Нищенке приснился дурной сон и, со всхлипом втянув в себя воздух, она очнулась. Прячущийся в ее утробе младенец тревожно забился.
"Он сейчас сделает это!.. сделает это!.. сделает это! Она заслужила!.. заслужила!.. заслужила!" — отзываясь протяжным свистом, шептали в ушах похожие, но все-таки различные голоса.
— Кто? Кто из вас?! — нищенка привстала на циновке, озираясь.
Голоса смолкли.
— Я спрашиваю — отвечайте! Кто из вас?!
"Теф-ф-ф-ф-ен!" — фыркнула ночь, всколыхнув сухую траву, устилавшую глиняный пол жилища.
— Ал-Демифово порождение! Тефен! — забормотала бродяжка. — Откуда ты только взялся на мою голову? Ведь говорила я вам всем: "Я пойду одна и даже забуду ваши имена. Не знайте Черного, не приветствуйте Красного, не смотрите на богатых женщин в их домах! Пусть ваши лица будут опущены на дорогу, пока мы не достигнем убежища!" И что наделали вы, богомерзкие твари?! Где он теперь?
"Ты знаеш-ш-ш-ш-шь!"
Когда поднялась женщина, огнем полыхнул ее стан, а губы забормотали в небо:
— Приди ко мне, приди ко мне, несчастная! Уста мои владеют жизнью! Я — та, кто поможет тебе! Мой отец научил меня знанию, ибо я его родная и любимая дочь!..
...Маленькая ручонка потянулась к забавной шевелящейся игрушке. Скорпион не сбежал. Напротив — даже подполз поближе к малютке и слегка встряхнул воздетым над спиной хвостом. Его панцирь походил на вороненые доспехи воина.
Ребенок засмеялся и ухватил насекомое неловкими пальчиками. И тотчас злое жало пронзило его нежную кожу...
...Ненхут заметалась на своем ложе: ей все мерещился чей-то призывный голос, который пришел на смену тревожному шепоту, похожему на ветер, шелест травы и скрип старых ветвей.
Ночную мглу пронзил дикий крик. Человек так не кричит, и все же Ненхут почувствовала сердцем, что это молит о помощи ее сын. Маленький Са-Ункар в беде.
Все, кто был в доме, бросились в комнату наследника хозяина.
— Я видела его! — вопила служанка, прижимая к себе пылающее тело младенца и указывая в темный угол комнаты. — Это скорпион! Он сбежал вон туда! Туда! О, боги!
— Лекаря! Скорее! Спасите его! — Ненхут от горя рвала волосы, а сын ее уже не мог плакать: яд убивал его.
"Приди ко мне, приди ко мне, несчастная! Уста мои владеют жизнью! Я — та, кто поможет тебе! Мой отец научил меня знанию, ибо я его родная и любимая дочь!.."
— Господин Изур уехал из Персуэ сегодня...
— Помогите!
И Ненхут, завернув сына в простыню, бросилась по соседям. Но куда бы ни стучалась она, повсюду ее гнали прочь, не веря, что сына знатной Ненхут мог укусить скорпион, и не желая говорить с обманщицей или воровкой, представляющейся именем Ненхут. Лишь соседка напротив отворила ей ворота, но, увидев отекшее лицо младенца, тут же захлопнула перед несчастной ворота:
— Уходи, Ненхут! Я не хочу, чтобы демоны болезни, вселившиеся в твоего Са-Ункара, вошли в меня и моих детей! Прочь!
— Но это всего лишь скорпион!
— Я не верю тебе! Твой сын болен проказой или болотной лихорадкой! Прочь!
— Кто вылечит моего малыша?! — закричала женщина, выбегая на главную площадь, но никто из тех, кто звал себя друзьями Ненхут и Ункара, не пожелал помочь ей.
"Приди ко мне, приди ко мне, несчастная! Уста мои владеют жизнью! Я — та, кто поможет тебе!"
Ноги, не повинуясь больше отчаянным мыслям Ненхут, понесли свою владелицу на болота и вывели к маленькой покосившейся хижине. Тростниковая дверь сама собой распахнулась перед гостьей. Старая женщина — встретившая Ненхут обитательница лачуги — махнула рукой в комнатушку со словами: "Она ждет тебя!"
И едва не ослепла Ненхут, увидев ту, что ожидала ее прихода. Вспыхнул и сгорел в немыслимо ярком огне облик нищей побирушки. И пред несчастной, прижимающей к груди безжизненное детское тело, предстала та, которой жена купца столько раз молилась, раскладывая на алтаре у подножия гранитной статуи гирлянды цветов.
— О, Исет! Прости меня! Прости, что не признала тебя! Я готова понести кару, я готова заплатить чем угодно... Только спаси моего сына!
— Ты уже испытала свои уста и теперь молчи! — сурово молвила вечно юная богиня, принимая на руки Са-Ункара. — О, яд скорпиона Тефен! Приди, выйди из тела на землю, не броди, не проникай! Я — Исет, богиня, владычица чар, творящая чары, превосходная изречениями! Слушает меня всякий гад! Пропади, рана укуса, по слову Исет, которой Геб дал свою силу, чтобы отвращать яд в его мощи! Отступи! Беги! Назад, по слову возлюбленной дочери солнечного Ра и жены Усира!
И вздохнул ребенок, и заплакал он.
— О, жив мой ребенок и мертв яд! — вскричала Ненхут, простирая свои руки к целительнице. — Огонь потух, и небо спокойно из-за уст Исет, богини! Ты помогла мне, ибо ты знала, каково быть в несчастье. О, горе мне! Я была слепа, я была глуха! Как искупить мне свою вину пред тобой, вечно юная?!
Исет молча освободила одну из своих грудей и напитала молоком ожившего младенца.
— Приди и принеси сюда свои богатства, и пусть они наполнят дом обитательницы болот, ибо она открыла мне свою лачугу, а ты оставляла просящих страдать. Ты испытала свои уста: твой сын был укушен злым скорпионом. Язык твой был жалом скорпиона, и ты сама навлекла беду на себя и свою семью...
— Прости!
И Ненхут бросилась сзывать слуг, дабы те перенесли ее имущество в дом бедной крестьянки. Она поняла: кара Исет будет жестокой, ведь не окажись та богиней и не случись беды с маленьким Са-Ункаром, богачка не образумилась бы никогда и осталась бессердечной, как и ее заносчивые соседи.
Когда последняя драгоценность была принесена в хижину растерянной жительницы болот, богиня Исет отдала матери ее ребенка и, вытащив из нищенской котомки ячменный хлеб, протянула его Ненхут:
— Отныне уста твои сомкнутся, как сомкнулись мои, когда брат мой, пресветлый Усир, был предательски убит Сетхом. Зри и слушай! Но молчи!
И, надкусив хлеб, Ненхут ощутила во рту невыносимую горечь полыни. И побрела онемевшая горожанка Персуэ домой, унося с собой спасенное чадо.
— Кто ты? — прошептала изумленная крестьянка, которой было недосуг в ее беспрестанной работе посещать храм и которая так и не поняла, куда подевалась нищенка и откуда на ее месте возникла прекрасная, одетая, будто вельможа, юная женщина.
Ничего не сказала незнакомка, лишь слегка повела рукой. И посетило крестьянку озарение.
"Я — Исет, я вышла из темницы для рабынь, куда запер меня мой брат Сетх. И вот сказал мне Тот, великий бог, глава истины на небе и на земле: "Явись же, о Исет, богиня! Ведь благо: один живет, а другой руководит. Спрячься же со своим сыном, младенцем, явленным во чреве твоем!"
И когда я бежала в вечернее время, вслед за мной шли семь скорпионов. Они были жестоки и непреклонны, но они оберегали меня.
Мне пришлось принять облик смертной нищей побирушки, и я шла, никем не узнанная. Шпионы брата моего, Сетха, смотрели мимо и не видели меня. Я добралась до жилищ богатых, знатных женщин Персуэ и взмолилась о помощи. Одна из них — ее ты только что принимала у себя дома — в гневе прогнала меня. Мои спутники сочли ее злою. А ты, бедная обитательница болот, открыла мне свою дверь. Когда я спала, скорпионы посоветовались и все вместе в тайне от меня положили свой яд на жало Тефена. Скорпион убежал, проник в богатый дом и укусил сына этой женщины... Остальное тебе известно, добрая женщина.
Но знай: как я исцелю еще не рожденного мною Хора для себя, так же будет исцелен мною каждый болящий..."
И богиня исчезла из бедной лачуги. Занималась заря. Продолжался побег Исет из Та-Кемета...Через болота, через пустыню. Жгло ее солнце, песчаными плетьми сек безжалостный ветер...
Вихрь свистит. Боятся боги. "О, боги! Я — Исет, сестра Усира, плачущая о нем, предательски убитом и разорванном на части. Его семя теперь внутри меня. Я сотворила образ бога, сына главы предвечных богов, и он будет управлять этой землей, он будет говорить и помнить о своем отце. Придите же, боги, сотворите защиту Соколу, находящемуся в моем чреве!"
И явился на зов брат Сокола, ее приемный сын, черный Инпу-Хентиаменти, целитель и судья богов. И создал он защиту для своей матери, и следовал за нею, невидим оком, как некогда шли вокруг нее скорпионы Ал-Демифа, второго отца Инпу. И привел он Исет в болота дельты, дабы там помочь ей родить Хора, сына Усира, а потом скрыть младенца от козней Сетха, коварного, одолеваемого Смертью правителя Та-Кемета, который вероломством захватил власть в стране...
* * *
Марго была много моложе Влада, но не в пример ему отличалась практичностью и расчетливостью. Еще с тех пор, как она работала на предприятии, которое затем перешло в собственность Андрея Ромальцева, отца Влада, молодому человеку было понятно: эта красотка далеко пойдет. С ее-то деловой хваткой, умением брать быка за рога — и при этом еще играючи, с шутками-прибаутками — да засиживаться в подчиненных?! В ней мало женского очарования, но человек она неплохой. Правда, с ее стороны Ромальцев замечал интерес к своей персоне, и немалый.
Он привык: дамы всегда "покупались" на его привлекательную внешность. Им было трудно устоять перед его поразительной красоты зеленовато-синими, пусть и по-змеиному холодными, глазами. Еще в школе девчонки восхищенно пищали ему вслед, что стройный синеглазый брюнет "a-la Ален Делон" — это предел женских мечтаний.
Но к Ритке Голубевой Влада почему-то не тянуло. Протестовало и сердце, и разум. Зачем ему разведенка с "довеском" от первого брака? Одно дело — живущая за тридевять земель Эсперанца, так та даже не претендовала на что-то большее, чем эпизодические командировочные романчики. Другое дело — ростовчанка. В родном городе Влад старался не "следить". Зачем лишние проблемы? Тем более, если женщина даже не привлекает как женщина...
Когда Маргарита открыла свое дело, отец Влада уже умер, передав права на акционирование ООО "Финист" сыну и давнему компаньону, Федору Ивановичу Зееву. Ромальцев-младший просил ее остаться с ними, понимая, как нелегко будет женщине раскрутить собственный бизнес да и просто ценя Маргошины способности как профессионального менеджера. Но Голубева была непреклонна. И вот раскрутилась же! Не то чтобы "звезды с неба", но вполне прилично. Не бедствовала. А Ромальцев продолжал сотрудничать с нею: его фирма поставляла необходимое оборудование ее маленькой швейной фабрике. Офис же Маргоши находился в ателье, в Ленинском районе Ростова. За три квартала от предприятия Влада. И потому виделись они частенько.
— С приездом! — протянула Марго, едва завидев Влада на пороге своего небольшого уютного кабинетика, разулыбалась и, раскинув руки, вышла ему навстречу.
— Спасибо, — они обнялись и чмокнули друг друга в щеки (как две приятельницы!). — Я, собственно, зашел тебе привет передать... От Надюхи Белоярцевой...
Маргарита, уже приготовившаяся пошутить, посерьезнела:
— Да... Она мне писала месяц назад, что там у них творится... Что-нибудь выяснилось про Реночку?
Влад покопался в памяти. Когда-то давно Эсперанца упоминала о некой Рене — кажется, двоюродной сестре, — но в этот приезд они про таковую не разговаривали. И он неопределенно пожал плечами. Маргоша вздохнула:
— Знаешь, поверить не могу, чтобы такое, да с моей одноклассницей... Ладно. Хватит о грустном, что мы ее прямо отпеваем... Отсутствие новостей — тоже хорошие новости.
Ромальцев едва заметно улыбнулся. "Отпевала"-то, по идее, сама Марго, он и знать не знал, кто такая Рена.
Женщина быстро переключилась в "рабочий режим". Влад вяло просмотрел документы. Инициатором, как всегда, была Марго, искрившаяся энергией и энтузиазмом. Он поглядывал на нее и думал: "Откуда что берется?" Что касалось дел, ему было скучно. Он все хотел спросить, но не решался: под чьей "крышей" находится предприятие Маргариты? Сейчас ведь без этого — никуда. Самая ничтожная фирмочка нуждалась в непременной защите. Хочет этого учредитель или нет, но ему намекнут, что защита просто необходима. Вот "Финист", например, прикрывали ребята Дмитрия Аксенова, который, в свою очередь, "ходил" под новосибирцами Евгения Котова. Тут уж выбирай: либо рэкет, либо принудительный симбиоз. Федор Зеев выбрал симбиоз. Влад не вмешивался, но общаться с Аксеновым больше приходилось именно ему. Кроме того, у них с Дмитрием имелось еще немало точек соприкосновения: под аксеновским покровительством находился также "Горный цветок", в котором занимался Влад. Многие ребята из секции "быковали" вместе с ребятами Котова. Вот, к примеру, месяца четыре назад двое — Санчо-Панчо и Черт — попали, по слухам, в хорошую переделку. Поговаривали, что они вступили в перестрелку с милицией. Так это было или нет, Ромальцев проверять не собирался. Оба парня лежали в больнице с "огнестрелами", а Дмитрий забегался, отмазывая парней от очевидной статьи. И отмазал!
Высокая стильная Марго, присев на краешке стола, что-то говорила, пересыпая серьезные темы шуточками. Кстати, интересно: это Владу лишь мерещится, или она действительно чем-то похожа на ту ведьму из "черной" комедии "Семейка Аддамс"? Кажется, ее в фильме играла Анжелика Хьюстон...
Ромальцев почти не слушал собеседницу. Темы, которые беспокоили Маргариту, не затрагивали сферу интересов самого Влада. Да и велика ли была эта его сфера? С каждым годом он убеждался: мир сжимается вокруг него. Повсюду — либо грязь, либо скука. И мелкая суета человеческих ничтожеств.
Когда-то давно, еще мальчишкой, Влад наблюдал омерзительную картину. Родители повезли их с Дениской, младшим братом, к заливу, на остров. Набегавшись и накупавшись, мальчики отправились в разные стороны. Витальный и подвижный — таков он и сейчас — Дениска быстро уставал, ему требовался частый отдых. Влад же, если оценивать его по классификации спортсменов-бегунов, был "стайером". Довольно медлителен, однако вынослив. И вот, когда братец уже, наверное, дремал в палатке под боком читающей мамы, Влад забрался в рощу. Он шел, шел, шел вдоль берега реки, продираясь через ежевичные заросли, сбивая прутом паутинные сети с сидящими в центре громадными пауками, длинноногими, в желто-черных осиных "тельняшках". Поцарапанный, мальчик тем не менее был доволен затеянным приключением. На острове не потеряешься, поэтому сверхзаботливая мама, не чаявшая души в своем первенце, вряд ли забила бы тревогу и устроила ему помеху.
