— К сожалению, машина стоит так, что номеров не видно, — сказал Лиснет.
Йонис смотрел на экран, кусая губу. Это была та же машина, которую художник "снял" в больнице, та же! Но эта белоглазая сволочь из неё не выходила — только муж Ма-Уны, будущий смертник на тот момент. Салон плохо просматривался на видео, и разглядеть, кто сидит внутри, было невозможно.
Но саму машину Йонис таки нашёл. Она была затоплена в городском пруду, и вода, конечно, уничтожила все следы. Однако, номер совпал с тем, что на рисунке. Последняя нечёткая цифра оказалась восьмёркой. Как и следовало ожидать, он был зарегистрирован на "мертвую душу" — человека, умершего пять лет назад, а номер на двигателе был сбит. В общем, злоумышленник и предпринял всё, чтобы сделать невозможным установление владельца машины, и на видео не засветился.
— Единственный его прокол — с Эл-Маи, — проговорил Йонис. — Ладно... Отошли видео в лабораторию: может, там смогут с ним что-то сделать. Будем работать дальше! Этот гад организовал взрыв, и мы должны это доказать!
Глава 31. Большая бусина
Окошечко в двери камеры открылось, створка превратилась в полочку, на которую снаружи задвинули пластиковую тарелку с какой-то едой.
— Задержанный! Обед.
Убийца не шевельнулся. Лёжа на нижней койке и уставившись пустым взглядом в верхнюю, он задержал дыхание.
— Эй, ты что, жрать не хочешь?
Он мог не дышать очень долго — тренировка. Сейчас это могло ему пригодиться. Нужно было заманить охрану в камеру, чтобы попытаться атаковать с близкого расстояния, глаза в глаза. С дальнего — не получалось. Этот Хранитель Запада с ним что-то сделал — вторгся в его душу, оборвал связь с Матерью, лишил сил. Убийце не хотелось верить, что он заблокировал и его ментальные способности.
Его здесь накачали RX, и он не мог перекинуться. Попытки это сделать заканчивались дурнотой и провалами в чёрную пустоту. Он даже буянить был не в состоянии: чувствовал себя отвратительно. Убийцу бесило собственное самочувствие, но сделать с этим он ничего не мог.
— Не прикидывайся жмуриком, — усмехнулся охранник. — Ты ещё всех нас переживёшь.
Не поверил, ушёл. И еду забрал, гад. Убийца задышал и обиженно прикусил губу. Безалаберность... А если бы ему правда стало плохо? Дождёшься от этих дурней сочувствия, как же. Нашли бы в камере его уже остывшее тело...
Нужно выбираться отсюда. На звонок он право имеет, в конце концов.
Кое-как поднявшись с койки, он прошаркал ногами к двери и забарабанил в неё. Через минуту окошечко открылось снова, и появилась рожа охранника — краснощёкая, с круглыми наглыми глазами.
— Чего тебе? Жрать захотел?
Убийца хотел бы плюнуть в эту рожу, но во рту пересохло.
— Мне надо позвонить моему адвокату, — хрипло сказал он.
Ему дали позвонить. Не сразу, правда, но дали. Даже временно вернули мобильный для этой цели.
Гудки...
— Слушаю тебя, Бер-Идмир, — ответил знакомый голос.
Убийца пару мгновений соображал, подбирая слова. Говорить в присутствии полицейских было не очень-то удобно.
— Я... влип, — сказал он.
Короткое холодное молчание на том конце линии. И вопрос:
— Как глубоко?
— По самую макушку, — ответил Убийца. — Меня повязали. Мне нужна помощь адвоката. Вытащите меня.
Тишина в трубке осыпала его лавиной ледяных колючих кристалликов.
— Ты что — идиот? Звонить мне напрямую, на ЭТОТ номер, да ещё из кутузки? Не ожидал от тебя такой дурости!
Верховный жрец не повышал голоса, но для Убийцы его слова прозвучали как оглушительный ор. Были бы у него на голове волосы — встали бы дыбом, а так — волна неприятных мурашек пробежала по коже. Под диафрагмой жгло, будто туда всунули кусок раскалённого железа, а спина горела, как от удара кнутом.
— Простите, — только и мог пробормотать Убийца.
Действительно, нужно было звонить на другой, законспирированный номер, но в голове будто случилось короткое замыкание, и он набрал этот, личный. Проклятый сероглазый мальчишка... Такой светлой, ясной, спокойной силы Убийца не встречал ни у кого.
— Я не раскололся, — пробормотал он.
— Хорошо, будет тебе адвокат, — сказал верховный жрец.
К Убийце уже протянулась рука, готовая вновь отнять телефон, но он не спешил отдавать аппарат. Он сосредотачивался и приводил себя в готовность к атаке. Полицейские были достаточно близко. Всё-таки стоило попытаться выбраться самому: тон верховного жреца не обещал ничего хорошего.
"Смерч" не получился, а все силы ушли на то, чтобы раздавить в руке телефон. Вот и всё, что он смог сделать. Он разжал кулак, и обломки со стуком упали на пол. Хранитель Запада, сероглазый негодяй. В висках стучало, стены плыли, а в желудке будто крутился клубок змей.
— Эй, ты что сделал?
Убийца оскалился и зарычал. Полисы опасались приближаться: они боялись его, даже обессиленного. Он чувствовал их страх, но не мог его использовать против них. Мать Нга-Шу больше не поддерживала его.
— Да ладно, не дрейфьте, он же RX обколот. Не перекинется.
Щёлкнули наручники.
— Вперёд, шагай!
И снова — камера, сумрак, одиночество.
Он загибался от наркотиков, когда Нга-Шу вошла в его жизнь. Ему грозил срок за кражу, когда верховный жрец протянул руку помощи — могущественную когтистую руку, которая выдернула его из вереницы безумных, затуманенных то кайфом, то ломкой дней. Она стёрла всякое упоминание о нём в мире красноухих, даже отпечатки пальцев исчезли тогда из полицейской базы, не говоря уже о медицинской карте в наркологической клинике и прочих документах. Его просто не стало.
Тогда он ещё не был Убийцей, и звали его иначе. Как? Сейчас это не имело значения. Старое имя отвалилось, как струп с ожога, под которым бугрилось рубцами на его душе новое — Бер-Идмир. Оно ещё не гремело, а только неуверенно шелестело: его обладателя еле носили ноги.
Своё первое утро в новом качестве он встретил скверно, проснувшись в обгаженной постели. Ночью его так ломало, что он не чаял увидеть рассвет. В окно заглядывал серый, холодный зимний день, а вошедший в комнату незнакомый парень с волчьими глазами сморщил нос:
— У, да ты что, обделался? Наркоша хренов.
Будущего Убийцу столкнули с постели, и он брякнулся на деревянный пол. Поджав озябшие ноги и свернувшись в позе эмбриона, он затравленно смотрел на незнакомца, а тот, окинув его презрительным взглядом, сказал:
— Иди и стирай всё сам. Никто тут за тобой, как за малым дитём, ходить не будет.
Стуча зубами, он стирал в проруби трусы, простыню и пододеяльник, смывая с них собственное дерьмо. Руки задубели в ледяной воде, пальцы не гнулись. Эта стирка была, очевидно, наказанием, потому что достирывать ему пришлось уже в тёплой воде, с мылом и щёлоком. Полоскал он снова в проруби. Пятна с горем пополам сошли, но призрак запаха ещё долго ему мерещился, когда он ложился в постель.
Он попал в какую-то странную общину, которая размещалась в большом деревянном доме барачного типа. Парень с волчьими глазами оказался его соседом по комнате. От него Бер-Идмир и узнал, кем ему предстояло стать. Но сначала он должен был излечиться от наркозависимости.
— Работа интересная, — сказал сосед. — Выполняя её, ты почувствуешь себя кем-то большим, чем ты сейчас есть. Раньше красноухие гнобили тебя, а теперь ты будешь месить их, как тесто, разгрызать и выплёвывать, давить их, как букашек. Чем больше они будут страдать, тем сильнее ты будешь становиться.
Это звучало заманчиво. Гораздо привлекательнее, чем перспектива умереть от передозировки или кончить свои дни в тюрьме.
Сосед оказался не таким уж и скверным парнем. Был он коренастым, как бульдог, а в коротких тёмных волосах, несмотря на молодость, серебрилась седая прядь. Его звали Тирэм-Лой. Когда будущего Убийцу скручивало в бараний рог от ломки, тот отключал его сознание, а иногда вводил в такое состояние, при котором новичок терял телесные ощущения. Так или иначе, сосед помогал ему "переломаться". Он гонял Бер-Идмира по лесу бегом, преследуя в виде чёрного пса — до седьмого пота, до потери пульса; также заставлял купаться в проруби и растираться снегом.
С другими жителями дома Убийца поначалу не общался, да и они его сторонились. Пока он был для них никто.
RX колоть здесь его никто не заставлял, кормили хорошо, давали много мяса. Во время одной из пробежек по лесу у Убийцы случилась спонтанная трансформация, и они с Тирэм-Лоем подрались. Оттрепав друг друга, они тут же и помирились, а после этого Убийцу отвели к верховному жрецу.
Тогда в него и вошла Нга-Шу: верховный жрец, которого все именовали господином, открыл Убийцу ей и дал ему новое имя. Под его руководством Бер-Идмир и научился всему, что делало его Убийцей. Сосед по-прежнему помогал, подключились и другие. Они вроде бы приняли его в свои ряды, но по своей сути он всё равно оставался одиночкой, угрюмым, нелюдимым и молчаливым. Только Нга-Шу и господина он впустил в душу.
Родители ещё в бытность его не-Убийцей отреклись от сына-наркомана, а наркотики притупили его чувства к ним. Нга-Шу завершила этот разрыв. Однажды по работе ему довелось побывать в родном городе и случайно встретить их. Сначала он даже не узнал пожилую пару, кормившую лебедей кусками сдобной булки: старички как старички. Память, впрочем, нехотя подсунула ему их лица, имена и роль в его жизни, но связи эти стали формальными, призрачными. Никаких особенно тёплых чувств по этим сухим нитям больше не циркулировало. Где-то была ещё и сестра, но он отодвинул в сторону её поблёкший облик, как старую фотографию.
Соскочив с одного наркотика, он подсел на другой — им стала Нга-Шу. Кроме того, что она давала ему силу, он ещё и испытывал удовольствие, причиняя другим страдания. Он упивался слезами, стонами, торжествовал, наступая кому-то на горло, и согревался, ломая чью-то судьбу. Даже самая лучшая и плотная еда не подпитывала его так, как чужая боль. Сеть Нга-Шу проросла сквозь него, переплелась с его сосудами и опутала сердце, и энергия человеческого страдания циркулировала в нём вместе с кровью и лимфой, составляя неотъемлемую часть его существования. Нга-Шу вошла в его разум, дух и плоть, она была им, а он был ею.
Убийца работал на приумножение могущества и богатства своего господина, верховного жреца Матери Нга-Шу, который делал бизнес на человеческих пороках — страсти к игре, плотской похоти, наркомании, пьянстве, а отмывал деньги в легальных и "приличных" сферах деятельности, запуская в них невидимые щупальца-метастазы. Но от обычных нечистых на руку дельцов верховного жреца отличала идея, в соответствии с которой он и строил свою деятельность, а именно — служение Матери Нга-Шу и создание условий для её процветания.
Сейчас, потеряв связь с нею, Убийца испытывал своего рода ломку — почти физическую, но больше всего, конечно, выворачивалась наизнанку его душа. Мысли путались, бегали, как тараканы... Кстати, это насекомое сейчас ползло и по стене камеры, нахально шевеля усами. Убийца молниеносным движением пальцев накрыл его и сплющил, размазывая по грязновато-голубой краске тараканьи кишки и пытаясь уловить от этого хоть кроху кайфа. Конечно, таракан — жалкий мизер, но... Хоть что-то.
Он не испытал ничего, кроме гадливости. Брезгливо сморщившись, Убийца вытер руку о матрас. Тараканьи усы ещё шевелились на стене, и вместо искрящихся брызг радости только омерзение и тоска наполнили его. Хоть одну-то искорку он должен был получить... Проку от неё — как от крошки хлеба для умирающего от голода человека, но Убийца скорее проверял свою реакцию на страдания, нежели пытался реально "насытиться". И эта реакция привела его в недоумение.
Нет, таракан — не показатель. Убийца попытался представить себе, как он расправляется с охраной, раздирая когтями их плоть и выдавливая глаза, вонзая зубы в горло и глотая тёплую кровь... Нет, гадливости он не испытал, но и особой радости тоже.
Чужие страдания больше не "вставляли" его.
Его растерянность была столь велика, что он лез на стены в буквальном смысле. Царапал их ногтями, отковыривая куски крашеной штукатурки, пинал ногами, стукался лбом. Рвал зубами матрас, метался из угла в угол, то садясь, то вставая. Он чувствовал себя ребёнком, потерявшим любимую игрушку... А вместе с ней — и смысл жизни. Почва стала зыбкой под ногами, он проваливался в неизвестность. Как быть, куда идти, что делать? Всё это ушло за пелену тумана.
Часы тянулись, как месяцы. Когда в двери загромыхал ключ, Убийца вздрогнул, как девица, лишаемая невинности, и болезненно напрягся.
— Выйти из камеры. Лицом к стене.
На его заложенных за спину руках защёлкнулись браслеты.
— На встречу с адвокатом, — объявили ему.
Это было как в тот, первый раз, когда верховный жрец спустил спасительную лестницу в пропасть, на дно которой Убийцу неумолимо вели наркотики. Выручал шеф его и сейчас, хоть и рассердился на него за то, что он засветил его "чистый" номер. Впрочем, разве это было для господина проблемой? Верховный жрец — слишком крупная рыба для этих полисов, он и не из таких передряг выкручивался. Всегда выходил сухим из воды. Что ему какой-то номер? Его хакеры уже наверняка похозяйничали в компьютерной системе оператора мобильной связи и замели следы. А скорее всего, он просто дал сигнал своему человеку в их офисе — и проблема решилась парой нажатий клавиш.
В комнате для допросов не было окон. Из всей мебели — деревянный письменный стол и два стула, на стене — кнопка вызова охраны. А за столом сидела Ла-Рейя.
Она была единственной женщиной среди Убийц и считалась лучшей — после Бер-Идмира. Её талант к перевоплощениям уже вошёл в легенду, и ей поручались задания, требовавшие незаурядного актёрского мастерства, знаний, выдержки и изворотливости. Сейчас она предстала в роли адвоката — этакой элегантной, уверенной в себе леди с бульдожьей хваткой. Тёмно-каштановое каре с густой чёлкой блестело в свете лампочки на потолке, длинные накладные ногти перламутрово переливались на пальцах, сложенных на изящной папке-портфеле, а бежевый деловой костюм сидел идеально и подчёркивал достоинства её фигуры. Макияж был сделан с акцентом на глаза, в которых в зависимости от обстоятельств и освещения то мерцали загадочные искорки, то разверзалась холодная чёрная бездна.
Убийца знал, кто перед ним, а потому не купился на обольстительную улыбку и декольте. С него сняли наручники, и он сел напротив "адвокатессы". Как только дверь закрылась, Ла-Рейя, с кошачьей грацией изогнувшись на стуле, подалась вперёд и накрыла тёплыми мягкими ладонями руки Убийцы.
— Здравствуй, Бер-Идмир, — промурлыкала она. — Как же так вышло, что ты попался? Кто тебе помешал?
С декольте Ла-Рейи, открывшегося под ещё более соблазнительным углом, Убийца перевёл взгляд на её холеные ногти.
— Я всё просчитал, — сказал он. — Всё должно было сработать, но... откуда-то взялся этот парень. Я никак не думал, что он окажется настолько силён.
— Хмм, — задумчиво протянула Ла-Рейя. — Кто он? Ты знаешь?
— Он назвался Хранителем Запада. У него светящийся узор на правом запястье, и он умеет открывать пространственные порталы. Он работает здесь... Художником-криминалистом, кажется.
