— Что ты видела? — повторил он вопрос.
Она молчала.
— Хорошо, я продолжу беседу иначе. Ты полагаешь, что я проник в твои сны или видения. Так ты их называешь? Я появился в неком образе? Обманывал тебя?
Он вдруг приблизился и сел рядом с ней.
— Я могу сделать так. Я даже сделал бы так, что ты не нашла бы лжи ни на ёту — все было бы идеально.
И Эл ощутила сначала облегчение, а потом некое возбуждение или состояние теплой нежности в теле, как после поцелуя. Потом боль, тоска и неприязнь вернулись.
— Я бы мог, — подтвердил он. — Ты полагаешь, что столь низкая подделка достойна моего положения. Я низведен тобой столь низко, что стал в твоих глазах ниже слабости твоего брата, и основанием явилось то, что ты посмела подозревать меня в столь дешевом действии. И дело даже не в том, что ты играешься состояниями смертных, копируешь их манеру жить, принижая себя до их уровня, а в том, что ты изначально испорчена их воспитанием. Твое счастье, что я все же владыка и не должен опускаться до обид такого сорта. Я не знаю, что ты видела и не желаю знать, потому что ничего жизненного и достойного существования в твоем воображаемом мире быть не может. Я не виновен в том, что из осколков желаний ты творишь удобный тебе мир, пренебрегая миром реальным. Мальчишка, который боготворил тебя даже более достоин награды и покровительства с моей стороны, чем ты, которая считает его чувства ключом к своему собственному эгоистичному счастьицу. Выходит, что он дал великой больше, чем получил в ответ? Тогда кто из вас двоих более великий?
— Он, — выдавила Эл.
— Рад, что какая-то часть тебя еще разумна, — заключил он и исчез.
Эл криво усмехнулась. Он пропал, словно не желал слышать возражений.
Эл не хотелось ему верить. Она интерпретировала его нравоучение, как уловку. Сначала она подавила раздражение, потом внутри шевельнулась... надежда. Ее размышления нашли канал сухой рассудительности. Эл мгновенно выстроила логическую цепь и испытала восторг. Если бы воображаемый Алик не признался, что не знает ее имени, то видение осталось бы в категории реальности.
Тогда кого она видела? Ее ум заработал истерически быстро. Она вспомнила разом все видения с участием воображаемого Алика. Мог ли остров спровоцировать ее видения так, чтобы, например, отвлечь ее от ухаживаний Лоролана? Да.
Сердце снова защемило, и Эл призналась себе, что не хочет лишаться этой части своей жизни. Тот Алик из видения... Не походил на Алика, которого она знала. Ее друг и возлюбленный был менее идеален, чем обитатель видений. Идеален... Но какими потрясающими были его глаза! А поцелуй...
Эл даже простонала.
— Эл, тебе плохо?
Это Браззавиль, заметивший ее из сада, решил помочь. Когда она подняла на него глаза, он удивился, что бывало с ним редко. На измученном болезнью лице горели два восторженных огонька, шальные и даже безумные. Браззавиль побоялся что-либо спрашивать еще. Взгляд ему не понравился. Кажется, долгое общение со смертными повредило ее равновесию. Такая госпожа, скорее, — обуза, ни восхищения, ни гордости такая Эл в нем не вызывала. Разочарование слуги от Эл не укрылось.
— Я жалкая? — откровенно спросила она.
— Более чем, — не стал церемониться Браззавиль.
— Разумеется, Браззавиль, влюбленная великая никого не устраивает. Это же мелкое счастьице — любить всей душой. Я такая дура! — Она сладко протянула слово "дура". — Я живу и выживаю только благодаря тому, что я люблю. Я люблю. Свой мир. Людей. Полеты. Странствия. Я люблю простые вещи. Такие обычные: яркий день, воду, свои сапоги. Я из такого... выкарабкалась, потому что были те, кто любил меня, я битву предотвратила, меча не достав, потому что они меня любили. Создатель всего сущего! Да неужели для того чтобы это понять, я застряла тут! Умереть?! Я спасала его чувства! Оставь я ему надежду, что я выжила, он стал бы меня искать, он упрям, как великий, а теперь у него есть сила и пример. Я что подала ему дурной пример? Едва ли! И время все поставит на места. Время — судья безжалостный. Катись оно все в пропасть, а я буду жить так, как сердце подскажет.
Она не встретила его понимания. Браззавиль красноречиво выразил обратное. Эл припомнила свое давнее наблюдение. Она часто оказывалась оплотом надежд окружавших ее людей и тех, кого с трудом можно назвать людьми. Они возводили ее в ранг сильной и потому считали возможным ждать идеальных поступков, и критерии идеальности у каждого были свои. Кажется, Браззавиль оказался в их числе.
— Вам придется примкнуть к какому-то лагерю, — сказал он вслед своим размышлениям, далеким по смыслу от размышлений Эл.
— А почему я должна? — спросила она, следуя своей логике.
— Невозможно остаться одиночкой, хоть вы и пытаетесь отделить себя от общих процессов, — продолжил Браззавиль свою мысль.
— По-вашему, мое ухо имеет право требовать, чтобы ваше ухо слышало то же самое?
Браззавиль не понял. Эл пояснила.
— Так или иначе, разумным существам свойственно создавать коалиции или выстраивать иерархию, но кто решает, кому и где находиться?
— Есть законы, — убежденно ответил Браззавиль.
— По которому из них я должна следовать вашей воле или чьей-либо другой?
— Моя воля здесь ни при чем. И я не имею в виду мироздание в целом. Не столь широко, госпожа. Я имею в виду только эту часть мироздания. Эти миры. О других я не знаю.
— А я знаю, — самоуверенно заявила она.
Но Браззавиль не услышал ее тона или сделал вид.
— Вы связали себя узами, и вы за них ответственны, из них и складывается ваш долг.
— О-о-о! — протянула Эл. — Этак, мы далеко зайдем. Это я про узы.
В ее голосе слышалось нервное торжество. Эл решила не атаковать больше Браззавиля, он все же слуга этого места, а потому и представления о ее долге и ее связях вне его компетенции. Он явно хотел ей что-то сказать, намекнуть. Но Эл поздно поняла это, а Браззавиль утратил желания откровенничать и намекать.
Эл положила левую руку на грудь, нащупала снова забытый медальон и решила смягчить напряжение.
— Я все-таки не ушла. Сил не хватило. — Она играла медальоном на глазах у него. — Спасибо за него, я только потеряла мешочек у белых столбов.
Почему лицо Браззавиля раньше казалось ей непроницаемо спокойным? Он красноречив даже, когда молчит. Намек опять произвел на него впечатление. Эл лукавила, играла с ним, она не собиралась делиться подробностями. Браззавиль быстро понял ее ход и, кажется, обиделся.
Он продолжил обход, даже не сообщив о намерении, не спросив, нужен ли ей, как помощник. Он ушел. Эл пожала левым плечом и тихонько вздохнула. Боль опять вернулась.
* * *
Эл предпочла длительное уединение. Браззавиль и Милинда ощущали отчуждение и не тревожили ее. Эл тенью бродила по дворцу. Медленно, болезненной сутулясь, она переходила с яруса на ярус, из комнаты в комнату. Бесцельно, как казалось со стороны.
Браззавиль заметил, как листья на деревьях сада стали принимать прежний серебристый вид, слабо шевелились от налетающего сквозняка. Деревья стали издавать аромат, которого он не знал. Причиной была девушка во дворце, но он не видел ее ни в ярусах, ни во время обходов, словно Эл избегала свиданий с ним. И он больше не тосковал, поскольку окружающее пространство явно носило следы его присутствия.
Эл заметила свою способность и стала играться с ней как ребенок с игрушкой. Ей хотелось бунтовать, но ее рациональная сторона, как наблюдатель из ее снов, намекнула, что это глупо и бесполезно. Если показывать свое возмущение и не согласие, то собственным видом. И Эл направилась в гардеробную.
Серый костюм стал бы дурным воспоминанием, а ходить по дворцу в сапогах — нет нужды. И она избрала другой внешний вид. Эл даже пофантазировала на эту тему перед зеркалом в "гардеробной". Сначала ей хотелось сообразить джинсы, но то, что она представила, оказалось вида нелепого и неестественного, слишком давно она их не носила. Ее представления об удобной одежде оказались скудными, а откуда взяться изысканности и разнообразию, если полжизни она носила форму. Ходить по дворцу в форме — это слишком. Единственное одеяние, которое она достоверно воспроизвела — это укороченные чуть ниже колен просторные легкие штаны и рубаха размера на два больше. Так ходил ее воспитатель Том на своем острове. На этом "хламном костюмчике" сошлась масса воспоминаний: прошлое, Том, оба острова, беззаботное время академических каникул и загадочное превращение в остров сгустка серой мглы, и, наконец, полное не соответствие этой одежды нынешнему окружению. Наряд завершили сандалии на босу ногу. Эл с гордостью оглядела себя в зеркале на фоне роскошных нарядов для выхода на балкон. Так она и вышла впервые в галерею, чтобы взглянуть на сад. Ну что ж, ее заботы небезрезультатны. Сад кое-где проплешинами покрылся новой листвой.
Браззавиль и Милинда об руку шли по галерее и молча остановились около нее. Браззавиль остановился, потому что Милинда замерла, глядя на бледное создание в виде Эл. Милинда испытала целый букет впечатлений перешедших в шок. Эл стояла в пол-оборота и косилась на обоих, ожидая предложений о помощи или вопросов о нуждах. Она поняла, что Милинда не в состоянии ни двинуться с места, ни начать разговор.
Она подошла и небрежно, словно смахивая пылинки с плеча женщины превратила ее длиннополое платье цвета слоновой кости в темно-синее с искорками.
— Мне ничего не нужно, и я паршиво чувствую себя, правда не из-за раны, как вы понимаете, — она говорила обоим, а тем временем с плеч Браззавиля до пола скатилось темно-красное, тяжелое полотнище и стало плащом.
Пара супругов в ее глазах приобрела торжественный вид. Эл тем временем превратилась в закованного в броню бледного, измотанного в битве воина и, грохнув доспехом, сообщила:
— А мне полезно умирать, способности открываются. Я бы навела здесь порядок, только вот не уверена, что всем он понравиться.
Эл сделала жест, будто засовывает руки в карманы, и они действительно опустились в прорехи просторных укороченных штанов. И все стало прежним.
— Бытовая магия, — Эл состроила рожицу, поджав губы, подняв брови и пожимая левым плечом.
Милинда с опаской покосилась на плечо, которого касалась девушка, заметив прежний цвет платья, она взглядом испуганной девочки посмотрела на Эл.
Браззавиль увел Милинду в другой конец галереи.
— Что она творит? — простонала Милинда.
— У нее истерика, — ровным тоном ответил Браззавиль. — Она побывала на верху башни.
— Я не знаю, что ты имеешь в виду.
— И это хорошо, дорогая моя супруга. Мне жаль той по мальчишески добродушной и дерзкой Эл, но ее действительно больше не существует. И нам только и остается, что ждать реакции владыки. Она бунтует и только что-то извечно мудрое в ней не позволяет все тут развеять в пыль.
Эл слышала их беседу и улыбнулась.
— Не так трагично, Браззавиль, — обратилась она к нему, зная, что он ее не услышит, — мне кое-что известно о подобных состояниях. Ничего увлекательного для меня в этих иллюзорных трансформациях — нет, без достаточно основательной цели такие способности — это неразумная трата сил, которая приведет к гибели. И мне это уже известно, по умопомрачительному примеру капитана Нейбо. Впервые в жизни могу сказать, что мне есть, за что его благодарить. Верно одно, от острого ощущения несвободы я могу рассвирепеть.
* * *
Потом последовало долгое уединение. Эл снова не нуждалась ни в уходе, ни в присутствии посторонних. В те короткие мгновения, когда Браззавиль видел ее, в ней внешне ни что не менялось, и он привык к ее новому облику. Она не собралась бы уйти в таком виде.... И Браззавиль понял, что "вид" применительно к Эл теперь величина переменная.
Появился владыка. Они возобновили беседы и прогулки в галерее, а поскольку облик Эл не менялся, то, скорее всего, владыке ее ребячество понравилось.
Однажды, владыка резко вырос на пути Браззавиля и строго произнес:
— Я просил тебя следить за тем, куда она ходит. Она слаба...
Его речь перебил громкий оклик Эл, оказавшейся в десяти ее шагах от них:
— Вообще-то, Браззавиль мой слуга. Неужели я позволю слуге мешать моим намерениям, да он и не сможет за мной уследить.
— Я не вижу ее больше, господин, — с чувством облегчения признался Браззавиль.
Владыка повернулся к ней.
— Тебе есть, что от него скрывать? — лукаво спросил владыка.
Браззавиль ожидал, что владыка выкажет недовольство ее дерзким вмешательством в разговор, но понял, что Эл с засунутыми в карманы руками, слегка сутулясь, производит впечатление, будто ей безразлична реакция владыки, ибо Браззавиль действительно ее слуга. Он согласился, что она права в своем заявлении.
Эл смотрела на обоих и призналась впервые, что без труда выносит взгляд глаз отца. Они были опалового цвета с исками и смотрели с интересом. Взгляд Браззавиля был изучающее напряженным и благодарным. Эл опустила глаза и повертела носком сандалии.
— Браззавиль не виноват в том, что я пыталась подняться на башню, — тоном примирения добавила она. В ее голосе звучали заискивающие ноты.
Владыка отпустил Браззавиля.
— Не устраивай больше подобных сцен, — предупредил он.
— Браззавиль действительно не виноват, — настаивала она.
— Ты все еще сердита, — заметил он.
— Временами, — согласилась она.
— И что это было? "Мой слуга".
— Он же мне присягал, — напомнила Эл.
— Напрасно. Оставь свои развлечения для игры с Милиндой. Для меня ты как не рядись, как не веди себя, я все равно знаю, что от той Элли, что умирала у меня на руках, ты отличаешься только способностью проводить силу этого места и управлять ею, а в корне ты не изменилась. Ты пытаешь воспитать в них неприязнь, чтобы они не переживали в случае, если тебе повезет сбежать.
— Отпустите меня, — попросила она. — Я все делала, как вы хотели, я согласилась с условиями, которые вы ставили, вы добились своих целей, хотела я или нет. Но мне тесно здесь. Я чужая.
— Ты теперь соткана из сил этого мира, ты его частица, — утешающим тоном произнес он. — В тебе говорит упрямство. И обида.
— Вы могли вернуть Фьюлу, она с радостью заменила бы меня.
— Возвратить ее было твоим порывом. Мне она неинтересна, особенного после того, как пыталась убить тебя. Не окажись в ее руках твоего кинжала, ее ухищрения не достигли бы цели. Урок тебе впредь. А мне удовлетворение оттого, что мои неудачные попытки воспитать в детях покровительство мирам привели их каждого на свою стезю. Отныне, кроме тебя я никого не назову великим.
— В моем народе есть поговорка: "Яблочко от яблоньки..."
— Ты уже употребляла ее в мой адрес. Согласен, я ошибался, когда наделил их способностями прежде умения служить. Но опыт, все же, был достойный и тот, что впереди может оказаться более удачным.
— Вы задумали создать еще одну клику наследников?
— Нет. Одного довольно. И рассчитываю на твою помощь.
— Мою? Я понятия не имею, как создаются великие.
— Ты узнаешь. Ты оказалась талантлива во всем, чему я учил тебя.
