— Хорошо,— похвалил Василий Григорьевич.— Теперь камеру на меня... Итак, начнем. Сегодня 23 августа 1978 года. Время 11:16. Место действия... Скажем так, в Москве сейчас начало восьмого. Меня зовут Покровский Василий Григорьевич. На первую демонстрацию пока что безымянной установки мною приглашены мои друзья и коллеги: Назаров Виктор Игоревич, Позняков Геннадий Юрьевич и Решетов Константин Евгеньевич. Ассистирует Сладков Сергей Сергеевич.
Короткая предыстория вопроса. В 1972 году при строительстве Чернобыльской АЭС обнаружен некий предмет, который изначально был признан археологической находкой и передан в соответствующие структуры. Однако профильные специалисты пришли к выводу, что это новодел или вообще природное образование, не имеющее никакого отношения к истории, как науке. Правда, при изучении данного предмета ученые столкнулись с определенными вопросами, ответить на которые оказались не в состоянии. Поэтому предмет был передан дальше по инстанции для дальнейшего углубленного исследования. Так он попал в мои руки...
— О каком предмете идет речь?— спросил Решетов.
Покровский молча открыл кофр и бережно, обеими руками, извлек шар диаметром сантиметров двенадцати. Если в самом начале он был похож на обычный камень, то при попадании на него солнечных лучей начал слегка светиться и радужно отливать...
— Эй, а я уже видел эту штуку!— не сдержался Глушаков. Нет, в самом деле, это был тот самый шар, который держал в руках безумный мужик, которого, тогда еще беспечные, хотя и немного напуганные, парни загнали в подвал заброшенного дома в какой-то богом забытой деревушке в Зоне Отчуждения.
Младенец утробно зарычал, приподняв верхнюю губу и призывая к тишине.
— Что это?— спросил Назаров.
— Кабы я знал...— вздохнул Покровский.— Но на данный момент это не существенно. Важно другое: предмет этот уникален по своей природе. По структуре он напоминает кварц, и все же это нечто иное. Очень необычное строение кристаллической решетки. Помимо этого в его состав входит непропорционально большое количество тяжелых металлов. Помимо них есть парочка элементов, науке неизвестных. Но куда интереснее оказались свойства этого... я бы сказал, артефакта. Я определил их случайно, пытаясь воздействовать на предмет различными излучениями.
— И что это за свойства?— спросил молчавший до сих пор Позняков.
— Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать и не поверить?— подмигнул ему Покровский и поместил шар в чашу в центре установки.— Сережа! Сейчас полностью сконцентрируй внимание на артефакте. Но сначала мне нужно произвести кое-какие приготовления...
Покровский подошел к девочке, спокойно стоявшей в стороне. Присел перед ней и попросил:
— Милая, не одолжишь мне на пару минут твоего пушистого приятеля? Не бойся, я его не обижу!
Девочка протянула ему медвежонка, он чмокнул ее в щеку, поднялся и направился к зеркальной арке. В нее он и поместил детскую игрушку. Потом взял сачок и вручил его Решетову.
— Встань вот сюда и держи его вот над этим кругом.
На полу, действительно, была нарисована мелом окружность.
— Все чудесатее и чудесатее...— пробормотал Решетов, но противиться не стал.
— А это для чистоты эксперимента,— Покровский отгородил Константина Евгеньевича от установки подвижной ширмой.
После чего он направился к пульту управления и начал щелкать тумблерами. Установка ожила, из ствола "пушки" во вставший на пути шар ударил тугой пучок синеватого света, и шар вспыхнул, как не самая яркая лампочка. Покровский начал медленно смещать ползунок реостата. Гул, до сего момента едва слышный, начал усиливаться. Вместе с этим стало нарастать свечение шара. Стоявший неподалеку от установки и оттого попадавший в кадр Позняков попятился в сторону.
— Внимание...— предупредил Покровский.— Три... Два... Один...
Последующие события произошли настолько стремительно, что никто ничего не успел толком понять, в том числе и наблюдавший со стороны Глушаков. Сначала ослепительно ярко вспыхнул шар. Почти одновременно с этим полыхнула и арка — это свет отразился в ее зеркалах, заполнив все внутреннее пространство. И наконец, раздался хлопок, от которого дрогнула камера в руках испугавшегося оператора.
— Камеру на Решетова!— решительно приказал Покровский.
Сладков подчинился, но из-за смены яркости возникли некоторые проблемы с качеством изображения. И вот, наконец, картинка прояснилась, показав Константина Евгеньевича, удивленно пялящегося на сачок, в сетях которого запутался плюшевый медвежонок.
— И что это было?
— А ты не понял?— улыбался Покровский.— Каким образом мишка оказался в твоем сачке?
— Даже не знаю. Просто в какой-то момент я почувствовал, как сачок стал тяжелее и... Вот... Но как?
— Вот это нам с вами и предстоит выяснить в ближайшее время. Я назначен руководителем проекта "Рассвет", вы — мои помощники. Сверху дан зеленый свет. Финансирование ограничивается исключительно нашей фантазией. Секретность — полная. И помните, партия и правительство оказали нам высокое доверие...
— Погодите, погодите!— встрепенулся не в меру флегматичный Позняков.— Ты хочешь сказать... на наших глазах произошел запланированный переход предмета из одной точки пространства в другую?
— Точнее не скажешь.
— В определенных кругах это называется телепортацией,— подсказал Назаров.
— Ну, или так,— кивнул Покровский.
— И ты сам придумал эту штуковину?— Решетов пошел вокруг установки, закинув сачок на плечо.
— Это плод труда десятков людей, с которыми мне посчастливилось работать последний год в одной группе,— он обернулся к камере и вкрадчиво сказал: — И огромное спасибо академику Козыреву за помощь в проектировании системы зеркал!
— Так вот где тебя носило весь год!
— А можно повторить?— попросил Позняков и пояснил: — Просто я материалист, и если что-то противоречит моему мировоззрению...
— Просто ты тугодум, Позняков!— рассмеялся Решетов.
— Ладно, Фома Неверующий, только для тебя!— улыбнулся Покровский.
Он забрал из сачка мишку и вернул его под арку. После чего перезапустил установку. Снова гул. Снова усиление яркости шара. Все, как в прошлый раз. Однако нет. Замигали лампочки под потолком, а потом стало темно и тихо.
— Черт, предохранители сгорели!— послышался голос Решетова.
— Увы, этот шар поглощает немереное количество энергии, просто проглот какой-то!— а это уж голос Покровского.— К тому же мне удалось установить, что вес переносимого предмета, дальность переноса и прочие параметры прямо пропорциональны количеству потребляемой им энергии. Если так и дальше пойдет, то нам понадобится вся немыслимая мощность крупной электростанции... Все, Сергей, выключай камеру, хватит на сегодня...
Рябь на экране, и снова "мальчишки и девчонки...".
Санек так и не понял, к чему был этот экскурс в историю? Что этим хотел сказать тот... Кто? Не младенец же, на самом деле?
Или?
Глушаков перевел взгляд на ребенка. Тот по-прежнему смотрел на экран, угукал и сосал большой палец.
Саня еще раз попробовал добраться до арта. Шаг — и тут же рычание без отрыва от просмотра передачи.
И вдруг ему в голову пришла идея. Да, так себе мысль, но ничего другого у него не было.
— Я сейчас вернусь,— сказал он младенцу.— Ты только никуда не уходи, хорошо?
К двери он пятился медленно, а когда протиснулся в коридор, побежал, что было сил. Ворвался в раздевалку. Где же она была... Захлопал дверцами шкафов... Вот! Взял с полки старую конфетку и опрометью вернулся в просмотровый зал. К его несказанному облегчению, младенец сидел на прежнем месте.
— Вот...— тяжело дыша Санек продемонстрировал конфетку.— Давай меняться: я тебе ням-ням, а ты мне этот бесполезный и некрасивый камешек. Хорошо?
Он медленно приближался, протягивая леденец, младенец никак не реагировал, даже не рычал. Когда до него осталось совсем чуть-чуть, шкет каким-то неуловимым движением выхватил конфету, избавил ее от обертки, сунул в рот и громко зачмокал.
— Так я забираю камень?— спросил Санек с надеждой. Ответа нее получил. Протянул руку к арту — никакой встречной реакции. Поэтому уже смелее Глушаков подался вперед, тремя пальцами взял артефакт и... наткнулся на пристальный взгляд черных, как мысли маньяка, глаз малыша. В груди Саньки похолодело. Однако младенец снова зачмокал, отвернулся к экрану и продолжил просмотр, комментируя определенные моменты счастливым детским визгом.
Все еще не веря в счастье, Саня решил удалиться. Пока пацан не передумал. Так же не спеша вышел из просмотрового зала, так же быстро пробежался по коридору, спустился на минус третий этаж, пересек холл и остановился перед коридором, ведущим в Сектор А. Даже имея на руках арт, боязно было соваться в пекло. А вдруг все это происки мелкого демона? Уж слишком просто достался Саньке бесценный арт.
Потом он все же решился, пошел медленно, едва дыша. Как будто от этого зависел успех задуманного. Замер, приблизившись к границе первой аномалии. Так и казалось, сейчас она его проглотит. Или разорвет. Или испепелит. Или... Да все, что угодно! Еще шаг. Нет, ничего не случилось.
Значит, артефакт работал. По крайней мере, хотелось в это верить.
Саня делал короткие робкие шажки, не смея ускориться. Он даже моргал через раз и зыркал по сторонам одними глазами, реагируя на малейшие изменения. Вокруг него все искрилось, мерцало, подрагивало, хлюпало и шипело. А ему хоть бы хны...
Коридор оказался длинным, почти бесконечным. Добравшись до лестницы, ведущей вниз, Санька, облегченно вздохнул. До последнего подозревал какой-нибудь подвох. Но нет, обошлось. Теперь вниз, на минус четвертый. Хотелось верить, что он не ошибался, что именно туда ему и надо. Хотя с куда большим удовольствием он пошел бы в обратном направлении, наверх. До чертиков надоело ему слоняться по этому подземелью. Хотелось увидеть солнце.
Бронированная дверь, но ни замочной скважины, ни электронного замка, ничего. Даже ручки нет.
И что теперь? Неужели все труды оказались напрасны?
Саня поцарапал края, пытаясь зацепиться хотя бы ногтями, пару раз стукнул в дверь кулаком.
Приплыли...
А может, и не нужно ему сюда было? С чего он вообще взял, что ему на минус четвертый? Возможно, арт, за которым он пришел, находится на минус втором, который он так и не обследовал. Или на минус третьем, в Секторе В?
Что ж, придется возвращаться.
Он шагнул к лестнице, и в этот миг раздался щелчок, шипение и легкое движение за спиной. Глушаков обернулся и увидел, как медленно открывается бронированная дверь, а за ней — непроглядная чернота. Открывшись до упора, дверь замерла. А мгновением позже Санек услышал прозвучавший из темноты мертвый, как ему показалось, голос:
— Иди ко мне... Не бойся...
Глава 17
С легкой руки отца-генерала, Макс повидал немало военных городков. И тот населенный пункт, в который он вошел с Купером, несомненно, был местом проживания офицерского состава и обслуживающего контингента... Был... Городок уже давно стоял заброшенным, не одно десятилетие. За это время город затянула буйная растительность — давно не кошеная трава, густой кустарник, росшие в неположенных местах — например, прямо на проезжей части! — деревья. Не покидало чувство, будто сначала здесь был лес, а уж потом, тесня зелень, как грибы после дождя, повылазили всевозможные строения. По крайней мере, на окраине. Дома были типовой, хоть и давно устаревшей постройки, в основном двух-, трехэтажные, некоторые с двухскатными крышами — неухоженными, местами провалившимися. Лишь пара панельных пятиэтажек возвышалась над городком, как кирпичи, брошенные на газон. Дома были обшарпанные, покрытые мхом и дождевыми потеками, смотрящие на мир разбитыми окнами. На некоторых козырьках подъездов росли небольшие деревца, где-то вездесущая зелень лезла в окна, а где-то — и из окон.
Макс и Купер подошли к застройке не по дороге, а через поле, свернули в проход между двух домов... И Клинцов замер от неожиданности, увидев... копошащегося под капотом старого ГАЗ-52 мужика в клетчатой рубашке и плоской кепке. Тот был увлечен своим занятием, бренчал гаечным ключом и не замечал появившихся незнакомцев.
Поразителен был как сам факт нахождения в Мертвом Городе живого человека, так и занятие аборигена с учетом того, что "газон" находился в удручающем состоянии: стекла, фары разбиты, зеркала оторваны, резина не только спущена, но и высохла до твердости камня, деревянный кузов так же давно развалился, обнажив ржавую раму...
А этот чудик пытается что-то починить в движке!
Макс удивленно посмотрел на Купера, тот едва заметно улыбнулся и поднес указательный палец к губам. Держа руки на висящем на груди автомате, он прошел мимо загадочного автомеханика, и был полностью проигнорирован последним. Зато когда мимо проходил с любопытством пялящийся Макс, мужик высунулся из-под капота и повернул голову, глянув на Клинцова пустыми глазницами частично обглоданного черепа.
Макс невольно шарахнулся в сторону, налетел на стену дома, схватился за автомат, но был остановлен внезапно возникшим рядом с ним Купером, который снова молча приложил палец к губам. Лишь удостоверившись в том, что парень не станет палить, он убрал руку с автомата Клинцова и поманил его за собой, поворачивая за угол направо.
Жаждавший пояснений Макс быстро последовал за ним. При этом он продолжал таращиться на мертвеца, пытавшегося починить дохлый автомобиль. А тот вытер тяпкой высохшие пальцы и снова залез под капот, склонив голову над многострадальным движком. Клинцов же, свернув за угол, снова прирос к земле, ошарашенный увиденным.
Это был типичный дворик между домами с положенными по тому времени детской площадкой, лавочками перед подъездами и врытым в землю столом под навесом. Ржавая, зияющая дырами детская горка, торчащие из травы, сгнившие до корда колеса, пара облезлых лошадок на мощных пружинах, качели на цепях. И именно они в данный момент были заняты. На досочке, вцепившись ручками в цепи, сидела маленькая девочка и, задорно болтая ногами, раскачивалась туда-сюда. Она внимательно смотрела на Макса, а он на нее — не каждый день увидишь мертвого ребенка, катающегося на качелях. Стол тоже не пустовал. Трое мужиков в домашнем прикиде, отрешившись от остального мира, играли в домино, громко хлопая костяшками по столу. В том, что это тоже были мертвецы, сомнений не возникало ни на миг — стоило только взглянуть на них, даже издалека. В одном из подъездов на лавочках сидели вездесущие бабки. Сидели молча, с укором глядя на живых, вторгшихся в мир мертвых. Чуть в стороне прогуливалась молодая мама с коляской...
Макс растерянно посмотрел на Купера, требуя разъяснений.
А тот как будто издевался: подмигнул, привычным жестом призвал к тишине, махнул рукой и устремился в неизвестном направлении, подминая высокую траву.
Мертвецы были повсюду. Вот еще один автовладелец натирает тряпкой ржавчину на крыше "Москвича 412". А там дородная тетка, облокотившись на подоконник, зорко наблюдает в окно за происходящим во дворе. Мужик со шлангом поливает грядку. И пусть вода не идет, но человек увлечен своим занятием, можно сказать, полностью отдается работе...
