Художник постучал в дверь, и его выпустили. Йонис спросил:
— Что ты ему делал?
Тот со своей всегдашней приветливой улыбкой ответил:
— Снимал последствия психической атаки, которая его чуть не убила.
— Слушай, а меня можешь полечить? — вдруг решился попросить майор. — А то в последние дни у меня что-то давление заскакало.
— С удовольствием, — кивнул художник. — У вас это тоже — последствия.
Убийца дремал. Ему снилась сестра, кормившая грудью малыша, и родители, бросавшие лебедям куски булки. А в ушах ещё отдавался эхом шёпот Хранителя: "Дух Зверя, прими своего сына, ибо он сделал в своём сердце выбор".
Он сдвинул свою бусину, но ещё даже не подозревал, как далеко.
Глава 32. Хозяин Гор
Йонис был взбешён. Стоило Убийце дать показания, как откуда ни возьмись явились люди из отдела особых расследований Государственной службы безопасности и заявили, что забирают это дело. Йонис возмутился было, но его ткнули носом в распоряжение за подписью его собственного начальника. Против этого он ничего возразить не мог. Видимо, на начальника надавили. Они пришли на всё готовое и забрали материалы расследования, а также и самого Убийцу.
Эти чистоплюи в щегольских костюмчиках вели себя так, будто пришли за своим, законным. А один из них, агент Гьярмо, молодой смазливый брюнет с большой коричневой родинкой на щеке, объяснил с ошарашивающей прямотой:
— Видите ли, майор Йонис, это дело — не вашего уровня, не вашего масштаба. Это дело — государственной важности, над которым должна работать соответствующая организация. Мы вам очень благодарны за эффективную работу. Несомненно, это очень поможет нам раскрутить дело до конца.
— Засунь себе свои благодарности сам знаешь куда, сынок, — буркнул Йонис. — Дело, считай, раскрыто, и всё, что вам остаётся — это взять гада. Хорошо, однако же, вы работаете! Загребаете жар чужими руками.
Гьярмо не стал отвечать грубостью на грубость, только усмехнулся уголком губ.
— Не расстраивайтесь, Йонис. В этом есть и положительные для вас моменты. Мы сэкономим вам время, которое вы можете потратить на работу над другими делами, что у вас в производстве. Считайте, что мы вас разгружаем. А брать Йедук-Шая всё равно пришлось бы нам: он довольно серьёзный противник, с которым вам, боюсь, не справиться. Это целая организация. Для её разработки и ликвидации требуются большие ресурсы, которыми вы не располагаете. Но ваши заслуги в этом деле не будут преуменьшены, не беспокойтесь. Вы будете должным образом поощрены.
— Да идите вы все в задницу, — махнул рукой Йонис.
— И вам всего наилучшего, — с лёгким кивком ответил "безопасник".
Убийца уже сидел в спецмашине для перевозки особо опасных преступников, закованный в кандалы, морщась от боли в обожжённых руках. Ожоги располагались на тыльной стороне кистей — прощальный подарок Хранителя Запада.
Минувшей ночью Убийца проснулся в гулкой тишине, почувствовав на себе чей-то взгляд. В темноте камеры над ним склонилась фигура, в которой он по запаху узнал Хранителя.
— Ты? — изумился он. — Но как ты здесь...
— Тсс, — улыбнулся тот. — Сам догадаешься?
Портал, конечно же. Стены не были для него преградой. А Хранитель сказал:
— Дух Зверя принимает тебя при условии, что ты искупишь свою вину перед людьми. На отработку твоего долга может уйти много лет, а может, и вся оставшаяся жизнь.
Убийца усмехнулся:
— Пожизненный срок мне и так гарантирован.
Хранитель качнул головой.
— Нет, тюрьма — плохой и неэффективный способ. Лучше всего тебе заняться этим на свободе, друг.
Убийца приподнял бровь:
— Что ты хочешь этим сказать, друг?
Вместо ответа Хранитель взял его руки в свои. Убийца зашипел от адской боли: его кисти будто погрузились в расплавленный металл.
— Ш-ш, потерпи, — прошептал Хранитель. — Даю твоим рукам силу Запада... Да пребудут с тобой западные ветры, да укажут тебе путь звёзды западного неба, да напоят тебя западные родники. Держи путь на запад, и найдёшь свою судьбу.
И он отпустил его руки. Убийца скорчился на койке, изо всех сил стараясь не закричать, хотя кричать хотелось нестерпимо.
— Какого лешего... Что ты сделал? — прошипел он сдавленно. — Больно же... твою мать!
— Ничего, всё заживёт, — ответил Хранитель. — Уже к утру будет корочка. А когда она сойдёт, ты увидишь мой подарок... Ты сам поймёшь, что с ним делать, не беспокойся. Он также не даст тебе и забыть о твоём долге.
Корочка действительно образовалась к утру. Конвоир, надевая ему кандалы, поморщился:
— Это что? Пытали?
— Горячим тоо обжёгся, — усмехнулся Убийца.
Двигатель заработал, машина тронулась и поехала. Убийца подождал минут десять, а потом движениями языка вытолкнул изо рта отмычку — тоже подарок Хранителя. Повозившись с минуту, он открыл замки кандалов. До свободы оставался шаг. Чувствуя лёгкий холодок, бегущий по спине, Убийца закрыл глаза и подумал, что было бы здорово, если бы прямо здесь открылся такой портал, какие умеет проделывать в пространстве Хранитель... Тут его как будто что-то толкнуло в грудь — словно в машине произошёл маленький беззвучный взрыв. Открыв глаза, Убийца увидел, что пространство перед ним слегка колышется, искажаясь. Невероятно! Неужели он сам открыл портал? Или это Хранитель помог? Впрочем, сейчас это не имело большого значения. Гораздо более важным был вопрос, куда приведёт его этот портал. "Держи путь на запад, и найдёшь свою судьбу", — вспомнилось ему. Ну что ж, на запад так на запад.
* * *
— Дорогая, нас с тобой приглашают на совет кланов, — сказал Акхара.
— И... меня тоже? — неуверенно переспросила Бэл-Айя. — То есть, я должна там присутствовать?
— Да, тебя тоже зовут, — кивнул Учитель Горный Орёл. — Мы вылетаем завтра на рассвете. Ложись сегодня пораньше, чтобы успеть хорошенько выспаться.
С этими словами Акхара по-отечески поцеловал девушку в лоб и вышел из комнаты, а Бэл-Айя подошла к окну, с тоской устремив взгляд в небо.
Об У-Оне она запрещала себе думать. Он не сказал ей, что женат и что его жена ждёт ребёнка... Как она могла после этого верить всем остальным его словам? Но даже если бы он был до конца честен, вряд ли она стала бы разрушать его нынешнюю семью. Его следовало вычеркнуть из сердца, отпустить и забыть... Нет, забыть, конечно, не удастся, но отпустить прошлое никогда не вредно. Кроме того, здесь она встретила того, кто занял её помыслы полностью, так что для У-Она в них не оставалось места.
До наступления сумерек было ещё не меньше трёх часов, а это значило, что Бэл-Айя успеет сбегать к ущелью Ахирокхели, чтобы увидеться там с Аши. Его полное имя было Аши-Киари — так он назвался, но ей было позволено звать его сокращённо.
Надев куртку и обувшись, Бэл-Айя выскользнула из дома, пересекла сад и выбралась через секретную лазейку в живой изгороди. Южная осень зажгла в кронах деревьев пожары, а косые вечерние лучи солнца наполняли их тёплым сиянием.
Мкрхиалания покорила сердце Бэл-Айи с первого взгляда. Величественные горы с вросшими в облака вершинами, пестреющие осенними красками склоны, бурные потоки и водопады, завораживающие по своей красоте ущелья и растущие повсеместно лозы гурдзениса (плетистое растение со сладкими сочными ягодами — прим. авт.), из которого местные жители делали хмельной напиток гурдзению, добавляя в него специи и настойки лекарственных трав... Всё это запало ей в душу до щемящего чувства в груди, и при одной мысли об отъезде сердце каменело.
Горный Чертог — усадьба Учителя Акхары — занимала господствующую высоту над долиной Варанджия, где по берегам реки было раскидано пять деревень. Их жители разводили скот, возделывали огороды, сеяли хлеб, выращивали фрукты. Мягкий климат с длинным летом и защищённое положение позволяли снимать богатые урожаи всего, что ни сажалось в эту благодатную землю. Красноухие здесь не встречались, а оборотни были представлены тремя кланами: Арисиви — Горного Орла, Шиави — Чёрного Ягуара и Дайтеви — Горного Медведя.
Любимым досугом у жителей были пение и танцы. Среди них невозможно было отыскать хоть одного без музыкального слуха и чистого, от природы сильного голоса. Здесь всё делалось с песней — от полоскания белья до уборки урожая. Песен было великое множество, на любой случай, а композиторский талант не являлся чем-то из ряда вон выходящим. Напротив, безнадёжным у горцев считался человек, не сочинивший в своей жизни ни одной песни.
Аши Бэл-Айя встретила как раз на таких "посиделках" в ближайшей к усадьбе деревеньке Гауарджи. Поначалу она присутствовала просто как гостья — слушала и смотрела, как зачарованная. Программа была разнообразная: мужское, женское и смешанное хоровое пение, сольные выступления и самое интересное — соревнования. Судьёй обычно была девушка, выбранная по жребию, и конкурсанты покоряли её своим пением. Победителю она вручала чашку гурдзении и дарила танец, который открывал плясовую часть вечера.
Это был второй по счёту песенно-танцевальный вечер, который Бэл-Айя здесь посетила. Младший сын Учителя, Лаэм-Тан, дал ей пару уроков, и она уже знала несколько танцевальных движений, но стеснялась участвовать, боясь показаться неуклюжей, а поэтому просто стояла в сторонке на правах гостьи из дальних чужих краёв. Она растворялась душой в звучании хора, улетая в небо, выше горных вершин, и ей хотелось остаться здесь навсегда, среди этих талантливых, трудолюбивых, весёлых, простых и великодушных людей. Она парила над расцвеченными осенью ущельями, седыми водопадами, багряными зарослями гурдзениса, видела круторогого горного козла и притаившегося за кустами Шиави — Чёрного Ягуара и всем сердцем была готова признать эти места лучшими на свете.
Когда ей поднесли пучок палочек и предложили тянуть жребий, она отказалась. Но ей сказали:
— Участвуют все девушки, которые пришли сюда.
Бэл-Айя потянула... и вытянула короткую палочку. Под смех, аплодисменты и одобрительные возгласы её подвели к стулу: в тот вечер ей предстояло судить состязание певцов. Ошеломлённая, она была в силах только смущённо улыбаться.
Певцы могли аккомпанировать себе сами или же петь под звуки любительского мини-оркестра, состоявшего всего из трёх инструментов. Те, кто не участвовал в соревновании, по просьбе солиста охотно подпевали ему — в качестве "фона" для его партии. На своём судейском "троне" Бэл-Айя раз за разом сгорала дотла под страстными взглядами исполнителей; все пели один лучше другого, проникновенно, сильно и темпераментно, и она терялась, кого выбрать победителем. Это казалось девушке совершенно невозможной задачей.
Пока не повеяло горным ветром и запахом трав.
Это было действительно похоже на порыв ветра. Музыка стихла, все умолкли и расступились перед высоким, стройным незнакомцем в чёрном кафтане и кожаных сапогах на мягкой подошве. Тёмные волосы крупными локонами ниспадали ему на плечи, глаза цвета крепкой заварки сверкали под красивыми, гордо изогнутыми бровями. Он был похож на местных жителей внешне, но отличался от них аурой величавой, спокойной, тёплой силы, окружавшей его.
Окинув взглядом притихших участников веселья, он улыбнулся.
— Здравствуйте, честные люди. Позвольте поучаствовать в вашем состязании.
Вперёд шагнул один из старших мужчин:
— Рады приветствовать тебя, Чёрный Орёл, Хозяин Гор. Мы узнали тебя... Присоединяйся к нам, если желаешь. Мы будем счастливы поднести тебе кубок лучшей гурдзении, что когда-либо рождала наша земля.
По щелчку его пальцев гостю поднесли не кубок, а что-то вроде ковшичка с загнутой ручкой, в котором плескался тёмный, как кровь из вен, напиток. Гость выпил, утёр губы и поблагодарил.
— Вы как будто оробели, друзья? — сказал он. — Не смущайтесь, продолжайте веселье.
Мужчина, что приветствовал его, ответил учтиво:
— Позволь тебе сказать, Чёрный Орёл... Ты редкий гость у нас, потому мы и немного опешили. Но поверь, никто здесь не боится тебя, потому что ты несёшь благо и процветание нашим землям. И мы благодарны тебе за это. Хочешь спеть? Пой, просим тебя!
— Тогда дайте мне чомбару, — улыбнулся Чёрный Орёл.
Ему тут же поднесли инструмент.
Голос Хозяина Гор унёс Бэл-Айю, как бурливый горный поток. Он то затягивал её в пучину, то возносил к небу на сильных крыльях; в нём было биение сердца Мкрхиалании и её дыхание, её ветер и дождь, солнце и льды вершин. Он был самой её сущностью, духом и кровью, и, внимая песне, Бэл-Айя чувствовала, что навек отдаёт своё сердце этим местам, что они будут самой большой любовью в её жизни, став ей ближе и дороже, чем те, из которых она была родом. Всё, что прежде происходило с нею, отступило на задний план, осыпалось, как шелуха, обнажив жарко пульсирующее ядро её души. Слёзы текли из глаз девушки, а сердце пело в экстазе, вторя голосу Хозяина Гор и вливаясь в хор всего живущего и растущего на этой благословенной земле.
Слёзы катились по её лицу потоками, когда песня смолкла. Три солёных капли упали в чашку гурдзении, которую она должна была вручить лучшему певцу. Из груди Бэл-Айи вырывался счастливый смех вперемешку с рыданиями, и никто не сомневался, кто победил в этом состязании. Руки девушки дрожали, протягивая чашку Чёрному Орлу, и его тёплые ладони поддержали их снизу, принимая напиток.
Он выпил половину, а половину оставил ей. Сладкая кровь горной страны влилась в неё и согрела сердце, а все вокруг уже ликовали и требовали:
— Танец! Танец!
Музыка полилась, бурля, как ручей по каменным порогам, а хор затянул плясовую песню. Вокруг Бэл-Айи и победителя образовался хоровод танцующих, и прикосновение руки Чёрного Орла сняло с девушки оковы неуверенности. Не имело значения, что она накануне разучила всего пару танцевальных движений: она словно вспоминала то, что было у неё в крови. Мягкие сапоги Хозяина Гор поднимали фонтанчики пыли, а Бэл-Айя лебёдкой плыла вокруг него. Сама земля будто помогала ей, показывая ей картины её прошлой жизни — здесь, в этих горах. Да, она жила тут когда-то, пила из здешних родников и ела хлеб из выросшего на этой земле зерна, радовала сердце напитком из ягод лозы... Её руки помнили, как они вынимали горячие лепёшки из печи, а ноги — как прыгали по каменистой тропке, будто копытца горной козочки. Она не плыла внутри танцующего круга, а широким жестом оделяла всех своими лепёшками, не танцевала возле певца-победителя, а вышивала ему одежду и подносила гурдзению. Когда это было? До или после боя у водопада, на жёлтых цветах? Она не знала. Пятьсот лет назад или полторы тысячи? Это не имело значения.
Чашка хмельного напитка вскружила ей голову, и она танцевала снова и снова, будто бы утоляя многовековую жажду — пока не подкосились ноги. Её подхватил кто-то сильный, и в мгновение ока она оказалась далеко от деревни, среди скал, деревьев и кустов, у огромного камня с выемкой в форме сердца.
— Это Гиувис Кульс, Сердечный Камень, — услышала она рядом тёплый голос. — Если захочешь меня увидеть, приди сюда, в ущелье Ахирокхели, к этому камню, и позови. Я приду.
