Дети Земли

Левитировал в лучшем случае один предмет из нескольких десятков, три-четыре разбивались-взрывались, а с остальными вообще ничего не происходило. Как юная 'ведьма' не пыжилась и не таращила на них остекленевшие от напряжения глаза.

В школе тоже не все ладилось.

Помимо того, что из-за страшной занятости экспериментами со скрытой силой, вместо пятерок в журнале запестрели тройки, а затем и двойки, еще и наслать порчу толком больше не удавалось. Бывший хулиган и гроза класса Французов увял, Морозову откровенно избегал, бросил озорничать, взялся за учебу, а в шестом классе и вовсе перевелся в другую школу. Другие учащиеся и учителя, очевидно, оказались не столь восприимчивы, и покрываться прыщами не спешили. Также как и лаять по-собачьи, падать без чувств или без памяти в нее влюбляться. Последнее Вика попробовала проделать с объектом поголовного девичьего воздыхания, красавчиком Вовкой Соколовым из восьмого 'Б', похожего на Алена Делона, и с географом Мамаем. В первом случае... сами понимаете, по каким причинам, а во втором — чтобы исправить 'несправедливо' заработанную пару, неизгладимо обезобразившую дневник. Оба раза безрезультатно.

Вовка и не почесался, а лишь удивленно хмыкнул в сторону пигалицы, которая так беспардонно на него уставилась. Хмыкнул, отвернулся и забыл. А Мамай, в миру известный как Григорий Константинович Мамаев, обрадовался вниманию и вызвал Морозову к доске. Исправлять двойку...

Дневник наряду с журналом украсился еще одним несмываемым пятном позора. Нет, пятно она, конечно, впоследствии свела, без колдовства, при помощи обыкновенного яйца и бритвенного лезвия, но... разочарование осталось.

Все же к пятнадцати годам она вполне освоилась со своими необычными талантами; учебник ходил по струнке, маршировал и взлетал, банки, кружки и тарелки послушно подчинялись мысленным приказам, не взрывались и не падали. Однако с одушевленными объектами не срасталось. Кошки и собаки ходить на задних лапах не желали, люди вместо того, чтобы чихнуть или почесаться в лучшем случае передергивали плечами, а лошадь в зоопарке прядала ушами независимо от потуг Морозовой-младшей. Даже мухи, тараканы и прочие насекомые воздействию не поддавались и ползли-летели по своим 'насекомьим' делам, невзирая на перекошенное от натуги Викино лицо. При этом, галстук на шее директора школы или ленточка, привязанная к кошачьей лапе, принимали вертикальную стойку, как говорится, с полпинка.

В конце концов, на тайных экспериментах с живыми объектами, а именно с кошкой, Вика и погорела. В прямом смысле. Стараясь мысленно заставить греющуюся на солнышке соседскую Мурку — постоянного участника тайных опытов — перевернуться на другой бок или хотя бы взъерошить ей шерсть, юная ведьма по привычке 'завелась', сосредоточилась и... увидела вспыхнувший кошачий хвост.

От дикого Муркиного ора переполошилось полдвора. Несмотря на то, что хвост вспыхнул на краткий миг, бедное животное оглашало окрестности возмущенными воплями больше часа. К счастью, кошка орала не от боли, а от возмущения. Шкура ее не пострадала, но некогда пышный хвост превратился в жалкий уродливый шнурок. Красота, гордость усатой неженки пропала.

Шок испытали и Мурка, и ее хозяйка Клавдия Васильевна, и сама виновница внезапного возгорания. По разным причинам. Если кошка горевала об утраченной красоте, а ее хозяйка вдобавок о появлении в их милом дворе столь жестоких садистов, то Вика пребывала в тихом ужасе оттого, что чуть не спалила живое и весьма ей симпатичное существо.

Клавдия Васильевна оперативно обошла соседей и всем пожаловалась на злодеяния неизвестных подонков и грустную судьбу Мурки. В числе невольных слушателей оказалась и Викина бабушка, которой придавленная происшествием хозяйка кошки с прискорбием сообщила, что провела собственное мини-расследование, не дожидаясь вмешательства официальных органов, и удручена результатами — заподозрить некого. Опрос игравших во дворе детей ничего не дал — они рядом с кошкой посторонних не видели. Вообще никого не видели, хвост Мурки загорелся чуть ли не сам по себе. Если дети, не врут, конечно. А может, они и подожгли, супостаты?

Соседка обещала 'просто так это дело не оставить', 'поставить всех на ноги и найти виновных'. Что выдало Вику — пришибленный вид, виноватое выражение лица или не вовремя заданный вопрос о самочувствии пострадавшей — неизвестно, но бабушка сопоставила факты, то есть учла происходившие в последние годы с Морозовой-младшей и вокруг нее труднообъяснимые эксцессы, и... предложила внучке расколоться. Естественно тет-а-тет, после ухода расстроенной соседки.

Предложение было принято с восторгом, поскольку Вика уже устала таиться и подпольно искать ответы на ребусы своих необычных талантов. Игра в тайну порядком надоела, поделиться ей с кем-нибудь хотелось ужасно. Тем более с бабушкой, самым близким человеком. Маме она едва ли бы открылась. Та всегда занята решением взрослых проблем, и времени у нее вечно не хватает. К тому же Тайну она не поймет; это же не домашнее задание по химии или английскому, которые мама так любит проверять. Да она бы опять не поверила, поведай ей Вика о своих эскападах, хотя дочери уже не шесть лет, а пятнадцать. И в фантазиях давно не уличалась. А бабушка — то, что надо!

'Повесть' о злоключениях современной естествоиспытательницы получила благодатного слушателя. В отличие от случая девятилетней давности с нападением кавказкой овчарки бабушка ни на миг не усомнилась в правдивости внучки. Она давно заподозрила неладное; взрывы стеклянных и консервных банок, а также самовозгорания учебников и дневников не прошли мимо чуткого родственного внимания.

Бабушка обратилась за профессиональной помощью к знакомой — то ли карточной гадалке, то ли ворожее. Та наведалась к Морозовым в гости и... Викина жизнь необратимо изменилась. Пожилая, но довольно бодрая и энергичная дама строго взглянула из-под старомодных очков на юную экспериментаторшу и тут же увела ее на кухню. Подальше от бабушки, которой было заявлено, что осмотр должен производиться без лишних глаз. Едва они уединились, гадалка-ворожея вывалила на голову девочки такое...

Оказалось, что Вика отнюдь не инопланетянка и не мутант, и ее таланты, пусть и достойны уважения, однако не уникальны, и подобных чародеев вокруг... не то чтобы полным полно, но все же предостаточно. И втайне от остального мира существуют целое сообщество людей, обладающих неординарными способностями, что-то среднее между колдунами-магами и экстрасенсами. Сами себя они называют измененными или ашерами. А необычные способности они именуют Даром.

Тамара Михайловна, как ворожея представилась Вике, ясное дело, также являлась измененной. Она выразила сожаление в связи с тем, что девочка выросла не в семье ашеров, а в нежелательной для развития Дара среде, и ее обучением никто не занимался. Подобная ситуация для измененных не очень характерна, чаше всего ребенок-ашер рождается в семье, где один из родителей тоже ашер. Хотя случаются и исключения, типа Морозовой-младшей. Упущение с обучением Тамара Михайловна пообещала устранить, заявив, что будет сама заниматься с Викой в течение ближайших лет, по крайней мере, до окончания общеобразовательной школы. А может быть и после. И отобрала у Вики обещание молчать о том, что она узнала, в ходе короткой кухонной беседы. А вернее -монолога.

Бабушке ворожея выдала удобоваримую для суеверной Морозовой — старшей версию о проделках домового и сообщила, что внучке стоит кое-чему поучиться. Для того, чтобы уметь защищаться от воздействия потусторонних сил. Наплела про какие-то отметины и знамения и предложила свою помощь в обучении.

Бабушка, скрепя сердце, согласилась, а мама так ничего и не узнала.

Через пару дней Вика поднималась по обшарпанной лестнице ветхого, еще дореволюционной постройки дома, в котором жила ее новая наставница...

-Сейчас налево?— хриплый голос водителя вырвал Вику из сладкого царства воспоминаний.

Дура! Растеклась, как снежная баба под апрельским солнышком, ударилась в ностальгию! Бери ее тепленькой — не хочу! Сначала ауру у водителя не проверила, а потом вообще чуть не заснула. Расслабилась, словно валяется дома на кушетке. Однако железная коробка такси, это не ее безопасная и уютная, защищенная разнообразными ловушками квартира. И в условиях постоянной незримой войны в любой момент рядом может нарисоваться умелый и сильный ментал. Со всеми вытекающими последствиями. Весьма неприятными, надо признать. В лучшем случае, сентиментальную и забывшую об осторожности дурочку захватят, вероятно, с членовредительством и сделают предметом торга. Наших на ваших. Менталов на ашеров. А то и мозги выжгут или еще чего сотворят покруче, о чем и думать не хочется.

В собранном состоянии, настороже Вика справится, к примеру, с Посвященным второго ранга или парой святых братьев третьего ранга. Есть шанс, что даже Грандмастеру сумеет оказать некое сопротивление. Но то настороже, ушки на макушке, хвост по ветру. А растекшуюся по автомобильному креслу и пускающую розовые слюни в два плевка уделает самый занюханный ученик— первогодок.

Чертыхнувшись сквозь зубы, Вика выдала водителю требуемые пояснения и попыталась, как говорят в среде спортивных комментаторов, собраться. Успешно. Когда лимонно-желтая мыльница такси подкатила к окруженному часовыми тополей и черемух двухэтажному кирпичному особняку на окраине, сентиментальное настроение благонравно удалилось, сдав пост напряженно-деловому ожиданию.

Зов прозвучал именно отсюда — из милого кирпичного гнездышка на окраине. Впрочем, это в дикую эпоху развитого социализма данный район города именовался окраиной, а еще частным сектором (собственным прозвищем в отличие от других городских кварталов с деревянной застройкой — Овсянкой, Благовещенкой, Кузнецовкой — по неизвестным причинам не обзавелся), ныне в ходу было новомодное словечко 'предместье'. Что никого не удивляло. Метаморфоза произошла не только с названием, но и с районом в целом; убогие и мелкие деревянные бараки, в которых ранее ютился люмпенизированный пролетариат, постепенно вытеснялись солидными добротными коттеджами, где оседали упитанные буржуа. Огороды и палисадники сменялись лужайками в духе англо-саксонских традиций и декоративно-садовыми насаждениями. Даже дороги вместо грунтово-гравийного пыльно-грязного безобразия покрылись ровной асфальтовой коркой. Немудрено, ведь на поверку место оказалось привлекательным: недалеко от центра, экологически благополучное и земля не слишком дорогая. Поэтому дома и участки здесь долго скупались оптом, и строительство велось едва ли не круглогодично.

Строений-аборигенов в районе почти не осталось, редкая улица красовалось проплешиной заросшего сорняками огорода и фурункулами потемневших и покосившихся образцов деревянного зодчества. По соседству с кирпичным особняком Воронина таких пережитков счастливого советского прошлого не наблюдалось.

Домик глава стражи Сибирского домена Дмитрий Воронин построил славный, но несколько... нескромный — недаром ходили упорные слухи о том, что он не чужд излишествам и слишком любит удобство и роскошь. Вон, квадратов на четыреста домину отгрохал, не считая приусадебного участка. Расположился, как барин в поместье. О том, что воронинское жилье, по сути, является и резиденцией стражи домена злые языки обычно умалчивали...

Расплатившись с водителем, Вика скользнула сквозь приоткрытые ворота внутрь 'поместья'. По коже недисциплинированным стадом пробежались мурашки, почудился треск пропитанного электричеством воздуха, и едва ли не запахло озоном. Так организм измененной реагировал на установленные охранные барьеры. Задумай сунуться за ворота ментал, он получит заряд бодрости и хорошего настроения... и будет валяться в отключке до седьмого пришествия. Правда для обычного человека барьер нечувствителен, любой пенсионер или школьник миновал бы ворота, не моргнув глазом и не поморщившись. Впрочем, о его визите хозяин особняка узнал бы тут же. А для любопытствующих пенсионеров, милиционеров и прочих недоброжелателей приготовлены свои сюрпризы. Сам дом, например, отгорожен от окружающего пространства ментально-силовым коконом, и забредший на территорию усадьбы любопытствующий будет слоняться вокруг флигеля, беседки и тополей, свято полагая, что флигель — это и есть двухэтажный кирпичный особняк. И даже при желании может зайти туда и побродить по комнатам. А заодно по лабиринтам чужой фантазии.

Если, конечно, Воронин не врал, когда описывал прелести собственного жилья. Но зачем ему выдумывать? Глава стражи и тополя с черемухой специально рассадил, чтобы помимо 'колдовской' защиты от посторонних взоров дом скрывала своеобразная живая изгородь. Не считая еще высокого забора и специально обученных псов.

Один из них, мордастый и вечно грустный ротвейлер Вист ткнулся мокрым носом в ладошку. Вика поежилась. Вот черти! Несмотря на повышенную бдительность, почти всегда Вист и его напарник Рич подкрадывались незаметно и заставали ее врасплох. Пару раз она осрамилась, позорно взвизгнув, когда более общительный Вист здоровался с ней таким образом. Да и сейчас не вздрогнула лишь потому, что точно знала — с секунды на секунду две лобастые тени возникнут рядом, и мокрый нос уткнется в ее ладонь.

— Вы когда-нибудь меня до инфаркта доведете!— пришлось выразить напускное неудовольствие.

В ответ Вист понимающе-плотоядно облизнулся, а Рич возмущение гостьи проигнорировал.

— Не доведут, ты сама кого и куда угодно доведешь.— Из беседки высунулась тощий и взъерошенный Витька Оспешинский — ближайший помощник, а официально — заместитель Воронина.

— Нас скоро всех новости... в гроб загонят.— Рядом с Витькой возникла упитанная фигура самого хозяина особнячка. Именно возникла, словно из ниоткуда, материализовалась, образовалась. Внезапно и без предупреждения.

Глава стражи на памяти Вики почти всегда оказывался в поле ее зрения именно так — не входил, не вбегал, и даже не влетал, а возникал. Миг назад Ворониным и не пахло, и вдруг — на тебе, он уже здесь, покусывает кончик любимой сигары или недоверчиво внимает аргументам спорщиков. И никакие экстра способности учуять его появление не помогут, будь ты хоть трижды ведунья. В умении внезапно материализоваться рядом Воронин ничуть не уступал, напротив, превосходил своих четвероногих охранников. О нем, то бишь о пресловутом воронинском умении подкрадываться и возникать среди ашеров чуть ли не байки бродили. Небезосновательность которых — в смысле баек — глава стражи в очередной раз и продемонстрировал.

— Это вы, шеф, своими... возникновениями нас того... — вякнул Витя, а затем вздохнул, — хотя и новости тоже того...

— Экий ты сегодня косноязычный, — усмехнулась Вика.

Несмотря на весомый статус среди измененных и далеко не юношеский по общечеловеческим меркам возраст, иначе, чем на 'ты' к Оспешинскому никто не обращался. 'Вы' к нему подходило, как ботинки — хромой козе. Неизвестно почему, но все общались с воронинским замом запросто, без экивоков и расшаркиваний, словно к старинному приятелю, с которым съели не один пуд соли. То ли внутреннее мироощущение Виктора тому виной, то ли крайне несолидный вид. Скажете, можно ли оказывать знаки почтения человеку, который выглядит как едва продравший глаза после вчерашней попойки студент-неформал? Длинные спутанные, колючей проволокой торчащие в разные стороны волосы, странные круглые очки, вечно распахнутый в ехидной улыбке рот, пятна на любой одежде, начиная от пиджака и заканчивая майками, темпераментная жестикуляция в лучших итальянских традициях, вечные смешки и шутки — такого типуса воспринимать серьезно? Никогда! И это притом, что Оспешинский обладал незаурядным Даром, да и на недостаток опыта, слава богу, жаловаться не имел оснований. Вид студента переростка был обманчив, на чем погорел не один матерый ментал.