— Да, Стас, положение плохое... — заботливо осведомившись о здоровье бывшего друга, сообщил Константин Геннадьевич и прошелся по палате.
Саблинов снял очки и слабым голосом начал уточнять, что известно в Москве. Серапионов чуть прищуривался при каждом вопросе, в котором таился либо подвох, либо лицемерие. Он убил бы Саблинова прямо сейчас, но нужно попытаться отловить последовательность, найти промежуточные звенья. Не действовал же этот Иуда в одиночку, право слово... Не по зубам ему одному такое...
А тем временем по стране, медленно нарастая, покатилась волна разоблачений. Все происходило в "высших инстанциях", и до внимания СМИ, а тем более — до простых людей, доходили не более чем отголоски.
В Чечне наступило затишье. А затишье обычно бывает перед бурей...
НОВЫЙ ГОД...
— Боже мой! — воскликнула Марго, открывая дверь и сдергивая с головы косынку. — Выхожу из ресторана, замуж — поздно, дохнуть — рано! Вы откуда?!
— Кто там? Дед Мороз? — в коридор вприпрыжку выскочил Лева.
— Угу... Со Снегурочкой... — впуская Николая и Ренату с подросшим Сашей на руках, отозвалась Маргарита. — Вас что, уже выпустили из сумасшедшего дома? Шутка, проходите! Я все знаю, рада вас видеть, с наступающим...
Она приняла от Гроссмана большой пакет с подарками, расцеловалась с подругой, пощекотала живот наряженного в хорошенький меховой комбинезончик Ренатиного сына:
— Как мы выросли, Александр Николаич! Тьфу-тьфу-тьфу, хоть я и не глазливая. Лев! Живо забрал пакет и навел порядок в комнате...
— Так и что ты знаешь? — чмокнув Марго в щеку и расстегнув свою куртку, уточнил Николай.
— Да так... Значит, вам дали "добро" и выпустили из глубокого подполья...
Гроссман покривился, но спорить не стал. Она была права, как в воду глядела: на днях звонил этот проклятый Андрей и сказал ему, что они с Ренатой могут смело выходить на свет божий и жить нормальной жизнью, даже встречаться с Марго.
Саша, за эти полгода видевший только своих родителей и приходящую к ним Людмилу, которая приносила покупки, а также иногда по доброй воле помогала Ренате по дому, теперь с любопытством разглядывал новых людей, да еще и в такой близости. Когда Люда гуляла с ним, она старалась не подходить на улице ни к кому.
Освобожденный от комбинезона, мальчик живо пополз к Леве и, ухватив его игрушечный автомобильчик, уселся на полу, чтобы рассмотреть свой трофей повнимательнее. Сын Марго не мог взять в толк: куда подевался тот малыш, которого он видел прошлым летом, и откуда взялся этот, издающий какие-то невероятные звуки на странном языке и с восторгом хлопающий ручонкой по колесам автомобильчика.
— В детсаду ваш сынулька будет строить и равнять всех, — напророчествовала Марго, не замечая ни капли смущения у Гроссмана-младшего. В чужой обстановке мальчишка держался как у себя дома.
Рената улыбнулась и прижалась к обнявшему ее мужу. Тем временем Саня протянул машинку удивленному Леве и взамен отобрал у него пластмассового Бэтмена. Взрослые засмеялись. Напряжение Маргариты улетучилось: она поняла, что опасность, которая прежде караулила эту несчастную семью, миновала.
— Боже, Ренка! Как я по тебе соскучилась! И по тебе, Гроссман, тоже! Дайте я вас обниму! Вы оба так похорошели, а от вашего сына и подавно глаз не отвесть! Но вот подарков у меня для вас нет, уж простите дуру. Не знала, что объявитесь к празднику...
— Да все хорошо, Маргош! Не бузи! — подхватил ее тональность Николай. — Мы с тобой Новый год встретить хотели, и это — лучший подарок. Пустишь? А то ведь одичали совсем.
— Вас — да не пустишь... Где живете-то теперь? Адрес уже можете дать?
— И адрес, и телефон дадим... И работу теперь снова придется искать... Понимаю, дурдом, а не жизнь. А шо делать?
— Эхе-хе! Ренка, а ты напрасно так нарядилась: сейчас мы с тобой будем строгать салаты, так что придется переодеться в тот самый халатик. Правда, теперь тебя в него можно будет завернуть дважды, совсем высохла, как вобла. Ладно, молчу. Это я от зависти, не слушай! — Маргарита нырнула в шкаф и подала Ренате халат.
Подруга действительно выглядела очень хорошо. Рита даже сказала бы: потрясающе. Стройная, в бархатном вечернем платье. Незатейливая прическа ей к лицу. Ренка и в Новосибирске любила укладывать свои золотые волосы в греческом стиле... Да уж, Эсмеральда... Марго усмехнулась, вспоминая метавшегося ради Ренаты Андрея. Кто бы только ради нее, Маргариты, так метался... И как тут не завидовать, скажите?
— Так и не начала говорить? — шепнула она Гроссману по дороге в кухню.
— Как видишь...
— Молчать целый год! Я бы не вынесла...
Неторопливо щелкая ножиком по разделочной доске, Рената с улыбкой слушала рассказы подруги.
— У тебя много будет гостей ночью? — спросил Николай, возникая в дверях с сыном на руках.
Саша тер глаза и немного куксился. Рената ополоснула руки, а затем, поманив его к себе, ушла кормить и баюкать.
— Да почти никого не будет. Одна парочка да две бабенки-разведенки вроде меня. Может быть, Владик Ромальцев забежит. Не обещал, так и сказал: "Может быть"...
— Кто таков, зачем не знаю? — Николай утащил ломтик колбасы с сервировочной тарелки.
— Колька, блин! Я старалась, пластала! Вот же есть нормальные обрезки!
— Обрезками мужика кормить... Э-эх! Совсем не дорожите вы нами! Женщины! Марго... — он поплотнее прикрыл дверь и понизил голос. — Я хочу спросить... Кроме этого... ну... сама понимаешь... о нас никто не спрашивал?
Еще один... Рита завела глаза к потолку. Но ведь все, все закончилось! Зачем ковырять старое? Или Гроссман — тайный мазохист?
— Я тут просто подумал на досуге... а досуга у меня мно-о-ого было: думай — не хочу... Так вот, этого... Андрея... кто-то оповестил, что на нас вышли. Я понял, что имя осведомителя ему неизвестно. Скорее всего, было так: кто-то позвонил ему и сообщил информацию, не представившись. Серапионов поехал сюда, к нам. Как-то договорился со своими, увел нас в безопасное место, приставил Людку... Кстати, хорошая женщина, простая. Каким боком к нему относится — непонятно... Он периодически звонил все это время, узнавал, как у нас дела. Сказал, что Людмиле доверять можно, даже Шурика. Я был поначалу против, но ладонька послушалась его совета, стала отпускать их на прогулку. И Людка молодец, ничего плохого о ней не скажу... Одинокая только какая-то, мне кажется... Так вот, меня все беспокоит: кто оповестил Андрея?
— Мне он ничего не говорил. Взял мою машину, переплатил за нее чуть ли не втридорога — и больше я его не видела и не слышала... Ни его, ни машины... Сказал подать в угон, я подала, но, естественно, глухо...
— О, так вот я и спрашиваю: кто-нибудь еще интересовался нами после нашего "исчезновения"?
Марго попыталась припомнить. Да, пожалуй, что никто и не интересовался. Разве что Ромальцев заходил однажды по делу, снова распечатывал какие-то документы и между делом, во время разговора, обмолвился, что встретил еще летом, в парке, Ренату с ребенком. Памятуя о наставлениях Андрея, Рита сразу же замяла разговор о подруге (которая в свое время вызвала у Влада заметный интерес), и Ромальцев не настаивал, ничего не пытался вызнать. Сказал только, что принял поначалу ее сына Сашеньку за девочку — и все. Никаких особенных эмоций. Так что Владислав — не в счет. И вообще он — свой человек, Марго его знает много лет...
— Да нет, Коль, все в порядке. Никто о вас не спрашивал. По крайней мере, у меня...
— Ладно, замяли тему... Ты уж извини, что мы снова тебе на голову свалились...
— Колька, я тебя сейчас стукну чем-нибудь тяжелым! — почти всерьез рассердилась Рита. — Чем говорить глупости, лучше иди укладывать сына, а мне пришли помощницу. Можешь уложить заодно и Левку. Сомневаюсь, что получится, но чем черт не шутит... Все, уходи с глаз моих долой!
Первые гости — та самая пара — явились, едва начало темнеть. Гроссман сразу же дал им определение: "Шерочка с Машерочкой". Они просто не отходили друг от друга ни на шаг, хотя, по словам Риты, были женаты уже около двух лет. Зато подруги Марго насели на красавца Гроссмана, делая перед Ренатой вид, что просто шутят. Но глазки их разгорелись не на шутку. Николай косился на жену, однако та почти не обращала на происходящее внимания. То ли было раньше, еще в "прошлой" жизни! Уже закатила бы не одну сцену с убеганием из дома... И в то же время его это задело: хоть бы поревновала для приличия.
Марго, так же — в шутку, одергивала подружек, наблюдая за поведением Гроссманов. Да, дело нечисто... У нее и прежде были подозрения, что Сашка — вовсе не Колькин сын, а теперь они только укрепились. На того красавчика он тоже не слишком-то похож, но что по младенцу определишь? В любом случае, от Николая мальчишка не унаследовал ничего. Чаще всего порода темноволосых и темноглазых "перетягивает": у Левки, вон, черты лица отцовские, а цвет глаз и волос — Ритин... Сашулька же светленький, но не рыжий; сероглазый, личико милое, носик точеный — действительно как хорошенькая девочка. Красавцем вырастет, все девицы по нему чахнуть станут... И, похоже, Ник прекрасно знает о том, кто настоящий отец этого малыша. Странные они оба, Гроссманы, до невозможности странные. Но это их дело, Рите-то что?
— "Начни новую жизнь с новым автомобилем!" — бодро посоветовали в рекламе незадолго до выступления президента.
И во время боя курантов, во время взаимных поздравлений, муж той "Машерочки" предложил тост за новую жизнь. Марго тут же вспомнила и о своем новом автомобиле, все закончилось шумом, смехом и звоном бокалов. Левка долго упорствовал и таращил глаза, грозясь не спать всю ночь и дождаться появления Деда Мороза, а спустя несколько минут натанцевавшиеся взрослые обнаружили его спящим на руках у Ренаты. Он обнимал свою любимую "тетю Рену" за шею и, опустив голову ей на плечо, сопел курносым носиком.
Марго хотела забрать его и унести, но Рената приложила палец к губам и слегка махнула рукой. Закрылась Левой, поняла Рита. Подруге просто не хотелось веселиться вместе со всеми, вот она и нашла предлог, чтобы не вставать из-за стола. Рената с беззлобной иронией поглядывала на обхаживающих Николая Ритиных подружек, на сладкую парочку, на саму хозяйку квартиры и поглаживала по щеке спящего Леву. Ну что ж, после всего, что она пережила, ее можно понять...
Потом явились Дед Мороз со Снегурочкой... Оба они едва держались на ногах. Рита и Рената не позволили тормошить Леву. Спровадив запоздалых визитеров, обозленная Марго даже схватилась за сигарету и убежала в кухню, хотя, как и Рената, курила очень редко.
— Черт! — шипела она Гроссману, который пришел успокоить ее. — Они должны были прийти до двенадцати! Сволочи! Нет, ты заметил, в каком они виде?! Все настроение мне испортили! Что у нас за страна?!
— Маргош, успокойся. Положишь подарок под елку, а утром скажешь Левке, что Дед Мороз приходил ночью... И, кстати, не обманешь, — засмеялся Николай, неторопливо потягивая шампанское.
— Угу, знаешь, какой он мне концерт закатит? Он мне две недели морочил голову своим Дедом Морозом...
— Думаешь, было бы лучше, если бы он увидел их такими расписными? Сомневаюсь, что до двенадцати они были намного трезвее...
Марго не выдержала и хрюкнула от смеха в кулак, вспомнив эту пьяную парочку. Дверь открылась.
— А почему мама курит, а мальчик Лева — спит? — в кухню заглянул наряженный Дедом Морозом Ромальцев.
Рита едва его узнала, разве только по глазам.
— Владька! — она бросилась ему на шею. — Привет! С Новым Годом!
— Фу-фу! Русским духом пахнет! — отмахиваясь, сказал он. — С мороза — и сразу дымом!
— Привет, — Николай протянул ему руку. — Коля.
— Коль, это Влад. Он нас спас, пошли будить Левку. Владька, если бы ты видел этих уродов...
— Это которых? Что в сугробе у вас под окнами валяются и ржут? — уточнил Ромальцев, крепко пожимая ладонь Николая и на мгновение заглядывая ему в глаза.
— Наверное... Наколядовались, блин!
— Тогда — видел...
Николай ощущал странное волнение. Ему хотелось, чтобы "Дед Мороз" поскорее разоблачился — взглянуть, что же это за Влад. Остальные гости не вызвали в Гроссмане интереса, а вот с приходом Ромальцева все изменилось, все перескочило в другую колею.
Лева зачарованно смотрел на долгожданного гостя. Влад заглянул в подсунутый Ритой мешок, вручил мальчику подарок, а потом подурачился от души, катая его на спине и заставляя всех присоединяться к хороводу вокруг стола. Елка стояла в углу, и потому пришлось довольствоваться тем, что было. Николай заметил: оживилась даже Рената.
— Салют! — завопил Лева и потащил "Деда Мороза" в сторону окна. — Салют! Ур-р-р-р-а-а-а!
Разноцветные гирлянды фейерверка рассыпались над улицей, одинокие ракеты взмывали с воем и свистом, взрывались в воздухе, падали... Гроссман краем глаза уловил, что Владу эти звуки неприятны: в его синих глазах появилось холодное, даже суровое выражение, и он едва заставил себя улыбнуться оглядывавшемуся на него мальчишке. Улыбался, тогда как впору было морщиться — только такая мимика была бы уместна в сочетании с его взглядом. Это длилось несколько секунд, а затем Влад снова стал безмятежен и весел.
Николай обернулся на Ренату и заметил, что она, зажав ладонями уши, быстро покинула зал. Пришлось идти следом.
— Ну что ты, ладонька? — шепнул он, обнимая жену в темноте комнаты, где спал Саша. — Это же фейерверк. У нас ведь и покруче было...
Она как-то резко дернулась.
— В Новосибирске, я имел в виду... Пойдем, они уже перестали... Сделаем погромче музыку...
Рената покрутила головой.
— Ты хочешь спать? Ложись на диван к Шурику... Давай, ладонька, ложись... Я посижу с тобой...
Она свернулась клубочком вокруг сына и вздохнула. Николай еще долго ощущал, как бьется ее сердце. Хлопнула входная дверь. Наверное, ушел "Дед Мороз". И верно: через минуту Марго завела Леву и шепнула, чтобы его тоже заставили спать. Мальчишка заснул раньше Ренаты.
Гроссман вышел в зал и долго щурился от яркого света. Квартира была пуста: все, наверное, уже ушли на елку.
Николай вздохнул. Ему было отчего-то жаль, что не удалось пообщаться с Ромальцевым и увидеть, каков он без маскарада. По всем каналам шли развлекательные телепередачи, все блестело от мишуры, а веселья снова как не бывало. Молодой человек уже хотел присоединиться к жене, но тут разгулявшаяся толпа под звон гитары ворвалась в дом.
— Елку не унесли? — спросил парень, в котором Гроссман по синим глазам узнал Ромальцева; через плечо Влада висела гитара, а на локте другой руки — одна из "бабенок-разведенок". — А, нет, все в порядке!
— Влад, спой еще! — попросила его спутница.
— Ну сейчас, сейчас. Разденусь, подожди. Марго, держи гитару! Доверяю!
— Гроссман, жалко, ты с нами не пошел. Там так здорово! Подморозило! Мы даже с горок покатались! — Маргарита была "подогрета" не только весельем.
