Яровой не был подлецом, отнюдь не был. Но и продвинуться по служебной лестнице, тем более — через благое дело — не считал лишним. Засиделся он в этом кабинете, совсем засиделся...
Даже если Саблинов — предатель и ведет свою игру... Ну что ж, пусть ведет. Ему-то, Яровому, какое дело? Здесь каждый преследует свои цели. И на сей раз пути к этим целям у Ярового и Саблинова совпали. Не более того. Владимир Иванович отдавал себе отчет, что не зарывается. Он был достаточно осторожным человеком: жизнь научила. А вот насколько зарывается Станислав Антонович Саблинов в своем далеком Новосибирске — это уже решать самому Станиславу Антоновичу Саблинову. Генерал-лейтенанта больше интересовала реакция Бориса Николаевича, нежели душевные терзания какого-то там Станислава Антоновича. Такая акция мимо внимания Кремля не пройдет...
Допив чай, Владимир Иванович протянул руку к отдельно стоящему у него на столе телефонному аппарату и набрал номер Егора Полянникова, командира подразделения группы антитеррора "Альфа" на Северном Кавказе...
ВОСЬМОЕ СЕНТЯБРЯ
— Аслан! Аслан! Там русского ведут! — детвора окружила Асланбека, жадно и с завистью поглядывая на его начищенную винтовку.
— Кто ведет? — лениво спросил парень-сторож, окриком успокаивая взрыкнувшего Эпцара.
— Мужчина ведет! Большой мужчина! — мальчишки разводили руками, показывая, насколько большой человек тот, что ведет сюда какого-то русского.
Откуда здесь, в горах, взяться русскому? Вон они все — кто дом строит, кто хозяйкам помогает...
Но из интереса пятнадцатилетний Асланбек все же ухватил винтовку, привязал запрыгавшего в предвкушении прогулки "кавказца" к деревцу сирени и отправился вслед за ребятишками.
Идти пришлось совсем недолго: тропка вильнула, и юноша почти лицом к лицу столкнулся с двумя незнакомцами. Высокий и широкоплечий детина лет двадцати пяти — тридцати, заросший светлой щетиной, румяный, вздернул автомат. Перед ним плелся мужчина примерно того же возраста, черноволосый и синеглазый. У него были сильно разбиты губы, вытекшая из носа кровь оставила темный след на лице и одежде. Из них двоих Аслан принял бы за чеченца скорее этого избитого парня, чем русоволосого крепыша.
Юноша тоже был не промах: наставил на детину винтовку и прикрикнул:
— Ты кто?!
— Ассаламу 1алейкум, кьант1! — на том же, родном Асланбеку, языке отозвался светловолосый джигит, снова переводя автомат на своего пленника. — Ты из того аула?
— Ва 1аллейкум ассалам, гость! — откликнулся юноша. — Да, я живу там.
Мальчишки сгрудились поодаль и с опаской наблюдали за чужаками, один из которых явно был "нохчи2".
— Меня Хусейн зовут, — продолжал джигит.
— Меня — Асланбек.
— Хорошо, Асланбек. Взрослые мужчины есть в ауле?
Аслан чуть было не обиделся: а он что, ребенок?! Но вовремя опомнился: мужчина был старше него вдвое, и потому не пристало юнцу проявлять свой характер перед мужчиной. Вид у этого Хусейна городской. Наверное, из Грозного или из Гудермеса. Такие здесь часто проходили. Но чтобы в одиночку — впервые...
Все это время пленник, немного покачиваясь, стоял почти между ними. Хусейн подпирал его своим автоматом, иначе тот готов был в любой момент рухнуть на землю.
По дороге в село Аслан так и не решился спросить гостя, что это за русский.
В маленьком селении любая новость — сенсация. Плохая сенсация разгоняла жителей по домам. Но приход большого джигита с пленным оьрси не был сочтен женщинами аула, как дурное событие. Они выглядывали из-за оград с любопытством. Молодые девчонки прятали лица, чтобы скрыть улыбки симпатии, адресованные светловолосому Гоуда3 в пятнистом комбинезоне. К виду пленных русских, будущих работников, здесь давно привыкли.
— Дядя Рустам! — войдя по двор старосты, пожилого одноногого Рустама Удугова, крикнул Асланбек. — Ассалам аллейкум!
Староста Удугов вышел им навстречу на костыле.
— Марша вог1ийла4, — произнес он, увидев Хусейна.
— Здравствуйте, — отозвался джигит, продолжая держать на прицеле своего пленника.
— Иди, Аслан, — приказал староста.
Асланбек с тщательно скрываемой и оттого еще более заметной неохотой подчинился. Все-таки он был еще мальчишкой, и его разбирало любопытство: кто этот Хусейн и как оказался в окрестностях аула. А также — кто такой русский, которого он привел.
— И этого возьми с собой. Да смотри за ним внимательно! — приказал гость.
Мог бы и не предупреждать. Аслан уже почти год охраняет работников, и никто из них не сбегал ни разу. Юноша подумал, что аллах как-нибудь подарит ему возможность доказать этому чужаку, что он, Асланбек Закаев, уже вовсе не мальчишка.
Русский едва переставлял ноги. Не раз и не два пришлось Аслану прикрикнуть на него и даже ткнуть стволом винтовки между лопаток. Юноша совсем не знал русского языка, и попытки пленника что-то сказать или спросить игнорировал. Загнав русского в хлев, чтобы утерся там и перевел дух (какой из него сейчас работник?), Асланбек запер ворота и, сходив за Эпцаром, выпустил пса бегать по двору. А то как бы русский по глупости не вздумал сбежать...
"Кавказец" повел себя странно: он с утробным рычанием кинулся на ворота, долго нюхал щели, потом слегка подвыл и улегся невдалеке, не сводя светло-карих глаз с хлева, поскуливая.
Асланбек усмехнулся: Эпцар сегодня весь день не в себе. С утра выл, теперь вот снова воет. Старый дедушка Махмуд говорил, что собаки воют — беду чуют. А Эпцар — глупый пес. Он может и просто так выть или ямы в огороде копать. Совсем никчемная собака. Разве только свирепая, все одного ее вида боятся...
Хусейн и староста Удугов вошли в дом последнего — низенькое саманное здание с небольшими окошками и очень простым интерьером. Жена старосты тут же накрыла на стол и исчезла.
— Рустам, — представился хозяин.
— Хусейн Терлоев.
— Терлоевы? Хороший тайп5... Оьзда тайп — оьзда стаг6, — кивнул Удугов. — Ты кем Маге и Ахмеду доводишься?
— Дядьки они мои. Двоюродные.
Одноногий почтительно закивал:
_______________________________________________________________
1 Кьант — парень или сын, в зависимости от контекста. Здесь — "парень" (чеченск.).
2 Нохчи — самоназвание чеченцев.
3 Гоуда — богатырь из чеченских былин.
4 Марша вог1ийла — дословно: "Со свободным прибытием тебя!"
5 Тайп — род.
6 Оьзда тайп — оьзда стаг — благородный род — благородный мужчина.
— Мой дом — твой дом, Хусейн. Давай, отдохни с дороги.
Хусейн отведал угощений старосты, и лишь потом хозяин спросил:
— Как взял русского?
— В горах прятался. Скорее всего, сбежал у кого-то в Сержене и заблудился в лесу.
— Э, э... — с сомнением покряхтел Удугов, поглаживая седоватую бороду и почесывая лысину под маленькой черной шапочкой. — Здоровый русский. Крепкий. Не похож на лаи...
— Не успел расспросить, добрый хозяин. Сопротивлялся он, биться пришлось. А там их блокпост рядом, обходить далеко надо, снайперы... Через перевал перешли — и тут парень вашей деревни, Аслан, навстречу. Так и привел нас в аул.
— А сам куда путь держишь?
— В сторону Аргунского.
— Тц! Далеко тебе... Дождей много было нынче, идти трудно сейчас.
— Надо, отец. Ждут меня там.
Рустам Удугов постучал своим костылем по циновке:
— Сомнение у меня, Хусейн. Как бы не с блокпоста русский тот...
— Так что, если даже и с поста? В ауле руки лишние не помешают. Приглядывайте за ним получше, а то совсем у вас мальчишки в сторожах сидят, как я погляжу...
— А кого поставить? Все старшие в Грозном да в Аргуне. Сам видишь: в ауле только старики, калеки вроде меня, женщины, дети да г1азакхи лаи... Кому еще поручить?
Хусейн понимающе кивнул, но своих мыслей вслух говорить не стал.
— Надо мне будет русского поспрашивать, — сказал он, подумав. — Отдохну — и пойду, поговорю... Может, и знает чего... А что, наши давно здесь не проходили, отец?
— Да как не проходили? Вчера вот только останавливалось шестеро. Двоих раненых оставить хотели, потом передумали. Тоже в сторону ущелья направились...
— Раненых оставить хотели, говоришь? Как звали тех ребят?
— Не знаю, Хусейн.
— Да вот думаю: не от них ли я отстал? Тут бой был неподалеку. Ваху, Абу и Беслана зацепило... Как хоть выглядели те парни?
Удугов коротко описал вчерашних гостей. Хусейн кивнул:
— Ну! Они и есть! Прорвались, значит... Хорошие парни, смелые. Спасибо, что приютил их, отец.
Староста поглядывал на молодца. Смелый парень, сильный парень, да уж больно лощеный. Не похоже, чтобы много суток по горам скакал. Те, вчерашние, совсем грязные были, тощие, злые, как шакалы. Водкой от них пахло, нехорошо. Грех для мусульманина, но без водки вряд ли такое вынесешь, что на их долю перепадает. А еще, бывало, и похуже чего употребляли, детвора после них шприцы собирала по деревне. Боль, говорят, притупляет... Э-э-э... совсем законы предков, законы шариата забыли. Война...
— Спать ложись, Хусейн, — решил Удугов.
Пусть делают что хотят. Не его это дело. Староста уж давно от войны отвернулся — как ногу потерял. Сами разберутся.
Терлоев поблагодарил и поднялся.
* * *
Асланбек позевывал. Вот уж темнеет. Сейчас Ваха придет сменить его на ночь: Вахина очередь нынче дозор нести. Надо русских лаи на место отправить. Дед Махмуд им похлебку скоро принесет. Нравится старику, что ли, с этими грязными свиньями водиться? Не понимал Аслан аксакала...
Он заглянул в хлев. Русский сидел, охватив себя руками и опираясь спиной о деревянную подпорку для крыши. Дремал, кажется. Даже не пошевелился.
Асланбек ушел. Часть русских работала на строительстве дома для Мечиговых, за ними смотрел Ильяс. Вот Ильяс — совсем мальчишка, четырнадцать всего. Ему даже винтовку не доверили, с кинжалом ходил. Зато кинжал хорошо бросал, лучше всех в ауле. Его больше боялись, чем Аслана с винтовкой. И Ваху боялись, ровесника Асланбека. Бешеный он. Все норовит с пришлыми в отряд сбежать и подражает им каждый раз, когда они являются. Однажды русского лаи застрелил. Случайно. Хотел мужчинам показать, как метко стреляет, вытащил одного из работников. На макушку ему поставил пустую консервную банку из-под тушенки, входившей в провиант гостей-воинов. Целился долго, но разнес русскому голову. Мужчины похохотали и, конечно, Ваху с собой не взяли. Да и не собирались, как понимал Аслан. Дурак Ваха. Над ним все, кто в аул приходил, всегда смеялись. Асланбек с ним прежде, когда мальчишкой был, часто дрался, потом перестал. Все равно не уймется. Дурак потому что.
А вот и он. Тут как тут. Подошел, руки в карманах, поздоровался, сквозь зубы сплюнул. Асланбек один раз слышал, как боевики, балуясь, обзывали друг друга "гуронами". Что это означало, юноша не знал. Но явно что-то обидное, презрительное. Так вот Ваху с тех пор ему всегда хотелось обозвать точно так же.
— Аминат сказала, ты с большим чужим мужчиной приходил? — проговорил он. — Пленника привели?
— Привели, — отозвался Аслан, отдавая ему оружие.
— Откуда мужчина?
— Не знаю. С ним дядя Рустам говорил.
Ваха издевательски хохотнул. Асланбек понял: поддевает, мол, выгнали тебя, как мальчишку.
— Я спать пошел, — деланно зевнув, сказал он, стараясь не показать гнева.
Ваха же, посмеиваясь, пошел к хлеву.
Лаи лежали на своих подстилках. Новичок озирался. Почти никто не обращал на него внимания. Ваха оценил: сильный лаи. Надо будет его на самую тяжелую работу погнать, много делать сможет первое время.
Они встретились взглядом. Злость вскипела в Вахе: русский его совсем не боялся. Видимо, не знал, с кем имеет дело.
— Что смотришь, хъакх1? — крикнул он.
Тот явно не понял ни слова. А по-русски Ваха говорить почти не умел. Знал несколько слов, да и то "грязных". Их-то он и применил, подойдя к лай-новичку и достаточно сильно толкнув того прикладом винтовки в грудь.
___________________________________________________________________
1 Хъакх — свинья (чеченск.). Если мусульманин произносит это в отношении другого человека, то это говорит о его желании сильно оскорбить собеседника, ибо по законам Ислама свинья считается нечистым животным (никогда не употребляется в пищу).
2 Лай — раб (чеченск.).
Остальные пленные замерли. И не только из-за противостояния раба и молодого надсмотрщика: в открытые ворота ворвался Эпцар. Ваха не успел ничего сделать, и пес бросился на русского.
Все произошло в какие-то секунды. Русский ухватил "кавказца" за шиворот, и рука его утонула в густой шерсти собаки. Оказалось, что Эпцар вовсе не нападал на него. Тяжело дыша, пес опрокинулся навзничь, задрал и поджал лапы, подставил беззащитное брюхо. Его поза выражала полную покорность. Не игривый призыв погладить живот, а именно покорность.
— А ну!.. — Ваха дернул винтовкой, и тут же Эпцар оказался на ногах.
Вставший дыбом загривок, волчий взгляд исподлобья, оскаленные клыки и глухой, едва слышный утробный рык. Черная губа подрагивала, морда щерилась, тело дрожало от напряжения каждого мускула.
И Ваха осознал: один знак этого незнакомца — и собака сейчас же вцепится в глотку одного из своих хозяев, позабыв о винтовке, позабыв обо всем на свете. Охранник зачарованно смотрел в волчьи глаза и боялся пошевелиться.
— Хей! Ваха! Что делаешь?
Эпцар тут же расслабился. Ваха оглянулся. Русский как сидел, так и сидел, только выпрямился после удара сторожа и броска собаки.
В воротах стоял дед Махмуд с котлом в руках. Ваха вжал голову в плечи и быстро прошел мимо него. Следом потрусил и "кавказец".
Старик вел себя так, будто ничего не произошло. Спокойно разлил варево по мискам, подставляемым рабами, унес опустевший котел, сопровождаемый звоном и скрежетом ложек, вскоре вернулся, сел на низенькую скамейку.
Роман Комаров изрядно подивился тому, что произошло. Он очень устал сегодня, сильно повредил руку топором и к тому же чувствовал, как подступает простуда. У него, как и у остальных его соседей по хлеву, не было даже сил спросить у новичка его имя.
Старик, слегка покачиваясь, смотрел то на него, то на темноволосого синеглазого незнакомца. Казалось, он что-то сопоставляет. На тонких сморщенных губах аксакала играла едва заметная улыбка. Непонятная, как он сам.
— Са жаждет утраченного и уносится воображением в прошлое... — ни с того ни с сего вымолвил он.
Новичок встретился с ним взглядом. Комаров заметил, что эти двое слегка кивнули друг другу. Незнакомец отвернулся. Он не ел, а потом и вовсе подвинул миску к своему соседу. Тот что-то пробурчал в благодарность.
Невзирая на усталость, из-за боли в покалеченной руке заснуть Комаров не мог. Все рабы уже давно спали, старик унес керосиновый фонарь. Роман нашел более или менее удобное положение, кое-как задремал. Как вдруг скрипнула створка ворот, и в проеме возник темный силуэт. Комаров узнал в этой фигуре деда-аксакала.
