Со сцены же звучало другое — последнее, повторяемое не один раз — четверостишие:
И качнется бессмысленной мыслью
Пара фраз, долетевших оттуда:
"Я тебя никогда не увижу,
Я тебя никогда не забуду"...
Разочарованный, недовольный, привезя Оксану к матери, Андрей даже не стал (к Снежаниному удовольствию) больше придираться к мелочам.
— Когда ты в следующий раз приедешь, Андрей? — спросила осмелевшая женщина.
Серапионов не удостоил ее ответа и поехал к себе в офис. Было уже поздно, в здании не было никого, кроме расшаркавшейся перед ним охраны. Самое время спокойно поработать. Не ехать же домой дрыхнуть, в конце концов. В таком настроении Андрей приезжать домой не любил.
— У вас, Андрей Константиныч, в кабинете весь вечер телефон разрывается, — услужливо сообщил один из охранников. — Все давно ушли, а там трезвонит и трезвонит...
Серапионов поморщился и ушел к себе.
И, словно только того и дожидался, аппарат действительно грянул громкой, еще более громкой из-за тишины в здании, трелью. Ч-черт бы вас всех побрал...
— Да, слушаю, — Андрей со всего размаха упал в кресло и слегка отъехал в нем к стене.
— Андрей Константинович, поговорить надо, — произнес негромкий мужской и, что самое главное, абсолютно незнакомый голос. — Это очень важно.
Серапионов потер переносицу:
— Слушаю вас. С кем имею честь?..
— В Ростове-на-Дону очень плохая погода, — серьезно сказали на том конце провода.
Андрей напрягся, но все же решил проверить кое-какие соображения:
— Так что ж, мне выслать туда партию зонтов?
— Андрей, дело серьезное. Требуется ваша помощь.
— Кому?
— Тем, чьи имена вы не хотели слышать больше никогда...
И ровные короткие гудки в абсолютной пустоте. Андрей отключил трубку, подъехал к столу и медленно, как под водой, прихватил себя за волосы у виска.
Этого не может быть. Эту его фразу слышали только двое — и ни единой душой больше. Что происходит? Говорил явно не Николай. Но, быть может, говорили по его просьбе? Исключено. Гроссман вряд ли узнал бы этот номер. А даже если бы и узнал, то ни за что не стал бы звонить. Сдох бы, но не стал. От гордости своей. От гордыни... Ренатка-солнце? Та вообще не в себе, что бы она сказала? И кому? И как, кто, почему на них вышли? Случайность? Да в Ростове жителей — больше миллиона. Случайность... Кто-то из "крыши" Голубевой опознал? Нет, Андрей специально проверял: среди них — ни одного посвященного. Потому и решился вступить в контакт с Маргаритой. Иначе эти недотепы вообще с голода подохли бы там... Придется разбираться.
Серапионов поймал себя на том, что, раздумывая, напевает себе под нос мотив саги из спектакля.
— Да уж, черт возьми! — сказал он, вставая и подхватывая со стола ключи. — Вас-то забудешь...
* * *
Влад повесил трубку на рычаги и вышел из переговорного пункта. Осталось предпринять последний ход, потом — дождаться приезда Андрея, передать подопечных "из рук в руки" — и в Бахчисарай.
Родители Хусейна жили в большом частном доме в Советском районе. Влад подошел к высоким, выкрашенным зеленой краской металлическим воротам и позвонил. Во дворе гавкнула, но, принюхавшись, тут же смолкла большая собака.
Отец Хусейна, полный высокий чеченец, шаркая тапочками по дорожке, подошел к воротам.
— Кто?
— Я к Хусейну.
— А-а-а... Жди, позову.
Калитку он так и не открыл. Усманов-младший встретил Влада быстро, тут же пригласил в дом.
— Влад, друг мой, — объяснил он родителям.
Ромальцев и отец Хусейна обменялись рукопожатиями, Влад слегка поклонился неулыбчивой матери.
Во всех комнатах, которые миновали молодые люди, висело много ковров, столы и полки были заставлены серебряными и мельхиоровыми статуэтками, какие делают в Сирии и Иране. В зале на ковре красовалось два кинжала в ножнах. Здесь царила особая атмосфера и витал запах пряностей.
— Большая просьба будет у меня к тебе, Хусейн, — заговорил Ромальцев, присаживаясь в очень мягкое кресло.
Через столик от него, в таком же кресле, разместился и Горец, поджав под себя босую ногу. Тут же появилась мать, поставила перед сыном и гостем две пиалы с ароматным чаем, а также вазочку с чеченской халвой.
— Спасибо, нани, — улыбнулся Хусейн, но женщина молча повернулась и ушла. — Угу?
Влад заговорил:
— Горец, очень нужна твоя помощь. Моим близким грозит серьезная опасность... — (Хусейн нахмурился.). — Но пока нельзя пугать их, предупреждая об этом. Просто нужно за ними приглядеть. Женщина знает меня, и я не хочу больше светиться. Я должен взять на себя мужчину, а тебя очень прошу: посмотри за ней хотя бы денек, завтра.
Горец не стал расспрашивать, просто кивнул.
— Что я должен сделать, если замечу опасность?
— Подойди к ней и ребенку. Под любым предлогом подойди. Помоги с коляской — да что угодно... Пока опасность не исчезнет.
— Послушай, Ромаха... Если все так серьезно, я могу друзей подогнать, чтоб разобрались с вашими обидчиками.
— Все не так просто, Горец. Уж поверь мне.
— Хорошо, верю. Когда начать?
— Я заеду за тобой рано утром. Отвезу, покажу.
Влад из вежливости допил чай, поднялся, поблагодарил.
Горец улыбнулся своей стеснительной, почти девичьей улыбкой. Удивительно, что эта улыбка нисколько не убавляла мужественности богатыря...
На прощание суровая мать Хусейна пожелала Владу:
— Марша г1ойла1.
И Горец добавил:
— Дала аьтту бойла2. До завтра...
______________________________________________________________
1 Марша г1ойла — свободного пути тебе (чеченск.)
2 Дала аьтту бойла — пусть Бог тебе поможет (сделает свободу) (чеченск.)
НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ...
Гроссман чувствовал: что-то происходит. Он не мог понять, что именно, однако попросил жену воздержаться от прогулки. Рената, и без того полусонная, кивнула и ответила знаками, что будет отсыпаться весь день: этой ночью Сашулька вел себя особенно активно и не давал ей сомкнуть глаз. Она и сама испытывала смутную тревогу. Ее смущала вчерашняя встреча с Владом. Уж слишком инициативен был этот человек, видевший ее второй раз в жизни. Слишком невероятны были и Ренатины ощущения в его присутствии. Слишком странной была его последняя фраза в лифте. Все это вызывало некоторые опасения. Вокруг что-то творится. Что-то готовится, но женщина не знала, что. Хотелось собраться и снова бежать, бежать, бежать...
Николай был настороже, когда вышел из дома. Подозрительным казалось все: люди, проезжающие машины, даже то, как пахло в воздухе. Он убеждал себя, что это отголоски прежней паранойи, что нельзя поддаваться и допускать возвращения мании преследования, которой они с женой "болели" почти год. Это уже слишком для нервов...
Как-то по-особенному взглянул на него светловолосый детина, который возился во дворе со своим автомобилем. Показалось, конечно. Однако Николай прежде никогда не замечал, чтобы здешние жители занимались ремонтом машин не у гаражей, а возле подъездов.
Богатырь давно забыл о его существовании, и Гроссман отправился на остановку.
* * *
Влад посмотрел на часы. Как узнать, что он приехал? Что бы на его месте сделал сам Ромальцев? А то, что и хотел сделать: отправился бы к Марго.
Николаю работать еще два часа. Хусейн у дома Ренаты. Наверное, во второй раз перетряхнул всю свою машину...
Влад остановился за полквартала от офиса Маргариты.
Укол.
У входа в здание, плавно завернув, паркуется темно-вишневый спортивный автомобиль. Это он. Славься, Природа! Теперь можно быть почти спокойным.
Ромальцев видел, как из спортивной машины вышел мужчина. Да, это он. Стройный, подтянутый, словно постоянно "на вдохе", стремительный. Хлопнув дверцей, приезжий незаметно жмет кнопочку на брелке, и автомобиль отзывается легким писком.
Когда мужчина взбежал по ступенькам, Влад завел мотор и придавил педаль газа.
* * *
— Маргарита Валерьевна! — послышался знакомый голос.
Марго подняла голову. В ее кабинет вошел молодой человек. Держался он так, словно это был его собственный кабинет. И она безошибочно поняла, кто это.
Быстрый, приметливый женский глаз ухватил все. Темноволосый, темноглазый, очень приятной внешности, если не считать неуютного колючего взгляда. Впрочем, когда он слегка улыбнулся, это впечатление растаяло. Черные брюки, черная жилетка и свободная белая рубашка в романтическом стиле. Очень ему к лицу... Хорош. Ну, Ренка! Мало ей красавца-Ника? Марго даже усмехнулась, правда, про себя.
— Добрый вечер, Маргарита Валерьевна, — не дожидаясь приглашения, мужчина уселся напротив нее.
Вблизи видно: он очень устал. Вокруг глаз — морщинки бессонницы, сами глаза с краснотой, взгляд немного лихорадочный, с нездоровым блеском. Руки крепкие, но изящные. "Интеллигентные" руки. Марго такие нравились.
— Кофе, наверное? — спросила она и подумала: представится или нет?
— Давайте кофе, — он равнодушно отмахнулся. — Я Андрей. Как живете-поживаете?
— Все в порядке.
Марго поставила перед ним чашечку только что сваренного кофе.
— То есть, исключительно все в порядке? — уточнил он.
— Конечно.
Он потер пальцем нижнюю губу, немного подумал.
— Угу...
— Вас, наверное, интересует, как дела у... у ваших знакомых?
— Да уж интересует, — с кажущейся рассеянностью ответил Андрей и глотнул из чашки. — Хороший кофе, благодарю...
— Они сняли квартиру. С мальчиком тоже все хорошо. Правда, говорят, он Ренке не дает спать, но...
— Ренке? — он слегка улыбнулся. — Момент про квартиру. Вы мне адресок черкните где-нибудь. И номер телефона...
— У них нет телефона.
— Тогда только адрес, что ж поделать...
Марго села и записала. Андрей все больше нравился ей.
— У вас установлено видеонаблюдение? — скользнув взглядом по написанному, Андрей положил листочек во внутренний кармашек жилетки.
— Нет.
— Угу... Что ж вы так... То есть, буквально на днях к вам никто не заходил, о Гроссманах не спрашивал?
Марго ощутила, что ноги ее подкашиваются. Значит, он приехал не просто так. Значит, что-то случилось.
— Нет... — с испугом ответила она. — А...
— Подождите, — перебил Андрей, не желая сбиваться с мысли: он и без того гнал, не останавливаясь, почти сутки, так что теперь в голове была каша из воспоминаний о мелькающих деревьях, сером дорожном полотне, встречных и попутных машинах. — Подождите. Давно вы были у Гроссманов?
— Дня три назад.
— Они никому ничего не просили передать?
— Нет.
— Они были спокойны?
— Насколько это возможно — да...
— Ваша "крыша" давно здесь не появлялась?
Юлить в этом вопросе с ним было бы глупо.
— Неделю, наверное, никого не было. А то и больше. Андрей, скажите: что-то произошло?
— Маргарита Валерьевна, давайте договоримся? — попросил он и мягко накрыл своей ладонью кисть Марго. — Я буду спрашивать, вы будете отвечать. Угу?
Угрозы в его тоне не было ни на толику, и тем не менее Голубева поняла, что поступать нужно именно так, как говорит он, и не иначе. Женщина кивнула, и он убрал руку.
— Моя убедительная просьба к вам. Если у вас кто-либо, даже ваша собственная бабушка, будет спрашивать о местонахождении Ренаты или Николая, вы делаете большие круглые глаза. У вас очень красивые глаза, и вы будете выглядеть еще прекраснее. Вы понятия не имеете, куда уехали супруги Гроссман. Вот мой номер. Не сочтите за труд запомнить все приметы осведомлявшегося, набрать меня и рассказать во всех подробностях, как что было. Договорились?
— Конечно.
— То же самое относится и к "странным" звонкам. Вопрос такого характера: кто, кроме вас и Гроссманов, знает, что произошло с ними?
Марго перебрала в памяти все возможные варианты и покачала головой:
— Никто.
Андрей прищелкнул языком, затем поднялся:
— Спасибо за информацию. Всего доброго.
И — словно его здесь никогда не существовало.
Марго бесцельно переложила подшивки и папки на своем столе с одного места на другое. Андрей, значит...
— Ну, Ренка... — пробормотала она. — Эсмеральда отдыхает...
* * *
— Что делаешь в Ростове, бригадир? — помешивая трубочкой коктейль, Серапионов взглянул на Клима.
Для разговора он пригласил новосибирца в ресторан "Золотой кот" в Буденовском переулке. Неплохое заведение, да и отдохнуть не мешает. Выспаться бы еще, но не до жиру...
— А... и не спрашивайте, Андрей Константиныч. Батюшка ваш работенку дал, уж и не знаю, хоть в петлю лезь...
— А что такое?
— Между нами, ладно? — "бригадир" слегка пригнулся к столу. — Я ведь все больше по бизнесменам, по политикам каким... ну, понимаете... А тут бабенку грохнуть надо. Да еще и с пацаном новорожденным.
— Да ну? — усмехнулся Серапионов. — И чем же Константину Геннадьевичу пацан новорожденный не угодил?
— Откуда ж мне знать? Мне говорят — я делаю... Про сопляка, правда, сказал — типа, это на твое усмотрение, а бабу с мужиком привезешь холодненькими. Вот уж второй день подойти к ним не могу, в одиночестве застать. Сказать откровенно, гадко себя чувствую... Такого делать ни разу не приходилось, бляха-муха... Говорю ж: хоть в петлю полезай.
— Всегда что-то бывает в первый раз. А что за баба, как не секрет?
— О! — Клим подал ему свадебную фотографию Ренаты и Николая. — Во какая краля. У Ярика аж слюни текли, когда увидел, он рыжих-то очень любит. И вот такую надо — фьюить!.. А... лучше и не думать сейчас... — он спрятал снимок.
— Погоди, а не Гроссманы ли это?
— Они самые... А че, знаете таких?
— Ну, еще бы не знать. У меня с ними свои счеты. Слушай, бригадир. А уступи ты их мне! Мне с этой шалавой ой как поговорить не терпится напоследок. И тебе работы поменьше. М?
Клим растерянно смотрел на сына своего босса. Нерешительно покачал головой:
— Мне папаня ваш голову отвинтит...
— Ну а что ж? Мы никому и не скажем, что это не твоих рук дело. Тебе-то что? — "соблазнял" Андрей, надкусывая румяное яблоко. — О! Какие тут яблоки ароматные! Хочешь? — и он со странной улыбочкой воззрился на собеседника.
— Но вы ж понимаете: мне трупаки привезть надо. На показ.
— Так привезешь. Я тебе координаты скину, все чин-чинарем. По рукам?
Лицо Клима прояснилось.
— А по рукам! Только... это...
— Да без "бэ"! — в том же духе откликнулся Серапионов-младший. — Так что, яблочко не хочешь?
"Бригадир" с облегчением вздохнул и помотал головой.
— Ладно, с тобой хорошо, но дела делать надо. В общем, ты тут отдыхай, расслабляйся. Парней своих, вон, покорми, угощаю, — Андрей поднялся и кинул на стол две пятисотдолларовые бумажки. — Устали, небось? Нынче ночью будет тебе белка, будет и свисток.
— Какие белка-свисток, Андрей Константиныч?
